Как выбрать платье и выжить в свадебной лихорадке?

Петербург — город-памятник, у нас их 5830 штук. Брачующимся нужно съездить к каждому и сфотографироваться для фотоальбома. Поэтому свадьба в Петербурге — огромнейший стресс. И я постоянно наблюдаю, как невест лихорадит в подготовительной гонке. Ко мне приходят адекватные девушки, красивые и уверенные в себе — у них особое ощущение жизни в этот период. Сначала они все счастливы, потому что долгожданный процесс наконец начался. А под конец подготовки они накалены, как горячие сковородки, на которых можно жарить бифштексы. У одной клиентки свадьба была назначена, по-моему, на 19 апреля, а 2 апреля ее увезли в дурдом. Уровень стресса у нее был такой, что она перестала спать. Бегала с бумагой для приглашений и прислушивалась, как она шуршит. Невест дергают каждую секунду по любым вопросам: как вывезти маму из региона, как ее постричь и к какому косметологу отвести. А еще мама не носит обычные бежевые чулки, и понеслась: в тридцатиградусную жару в Италии брачующаяся мечется с компрессионными чулками. И ведь это вопросы по одной только маме.

Если честно, для невесты ничего более важного, чем платье, не существует. В первую очередь, наряд демонстрирует чувство стиля и красоту девушки. Получается, что платье — это реализованная картинка из головы мужчины, то какой он хочет увидеть свою избранницу. А мы занимаемся своеобразной «предпродажной подготовкой» — делаем барышню такой, чтобы жених открыл рот от восхищения.

Одна моя клиентка заказала платье в Италии за какие-то миллионы евро, год ждала, добывала его угрозами физической расправы над именитым дизайнером, а ее посылали подальше со словами: «Вы знаете, кому вы звоните? Да наши кружева расшиваются бабками в семейном ателье под Неаполем». В итоге пришла тканевая «рыбка» на поролоновых чашках, а на талии — толстая бельевая резинка. Это такой костюм русалки, что когда двигаешься, поролоновые чашки остаются на месте — Джессика Рэббит выходила бы замуж только так. В тот момент этой заказчице мы шили, внимание, свадебный купальник, потому что после церемонии планировался медовый месяц по всем континентам. В итоге мы стали придумывать ей новое платье — она хотела полностью голые спину и руки, декольте до самого живота. «Я не видела салат оливье четыре года — уж теперь могу себе позволить такие вырезы, пожалуйста?» — заявила она. Но как же мне удержать открытое декольте до пупа без лямок, оно же распадется, как тюльпан? В таких случаях все дизайнеры используют сеточку натурального цвета. А невеста категорично отказалась: «Я в детстве занималась бальными танцами, я эту сетку ненавижу». Конечно, мы со всем справились: расшили ей кутюрное платье, а еще босоножки, белье для фотосъемки. И даже носочки. И все это за неделю. Пережив вместе свадебную рефлексию, мы перешли на новый уровень отношений. Так она стала моей подругой.

Обычно я прошу для работы над платьем полтора месяца. Первое, что делаю при знакомстве, — спрашиваю у девушки ее любимую киногероиню, чтобы понять образ стилистически. Например, барышня любит классическую Джулию Робертс, идущую в оперу под руку с Ричардом Гиром: длинное алое платье обнажает хрупкие плечи и подчеркивает фигуру. При этом мы не можем взять красную ткань, а заимствуем форму. Сегодня все чаще невесты хотят танцевать, быть активными на праздничном банкете, им нужны комфорт и ощущение свободы. Поэтому мы отрезаем хвосты и шлейфы от нарядов. Опыт показывает, что 90% моих идей реализуются точно так, как и предполагалось на первоначальном эскизе. Даже если девочки приносят много картинок с разными силуэтами и утверждают, что они не знают, чего хотят, — всегда оказывается, что они точно знают, чего хотят. Кому-то мы подкладываем «дополнительную» грудь, кому- то — попу, другим суперкорсетом заужаем талию, беременным делаем удобную резинку. Примерки — это целая культура, когда нужно ездить к дизайнеру со своим бельем, туфлями, крутиться час, пока портные закалывают каждый сантиметр. Зато всегда я слышу на выходе: «Единственное, в чем теперь я могу быть уверенной, — это платье».

