Оксана Пушкина — о всплеске домашнего насилия во время пандемии, нашумевшем законе и Регине Тодоренко

Об исследовании домашнего насилия, которое провел Санкт-Петербургский государственный университет

Это экспертно-аналитическое исследование было подготовлено  по заказу Госдумы. Питерские ученые проанализировали, как борются с домашним насилием у нас и в других странах: какие законы приняты и как они исполняются. Из 78 заявок от разных комитетов и депутатов наша была утверждена третьей. Это говорит о том, что несмотря на некоторое сопротивление (а оно есть в стенах самой Думы, среди моих коллег), проблема есть, о ней знают, хотя и часто замалчивают. Исследование подтвердило, что во многих семьях насилие остается нормой. И это неудивительно, ведь стереотип «кто сильнее, тот и прав» существовал в нашем обществе веками. Такая патриархальная модель характерна не только для России, прогрессивные люди сопротивляются ей во всем мире, и со временем ценности меняются. Поэтому я понимаю, что работаю скорее на молодое поколение, чем на свое. 80% семей в России знают, что такое домашнее насилие, так или иначе сталкивались с каким-то его видом: экономическим, психологическим, физическим. Пришло время эту ситуацию менять.

Кто страдает от домашнего насилия сейчас?

В основном это женщины, но не только — еще старики и дети. Когда наши оппоненты говорят, что феминистки думают только о себе, они забывают, что мы хотим помочь еще и множеству стариков — из-за пандемии они оказались самыми незащищенными. Очень много тревожных звонков и писем приходит на нашу горячую линию и почту help.me.pushkina@gmail.com. Также к нам обращаются через сайты tineodna.ru, nasiliu.net. У нас очень дружная команда, этакие «Ангелы Чарли». К нам обращаются соседи пожилых людей с просьбой о помощи, и это понятно. Пенсия сегодня — это единственный стабильный источник дохода семейного бюджета. И если ты потерял работу, а еще плохо воспитан и совсем озверел от несправедливости, тебе неважно, мать перед тобой или отец — ты просто приходишь и буквально выбиваешь деньги. Сами пострадавшие не хотят жаловаться, но если рядом живут неравнодушные люди, они бьют тревогу. Такая история у нас, например, была в Петербурге — нам удалось спасти человека буквально в последний момент.

Насколько увеличилось количество случаев домашнего насилия из-за режима самоизоляции?

Точных данных у нас нет — чтобы они были, нужно принять закон. По данным общественных организаций, в апреле число обращений о случаях домашнего насилия выросло в 2,5 раза, такие данные приводит уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова. Мы тоже все чаще получаем звонки содержания: «Я не могу жить с человеком, он меня бьет, его методы стали изощреннее. Он заводит меня в спальню, накрывает подушку и бьет, угрожает убийством». Таких людей я сразу соединяю с нашими юристами, «Насилию.Нет», «Ты не одна».

Поэтому мы, три депутата — Ольга Савастьянова, Ирина Роднина и я — обратились к Татьяне Голиковой конкретными предложениями, как помочь жертвам домашнего насилия сейчас. Мы просим организовать временные убежища для пострадавших. Мы считаем, что их можно размещать в освободившихся общежитиях и гостиницах. В каждом регионе необходимо открыть штаб, который бы работал с жертвами, оказывал им медицинскую, психологическую и юридическую помощь. Также мы просим не привлекать к административной ответственности женщину, которая нарушила режим самоизоляции из-за абьюзера.

Жертвам, действия которых сейчас под тотальным контролем, нужен особый канал коммуникации с полицией и общественными организациями. В условиях самоизоляции насильники прослушивают звонки, читают переписки, а порой просто забирают телефоны у своих жертв. Нужны особые, нетривиальные каналы коммуникации. Так, в Польше придумали фейковый магазин косметики, на котором можно под видом покупки крема попросить о помощи в случае домашнего насилия. Есть масса способов помочь людям, но сделать это невозможно, пока мы не признаем само существование проблемы.

О чем гласит закон о профилактике семейно-бытового насилия?

