«Перфекционист, фантазер и творец» – так говорят о модельере Александре Арнгольдте близкие друзья. Специалист по русским дизайнерам и байер одного из мультибрендовых бутиков, давняя подруга дизайнера
Ксения Мозговая знает об этом не понаслышке. Моду, эпоху див и детство они обсудили за чашкой чая
в студии мастера, где можно увидеть новую коллекцию сезона весна-лето 2009 «Обнаженный и безмолвный».
Что для тебя значит стиль?
Это дар, которому невозможно научиться. Художник Сальвадор Дали говорил: «Вас что-то должно укусить в детстве». Я знаком с таким количеством роскошных женщин, что могу сказать: они все очень похожи друг на друга, своеобразная стая. Женщина может быть одета спорно, но когда есть высокий класс, этого просто не замечаешь. Например, абсолютно аристократичная актриса Грета Гарбо была из простой крестьянской семьи.
Как распределяется этот дар?
Я верю в переселение душ. Когда человек умирает, душа сама ищет новое место. Не случайно бывает так, что у родителей совершенно разные дети: и внешне, и по характеру. Так и стиль – это память души, сделанные грудь или губы тут не помогут.
Вложили деньги не в то место?
Женщины – мечтательницы, они воображают, что пластикой можно что-то изменить. Хотя все же лучше ее сделать, чем жить с комплексом в голове. Важна не внешность, а подача, тайна. Я не люблю, когда все очевидно.
Кто подает себя наиболее оригинально?
Эпоха див закончилась, кроме Ренаты Литвиновой, никого и нет. Встречаются девушки «на острие», но их мало. Должно быть лезвие, острота, немного чудачества. Мне импонирует дизайнер Вика Газинская, у нее есть свой почерк. Из петербургских девушек могу назвать только Наталью Дормидошину, она настоящая муза. Дива должна каждый свой выход подавать как спектакль: совершенная прическа, макияж. В идеале она приезжает на раут на тройке вороных. Моя бабушка очень любит путешествовать летом по Волге. В речной круиз она всегда берет с собой сорок шесть нарядов на двадцать один день. Вся эта одежда у нее разложена в пакеты по комплектам, включая обувь и аксессуары к каждому из них. Сейчас такого нет. Дива накапливает энергию, а потом отдает ее публике. Муза же должна похитить и не отпускать, ты ее раб. Мне нужна муза, героиня, с ее образа я всегда начинаю работу над коллекцией нового сезона. Если нет истории, то нет и коллекции.
Почему ты стал заниматься модой?
Причина этого мне до сих пор не ясна, но внимание на детали одежды я начал обращать в раннем детстве. До трех лет я практически не разговаривал. Мама не знала, что со мной делать, и, испытав всех врачей, отправилась к знахарке. После визита мы сели позавтракать в кафе, я увидел на прохожей красные сапоги и закричал с восторгом: «Смотри, какие красные сапоги!» С тех пор не могу замолчать.
Ты в детстве шил что-нибудь?
Я любил ткани. Мне не давало покоя мамино вечернее платье из золотой парчи от Dior, и я решил сделать подарок папе – галстук из такого же материала, чтобы их наряды гармонировали. Я укоротил платье примерно до колена, отрезав кусок подола, и отнес портнихе подшить. Когда мама увидела этот творческий акт, я очень долго бегал от нее вокруг стола. Хотя папа философски заметил, что ноги маме стоило бы открыть раньше.
Ты был любопытным ребенком?
О да, меня иначе как «стихийное бедствие» не называли. Друзья родителей смотрели на меня с ужасом. Тетя Вирджиния очень любила яркие цвета и носила какие-то немыслимые для глаза канареечные сочетания. Однажды я ей сказал: «Вы мне портите настроение». С тех пор она звонила маме, перед тем как зайти в гости, и спрашивала: «Ребенок в школе или дома?»
А сейчас ты отпускаешь подобные комментарии?
К сожалению, с возрастом у нас все меньше возможностей говорить то, что мы думаем, хотя иногда очень хочется.