Я никогда не отказываю невестам — какой бы у них ни был бюджет на заказ. Однажды был случай: пришла ко мне девочка с фигурой волейбольного мяча, зато заранее — за четыре месяца до свадьбы. Она сообщила: «Я бесшабашная скромняшка». Окей. «Мы такая яркая пара с моим мужчиной. Мне двадцать один год, а ему шестьдесят четыре. Он пенсионер». И показала их совместные фото на даче, после которых стало понятно, что жених не олигарх и нет никаких очевидных причин, кроме любви, чтобы ей выходить замуж за человека в три раза старше себя. Девчонка решила худеть к свадьбе и попросила посоветовать диету. Я порекомендовала исключить из рациона соль, добавить больше фруктов в первой половине дня, вечером вообще лучше не есть и пить больше воды — ну что я еще могла сказать? Через месяц мне позвонили мастера с примерки со словами, что ткани на эту мадемуазель не хватает чуть ли не двадцать сантиметров в спине. Странно. Еще через месяц я увидела ее и не поверила своим глазам: она стала шире в два раза. Я ее спросила, готовилась ли она к свадьбе, взвешивалась ли. «Конечно, — поступило в ответ. — Точнее, в зеркало смотрю и понимаю, нравлюсь себе или нет». Тогда я поинтересовалась, чем она питалась все это время. «Ну вы же сами сказали на фрукты перейти. У нас есть столовая при офисе, там я беру слоеные плетеночки с абрикосом, они меня насыщают». И теперь, когда я приношу в мастерскую булки для поднятия тонуса моих мастеров, мы вспоминаем ту клиентку. Так что я имею дело не только с богинями люкса. Потому что понимаю: девушка купит себе где-то что-то и будет всю жизнь несчастна. Или еще станет пересматривать фотоальбом и поймет, что в тот знаменательный день все пошло не так. В результате я знаю истории, как замужние клиентки бережно хранят сшитое мной платье, чтобы передать его своим дочерям для венчания.

Если барышня перегревается во время свадебной лихорадки, есть несколько вариантов привести ее в чувство, например, устроить примерку на ее территории — ей так спокойнее. Еще помогает бутылка игристого. Но единственное, что точно действует, — это ее вид на второй-третьей примерке. Она понимает, как круто выглядит. Самое страшное, что может произойти, — это озвученное мнение подружки. Или мамы, которая заявляет, что такой твид она трогала в Чехословакии и такое пальто у нее уже было в 1964 году. На маму может подействовать только конечный результат, когда не нужно ничего доказывать. Есть старый анекдот в тему: приходит пациент к психологу и спрашивает, как объяснить маме, что он хочет стать спортсменом. «Иди и бегай, — говорит психолог. — Не надо ничего объяснять». Вот здесь так же.

Сейчас практически не бывает заказов на десять шикарных платьев для одного торжества и чтоб они стоили миллионы. Восточные и еврейские свадьбы еще гуляют широко, но в целом матримониальные ритуалы сильно упростились. Не думаю, что это связано с кризисом в стране, — так происходит во всем мире. Видна тенденция на одно платье, умеренную церемонию, ужин в ресторане и путешествие для двоих — свадебный обряд становится все более интимным для супругов.

Работа с невестами — это психотерапия. Раньше она была для меня стрессом, а сейчас я точно знаю, что справлюсь с любой ситуацией. Представьте, приходите вы к хирургу сделать себе большую грудь. А он уже провел тысячу подобных операций, поэтому спокойно говорит: «Да, дорогая. Не волнуйтесь. Шрам будет такой-то, выглядеть будет так-то». Вот и я, как хирург, вдумчиво рассказываю, что здесь сделаю надрез, тут вставлю, потом зашью. Это невероятно крутой опыт. Сегодня я своей жизни без общения с невестами просто не представляю. Обожаю это дело.