В законе прописаны основные понятия и определения: кто входит в круг пострадавших, что такое насилие и преследование. После его принятия полицейский, получив сигнал о домашнем насилии, будет обязан выехать на место, опросить свидетелей и выписать защитное предписание — как  пострадавшей, так и ее родственникам, близким. Собрав всю доказательную базу, он обяжет абьюзера не приближаться к жертве, не преследовать ее, пройти психологические курсы управления гневом, полиция поставит насильника на учет. В исключительных случаях, при наличии защитного предписания, выданного судом, агрессора можно обязать временно покинуть квартиру. Это и есть превентивная мера, но нам начинают кричать: «Как же! Вы нарушаете конституционное право на жилье!» А право на жизнь? Что важнее? Это не выселение, а временная мера. Жертва идет в шелтер или остается в квартире. Он — обращается за помощью. У обоих людей есть время, чтобы прийти в себя. Вся процедура в нашем законопроекте детально прописана.

Я советую всем желающим включиться в обсуждение нашего законопроекта на сайте tineodna.ru — там опубликована вся информация о нем. Мы постарались сделать все максимально понятно. Людей буквально зомбировали, настраивая против принятия закона: придумывали ерунду про то, что детей будут отбирать и отдавать геям. На этом сайте мы опровергаем подобные мифы и описываем, как это будет рабоать на самом деле.

Судьба закона на данный момент

Сейчас есть два варианта законопроекта — наш и более мягкий, компромиссный. После окончания режима самоизоляции мы выйдем на первое чтение в Госдуме с текстом, в котором соединим оба варианта вместе, взяв из них самое лучшее. Пора уже обсуждать с парламентариями суть законопроекта, а не вести разговоры в духе «Нравится — не нравится». Эта риторика не идет на пользу никому. 

Я очень надеюсь, что закон будет принят действующим созывом Госдумы, для этого есть еще год. Если не получится, будем делать это в следующей Думе, в которую, я надеюсь, придут молодые женщины — независимые, яркие, любящие и любимые, готовые протянуть руку помощи. Я верю, что законы должны ликвидировать дискриминацию — по полу, возрасту и так далее. Достоинство — это главная ценность человека, никто не имеет права его попирать.

О противниках закона

Негативные вещи пишут одни и те же люди. Но я вижу, что запал у них пропадает, видимо, бюджет уже не тот. Мы ведь работаем за идею, а они — за деньги, поэтому, когда платят меньше, количество комментариев уменьшается. Я видела эти дурацкие картинки — с моим портретом и подписью: «Большая сестра следит за тобой». В моем любимом Петербурге прошла демонстрация, на которой мою фотографию прицепили к радужным шарикам и отправили в небо. Сначала я и поверить не могла, что люди, способные на такое, ходят рядом с нами. Но они есть. В их числе — те, кто искренне за идею, те, кто «работает» за деньги, и есть просто «потерявшиеся» — люди, которых обманули или запугали. А запугивают так: «После принятия закона у тебя заберут ребенка» или: «Если ты не купишь жене шубу, тебя осудят за экономическое насилие». Человек, поверивший в эту дичь, действительно захочет пойти с вилами на Оксану Пушкину. Только ничего подобного закон о профилактике семейно-бытового насилия не предусматривает, он вообще не про это.

Противники закона говорят, что мы пытаемся привить западные ценности и копируем движение #MeToo. Какое #MeToo — первый женский съезд в России прошел в 1908 году, тогда и образовалось движение. В этом смысле мы вообще первые в мире, это они нас копировали. Да и в моем детстве было какое-никакое гендерное равенство: я была руководителем строительного отряда в 9 классе. Нас, женщин, признали декорацией в последние 25-30 лет. Навязывали определенный шаблон женской красоты и правильного поведения. Пренебрежение к женщине впиталось за это время.

Была ли бы сейчас ситуация лучше, если бы закон уже был принят?

Конечно! Тогда бы существовал четкий алгоритм действий для полиции и других государственных органов. Пока же полицейские брезгливо относятся к жалобам на домашнее насилие: «Опять скандал, не поеду, потому что она заберет заявление, а у меня будет «висяк». Не все, конечно, думают так, полиция тоже меняется: уже сейчас у них идут тренинги, личный состав учат правильно реагировать на случаи домашнего насилия. Но мы же говорим о том, что нужна система профилактики этого вида преступлений, а значит, необходим закон, в котором будут прописаны полномочия и ответственность конкретных ведомств по предотвращению случаев домашнего насилия.

