Фигль-Мигль

Как возникла идея мира, в котором происходит действие романов «Щастье» и «Волки и медведи»?

Я имею в виду Петербург, распавшийся на районы-провинции. У меня тогда, в 2005 году, был тяжелый момент. Я опубликовала в городских журналах несколько романов, но ни из одной подворотни не донеслось даже тявканья. Я поняла: нужно что-то менять. Мне всегда нравился Филип Дик, которого называют «бульварным Кафкой». И я подумала, что с тем же успехом можно сделать «бульварного Пруста». Сперва появилась идея стиля, а потом и идея этого мира, которая на самом деле лежит на поверхности. «Щастье» три года провалялось в редакции, за это время и «Метро 2033» Глуховского успело выйти — мне тогда чуть дурно не стало. Так что мысль очень простая и приходит в голову разным людям. Тем более что у нас это удобно чисто технически: есть мосты, которые разводят, и Петербург естественным образом разделяется на зоны.

Есть ли какие-то любимые места в городе?

Люблю Охту, я там выросла. Коломну очень люблю, это видно по моему роману.

Насколько я знаю, вы по профессии филолог.

Хочу сделать официальное заявление: я лишь по образованию филолог. Множество людей окончили филфак, но эта бирка почему-то приклеилась именно ко мне. По специальности я не работала ни дня. И вообще, в детстве мечтала стать следователем.

Вы упомянули среди любимых авторов Пруста и Филипа Дика. На кого еще ориентируетесь?

Любимых писателей у меня море. Мне нравится, с одной стороны, по-настоящему интеллектуальная литература: Пруст, Музиль, Генри Джеймс. Либо что-то совсем простое: Филип Дик или детективы. То, что посередине, особенно в русском исполнении, часто сопровождается крайне неприятными — и неоправданными притом — амбициями.

«Это мой привет всем людям, которые смотрят в зеркало и видят там совесть нации»

Современную русскую прозу читаете?

Читаю, что-то нравится. Кстати, меня не перестает удивлять, что последние лет пятнадцать то и дело раздаются вопли: «Дайте нам великий русский роман!» А ведь не так давно буквально с интервалом в пару лет им дали целых два великих русских романа: в 2007 году «Учебник рисования» Максима Кантора, а затем «Каменный мост» Александра Терехова. И тишина, только вопли продолжаются. Да, Терехов получил «Большую книгу», но у меня есть обыкновение заглядывать в выходные данные и смотреть на тираж. Так вот лучше бы там тираж стоял хотя бы тысяч сто. Еще хочу похвалить писателей, которых вовсе не замечают. Это, во-первых, Олег Курылев, у него есть чудесная историческая дилогия с фантастическими элементами про последние дни Третьего рейха. И еще наш питерский писатель Олег Стрижак, он всю жизнь пишет один роман, который называется «Мальчик», — в моих глазах это практически русский Пруст.

Вы-то, при всем уважении, явно и принципиально избегаете жанра «великого русского романа». Согласны?

Мой жанр, полагаю, называется «философский комический роман». Я чувствую себя писателем, которого интересуют вопросы метафизики, но я не в состоянии устраивать по этому поводу эпопею в духе Льва Толстого. Мне проще сделать, чтобы было смешно. Возможно, некоторым это мешает видеть собственно проблематику, но тут не моя вина. По этому поводу могу рассказать историю своего псевдонима, вызвавшего столь горячую реакцию у разных людей. Он был придуман давным-давно для газеты «Сорока», которая была бумажным прототипом нынешних соцсетей. Потом, еще в 1990-е, я пришла с романом в журнал «Нева». И старая редакция очень по-доброму ко мне отнеслась — и покойный Борис Никольский, и Самуил Лурье, а затем они потратили много времени, чтобы меня от этого псевдонима отговорить. Но мне еще и тридцати не было, поэтому я подумала: «Старые пердуны недовольны, значит, отличный псевдоним». Что он означает? Что написано, то и означает: что автор фигляр, паяц, гаер, шут гороховый. Это мой привет всем людям, которые смотрят в зеркало и видят там совесть нации.

Петербургский колорит ваших книг заставляет провести вас по разряду «авторов с отчетливым местным своеобразием». У вас это не вызывает протеста?

Ну что, я здесь всю жизнь безвыездно провела. Мне свойствен местный патриотизм, но я совершенно не ощущаю Петербург как нечто отдельное от страны. Мы часть общности, хоть и наособицу. Более того, Россия в моих романах присутствует — как макрокосм, втиснутый в микрокосм города. И кстати, мне очень не нравится, когда меня бранят русофобом.

Правда ли, что вы не пользуетесь компьютером, а пишете от руки?

Да, я пишу чернильным паркером, потом перепечатываю на машинке, потом правлю и перепечатываю еще раз.

Текст: Наталия Курчатова
Фото: Guy Johansson