Как ты соблазняешь своих клиентов?
В России нет культуры взаимного соблазнения. В небольшой лавке в Париже вьетнамец шьет изумительное нижнее белье. Я не удержался и заказал у него целый комплект. В темном помещении он ловко меня обмерил и сказал прийти через час. Когда я пришел забрать белье, он подарил мне шелковые трусы тигровой расцветки. Это и есть роскошь: несмотря на обшарпанную обстановку, при отсутствии позолоты и антикварных зеркал сохранять высокий уровень обслуживания. Я стараюсь соблазнять клиентов качеством. Если одежда нравится, то клиент всегда будет возвращаться: на красивую одежду легко подсаживаешься. Несмотря на изобилие, трудно найти то, что нужно именно тебе, или вещь, которую ты четко себе представляешь. Эстетам жить крайне тяжело.
То есть выбор недостаточно велик?
Раньше была мода, а теперь полуфабрикаты. Найти в стране хороший мужской пиджак невозможно, у нас забыты все технологии и портновское искусство. Ближайшее место, где можно его найти, – лондонская улица Сэвил-Роу. В Советском Союзе была своя эстетика. Чтобы отличиться, все шили себе одежду, никто не выдавал телефонов своих портних даже ближайшим родственникам, их охраняли, как военную тайну. Несли фотографии, рисовали фасоны, наряжаться любили и умели, да и качество было высочайшее. У меня до сих пор есть туфли, которые изготовил мне за одну неделю старый еврей-башмачник из Риги. Им уже двадцать лет, и они проживут еще столько же. А недавно я купил бабушке сапоги Jil Sander – они очень удобные, на плоской подошве с небольшим каблучком, – так каблук облез за месяц.
Кого из модельеров ты мог бы выделить?
Мне нравится Оскар де ла Рента, в его работах есть привкус истинной моды, той, которая украшает женщину. Многое можно отметить у Карла Лагерфельда, но это совсем другая история: интересно, как один человек руководит целой империей.
Скажи, а может быть империя Арнгольдта?
Я об этом мечтаю. Мне в детстве нагадали, что она у меня будет. Все долго смеялись, потому что были уверены, что я вырасту уголовником. На самом деле я уже придумал, как научить людей одеваться. У меня есть волшебная формула, но это секрет.
Это дар, которому невозможно научиться. Художник Сальвадор Дали говорил: «Вас что-то должно укусить в детстве». Я знаком с таким количеством роскошных женщин, что могу сказать: они все очень похожи друг на друга, своеобразная стая. Женщина может быть одета спорно, но когда есть высокий класс, этого просто не замечаешь. Например, абсолютно аристократичная актриса Грета Гарбо была из простой крестьянской семьи.
Как распределяется этот дар?
Я верю в переселение душ. Когда человек умирает, душа сама ищет новое место. Не случайно бывает так, что у родителей совершенно разные дети: и внешне, и по характеру. Так и стиль – это память души, сделанные грудь или губы тут не помогут.
Вложили деньги не в то место?
Женщины – мечтательницы, они воображают, что пластикой можно что-то изменить. Хотя все же лучше ее сделать, чем жить с комплексом в голове. Важна не внешность, а подача, тайна. Я не люблю, когда все очевидно.
Кто подает себя наиболее оригинально?
Эпоха див закончилась, кроме Ренаты Литвиновой, никого и нет. Встречаются девушки «на острие», но их мало. Должно быть лезвие, острота, немного чудачества. Мне импонирует дизайнер Вика Газинская, у нее есть свой почерк. Из петербургских девушек могу назвать только Наталью Дормидошину, она настоящая муза. Дива должна каждый свой выход подавать как спектакль: совершенная прическа, макияж. В идеале она приезжает на раут на тройке вороных. Моя бабушка очень любит путешествовать летом по Волге. В речной круиз она всегда берет с собой сорок шесть нарядов на двадцать один день. Вся эта одежда у нее разложена в пакеты по комплектам, включая обувь и аксессуары к каждому из них. Сейчас такого нет. Дива накапливает энергию, а потом отдает ее публике. Муза же должна похитить и не отпускать, ты ее раб. Мне нужна муза, героиня, с ее образа я всегда начинаю работу над коллекцией нового сезона. Если нет истории, то нет и коллекции.
