Елена Коновалова

После того, как вас включили в экспертный совет «Золотой маски», вы подписали письмо от российских критиков с просьбой пересмотреть его состав, почему?

У меня были сомнения, могу ли я, член экспертного совета, подписывать письмо, которое выражает недоверие составу этого самого совета. И если я его подпишу, имею ли я право оставаться в совете? Но все-таки решилась, потому что это вопрос принципиальный. В экспертный совет «Золотой маски»
всегда входили специалисты, зарекомендовавшие себя в профессии: критики, анализирующие сегодняшние театральные процессы, то есть практики, а не теоретики. Министерство культуры РФ является соучредителем национальной премии, в которой профессионалы судят профессионалов. Оно имеет право голоса, но прежде никогда этим не злоупотребляло. Однако в последнее время в России произошло немало театральных конфликтов: выпады против оперы «Тангейзер» в постановке Тимофея Кулябина в Новосибирске, преследование московского Театра.doc, откровенные попытки ввести цензуру в театре. Вследствие всего этого минкульт решил ввести в состав экспертного совета несколько человек, которых профессиональное театральное сообщество сочло некомпетентными и выразило им недоверие. Очень резко высказались на этот счет в соцсетях режиссеры Константин Богомолов и Кирилл Серебренников. Волну негодования вызвало выступление одного из членов совета в газете «Известия», заявившей: «Хватит давать премии Серебренникову». Подобные выпады дискредитируют статус эксперта и профессию критика, они неэтичны и совершенно недопустимы. Так появилось письмо от критиков с просьбой пересмотреть состав экспертного совета.

Вы сами добровольно не хотели выйти из экспертного совета?

Когда двое моих коллег из него вышли, у меня тоже была такая мысль. Но потом я решила, что нужно бороться, нельзя сдаваться без боя. Сейчас время дилетантизма во всех сферах — многие люди не разбираются в своем деле, при этом позиционируют себя как больших специалистов. Если уступить им позиции, будет совсем печально. Надеюсь, что непреодолимых разногласий у нас в совете не возникнет и мы сможем проработать вместе весь год.

Должны ли в театре быть ограничения?

Я согласна с режиссером Кириллом Серебренниковым, что в театре не может быть цензуры, в нем возможно все. Это выдуманный иллюзорный мир. Помните, Бахтин писал о карнавальной культуре, где
раз в год государство давало людям выплеснуть накопившиеся эмоции, и можно было высмеивать кого угодно — хоть Папу Римского, хоть короля. Это была сказка, выдумка. На следующий день все заканчивалось, и жизнь вновь текла по своим законам. Меня не смущает в театре ни обнаженное тело, ни нецензурная лексика, ни острые темы — лишь бы использование всего этого было оправдано.

Что, на ваш взгляд, неприемлемо в театре?

Убежденность в том, что в репертуаре могут сосуществовать спектакли для эстетов и низкопробная попса для массового зрителя. Нужно стремиться, чтобы каждый спектакль был кассовым, вызывал ажиотаж. Но это вовсе не значит, что нужно брать в репертуар только дешевые комедии. Можно поставить спектакль так, что на него за полгода вперед не купишь билет, как, например, «Одна абсолютно счастливая деревня» в «Мастерской Петра Фоменко» или «Евгений Онегин» в Театре им. Вахтангова. Или «Похороните меня за плинтусом» в Красноярском театре им. Пушкина — в первые годы после премьеры билеты на него расходились влет.

Есть у вас свои театры-фавориты, или критик должен ко всем относиться беспристрастно?

Наверное, критику не очень корректно признаваться в любви к какому-то театру. Но я не стесняюсь. «Мастерская Петра Фоменко» перевернула мою жизнь на 180 градусов. Мне посчастливилось познакомиться с этим театром еще при жизни Петра Наумовича, и меня поразило все: как говорят его актеры, как они живут на сцене, как построены сами спектакли этого режиссера — настоящая полифония образов и смыслов. Мне близка театральная студийность, когда актеры не просто играют спектакль, а находятся в постоянном творческом процессе. Театральное искусство как раз и интересно тем, что оно живое. Спектакль создан, но каждый раз проигрывается, проживается немного иначе. Каждый вечер он рождается и умирает на глазах у зрителей. Эта магия театра меня
восхищает и захватывает.

Как вы попали в культурную журналистику?

Мой отец был профессиональным фотографом, снимал и театр и постоянно брал меня туда с собой. Мое первое театральное впечатление — сказка «Три поросенка» в Минусинске, увидела ее, когда мне было три года. Но в школе я мечтала стать капитаном дальнего плавания. А за месяц до окончания школы узнала, что с плохим зрением об этой профессии можно забыть. Выбрала журналистику — наверное, потому, что всегда любила читать и с легкостью писала сочинения. Сразу поняла: мне особенно интересна культура — писала о музыке, об арте. Но театр всегда был вне конкуренции. Очень люблю и кино, но исключительно как зритель.

Текст: Татьяна Зиза. Фото: Юлия Беляева