Валентина Матвиенко сказала, что всплеска домашнего насилия в России нет. Почему?

Валентина Ивановна работает с официальной статистикой, но нет закона — нет статистики. Ей несут цифры по правонарушениям, но в отличие от нашей команды непосредственно с жертвами она не работает. Я согласна с Валентиной Ивановной, что нужно изучить опыт пандемии, чтобы на законодательном уровне решать все выявившиеся проблемы. Но вместе с тем я уверена, что домашнее насилия — безусловно одна из таких проблем.

Как поменялось отношение к закону во власти?

У меня все больше союзников, которые раньше были оппонентами. Это, как правило, мужчины, очень сильные личности, у которых молодые дочери. И они в какой-то момент говорят: «Папа, ты о чем вообще? Мы уже давно строим отношения на равных, у нас нет самого сильного и главного. Есть у вас там «городская сумасшедшая» Оксана Пушкина — так вот она правильные вещи говорит». Ко мне правда подходят коллеги из разных фракций и признаются: «Мне дочь поставила мозги на место». Поэтому я уверена, что рано или поздно мы убедим в своей правоте даже самых оголтелых критиков.

Про Регину Тодоренко и изменения в обществе

Мы видим по ситуации вокруг Регины Тодоренко (блогер заявила, что сказать «мой муж меня бьет» может только «больной человек», а также предложила жертвам задуматься о том, «что ты сделала, чтобы он тебя не бил» — прим. ред.), что мир меняется. Мне кажется, еще год назад нельзя было представить такую волну возмущения от ее слов. Если Регина, разобравшись в проблеме, захочет стать членом нашей команды — добро пожаловать. Это еще сложнее, чем проходить через шквал негатива, но она может, как феникс из пепла, воспрянуть в ином качестве. А решение журнала Glamour (лишить Регину звания «Женщина года» — прим. ред.) я поддерживаю, главный редактор совершил правильный поступок. Зарубежный глянец перестроился давно, но у нас новая система координат только формируется, и в таких условиях послать такой сигнал коллегам — сложно, но очень важно. Когда глянец формирует новое отношение к проблеме домашнего насилия — это здорово. Разворот с нами вышел в Vogue — это была невероятная победа. 

Плюс Регине — она извинилась, в отличие от моего думского коллеги. Минус — каналу НТВ, который показывает выпуск передачи с Маратом Башаровым (телеведущий и актер неоднократно признавался, что бьет своих жен. Подробнее об этом можно прочитать здесь — прим. ред.). Я считаю, это катастрофа, федеральный канал не должен позволять себе такого.

И все же ситуация постепенно меняется. Если сейчас в социальных сетях и СМИ будут появляться новые истории женщин, прошедших через насилие, я буду этому только рада. Потому что это будет значить, что мы повлияли на общество, помогли жертвам избавиться от страха.

Конечно, многое зависит от мнения Кремля. Там знают о существующей проблеме, но какой-то четкой позиции по вопросу домашнего насилия по-прежнему нет. После пандемии мы продолжим работу над законопроектом, учитывая полученный опыт. Мне бы хотелось, чтоб закон был принят как можно раньше и жертвы домашнего насилия получили помощь и поддержку. Но пока все продвигается медленно.

Мир надо менять, взаимоотношения мужчин и женщин должны становиться другими. Зависимость и принуждение должны уйти в прошлое. Мне вспоминается мем, который сейчас стал популярен: девушка-врач говорит пациенту: «Что, больше не хотите отправить меня на кухню?» Это и есть примета времени. Я общалась с мужчинами, чьи жены круглосуточно работают в больницах, они признаются, что не могут справиться с детьми, просто не понимают, как у женщин это получается. Вот она перестройка! Пандемия — это испытание, которое помогает нам иначе посмотреть на мир, дает нам шанс осознать свои ошибки. Так что я смотрю в будущее с оптимизмом.