Почему ты стал заниматься модой?
Причина этого мне до сих пор не ясна, но внимание на детали одежды я начал обращать в раннем детстве. До трех лет я практически не разговаривал. Мама не знала, что со мной делать, и, испытав всех врачей, отправилась к знахарке. После визита мы сели позавтракать в кафе, я увидел на прохожей красные сапоги и закричал с восторгом: «Смотри, какие красные сапоги!» С тех пор не могу замолчать.
Ты в детстве шил что-нибудь?
Я любил ткани. Мне не давало покоя мамино вечернее платье из золотой парчи от Dior, и я решил сделать подарок папе – галстук из такого же материала, чтобы их наряды гармонировали. Я укоротил платье примерно до колена, отрезав кусок подола, и отнес портнихе подшить. Когда мама увидела этот творческий акт, я очень долго бегал от нее вокруг стола. Хотя папа философски заметил, что ноги маме стоило бы открыть раньше.
Ты был любопытным ребенком?
О да, меня иначе как «стихийное бедствие» не называли. Друзья родителей смотрели на меня с ужасом. Тетя Вирджиния очень любила яркие цвета и носила какие-то немыслимые для глаза канареечные сочетания. Однажды я ей сказал: «Вы мне портите настроение». С тех пор она звонила маме, перед тем как зайти в гости, и спрашивала: «Ребенок в школе или дома?»
А сейчас ты отпускаешь подобные комментарии?
К сожалению, с возрастом у нас все меньше возможностей говорить то, что мы думаем, хотя иногда очень хочется.
Как ты соблазняешь своих клиентов?
В России нет культуры взаимного соблазнения. В небольшой лавке в Париже вьетнамец шьет изумительное нижнее белье. Я не удержался и заказал у него целый комплект. В темном помещении он ловко меня обмерил и сказал прийти через час. Когда я пришел забрать белье, он подарил мне шелковые трусы тигровой расцветки. Это и есть роскошь: несмотря на обшарпанную обстановку, при отсутствии позолоты и антикварных зеркал сохранять высокий уровень обслуживания. Я стараюсь соблазнять клиентов качеством. Если одежда нравится, то клиент всегда будет возвращаться: на красивую одежду легко подсаживаешься. Несмотря на изобилие, трудно найти то, что нужно именно тебе, или вещь, которую ты четко себе представляешь. Эстетам жить крайне тяжело.
То есть выбор недостаточно велик?
Раньше была мода, а теперь полуфабрикаты. Найти в стране хороший мужской пиджак невозможно, у нас забыты все технологии и портновское искусство. Ближайшее место, где можно его найти, – лондонская улица Сэвил-Роу. В Советском Союзе была своя эстетика. Чтобы отличиться, все шили себе одежду, никто не выдавал телефонов своих портних даже ближайшим родственникам, их охраняли, как военную тайну. Несли фотографии, рисовали фасоны, наряжаться любили и умели, да и качество было высочайшее. У меня до сих пор есть туфли, которые изготовил мне за одну неделю старый еврей-башмачник из Риги. Им уже двадцать лет, и они проживут еще столько же. А недавно я купил бабушке сапоги Jil Sander – они очень удобные, на плоской подошве с небольшим каблучком, – так каблук облез за месяц.
Кого из модельеров ты мог бы выделить?
Мне нравится Оскар де ла Рента, в его работах есть привкус истинной моды, той, которая украшает женщину. Многое можно отметить у Карла Лагерфельда, но это совсем другая история: интересно, как один человек руководит целой империей.
Скажи, а может быть империя Арнгольдта?
Я об этом мечтаю. Мне в детстве нагадали, что она у меня будет. Все долго смеялись, потому что были уверены, что я вырасту уголовником. На самом деле я уже придумал, как научить людей одеваться. У меня есть волшебная формула, но это секрет.
Комментарии (0)