Цой forever

Летописец советского музыкального андеграунда Александр Житинский, нарочито прозвавший себя «рок-дилетантом», выпускает наконец книгу, материал к которой собирал более двадцати лет. Это первая документальная биография самого романтического героя русского рока – Виктора Цоя. «Собака.ru» публикует отрывок о том, какую роль в истории «Кино» на самом деле сыграл одиозный продюсер Юрий Айзеншпис.

Виктору оставалось жить несколько месяцев, и эти несколько месяцев группа «Кино» провела с менеджером Юрием Айзеншписом. Я пытаюсь понять, почему и как это произошло, ибо в этом выборе мне видится трагическая ошибка Вити. Я не настаиваю на этом мнении, просто мне так кажется как человеку, видевшему весь его путь – от безвестного мальчика из ПТУ до суперзвезды.

АЛЕКСАНДР ЛИПНИЦКИЙ
(участник группы «Звуки Му», из беседы с автором, 2009):

«Мы с Петром Мамоновым дружили с Юрой Айзеншписом на рубеже 1960–1970-х годов, еще до его отсидки. Он был известен как устроитель первых роковых сейшенов, находил аппаратуру. А ведь упить ее тогда можно было только за валюту. Подробностей его дела я не знаю, но понятно, что он сел именно за это.

В фильме Первого канала («Жизнь как кино, или Шоу строгого режима», телефильм, 2005. – Прим. авт.) рассказывали, что Юра бежал из колонии и ему добавили срок за побег… По-моему, это высосано из пальца, как это обычно делается на телевидении. Чтобы ему увеличили срок наполовину, нужно было совершить что-то сверхъестественное. (Айзеншпис рассказывал, что его выпустили, но уже через несколько недель он провернул крупную операцию по купле-продаже пятидесяти тысяч фальшивых долларов и получил новый срок, всего же на зоне провел семнадцать лет и восемь месяцев. Прим. авт.).

Короче, когда он вышел, он мне позвонил: “Привет, Саша. Помнишь Юру Айзеншписа?” Я обрадовался. Ведь это был один из тех людей, которые двигали рок-музыку. Он мне говорит: “Знаешь, я на химии и в лагере слушал ваши записи, и мне очень нравится, что вы с Петькой сделали. Ты помнишь, я человек в шоу-бизнесе способный, я хочу сделать из вас популярную группу”. А это ведь было еще только начало перестройки, конфронтация между подпольщиками и поп-музыкой была очень острой. И я сказал: “Давай я с Петей посоветуюсь, а ты мне перезвони”.

Я Пете говорю: “А это нужно нам – популярность? Сейчас он нас будет двигать по каким-то лекалам поп-музыки, будем как Пугачева”. Короче говоря, мы с Петей решили, что, с одной стороны, нам это не нужно, а с другой – шансы на то, что самая радикальная московская группа сможет пройти сито советской эстрады, ничтожно малы. И тогда мне пришла в голову идея. Чтобы Юру не огорчать, я ему позвонил и сказал: “Мы тебе явно не годимся. Но у меня есть друзья, песни которых, по-моему, заслуживают того, чтобы сделать их знаменитыми”. Он говорит: “Какая группа?” – “Да вот «Кино» из Ленинграда”. Он соглашается: “Да! Да-да-да! Я их слышал, они мне очень нравятся, ты их знаешь?” – “Да, – говорю, – они буквально через три дня ко мне приедут, у них концерт”. Встреча состоялась в саду “Эрмитаж”, я даже помню, где скамеечка стояла. Мы пришли с Витей вдвоем. Они с Юрой стали говорить и сразу очень, я это подчеркиваю, понравились друг другу. У них пошел настолько конструктивный разговор, что я понял, что лишний. Через какое-то время я узнал, что они начали вместе работать. Витя, как человек порядочный, не стал сразу кидать Белишкина (первый продюсер Цоя. – Прим. ред.). Но однажды произошла история, которую мне рассказали Георгий Гурьянов и Юрий Каспарян.

“Оказываемся мы где-то на гастролях. Прилетаем, нас не встретили, приезжаем в гостиницу, где должны были поселиться, – нет номеров. Сидим в вестибюле как оплеванные, с гитарами, и вдруг встречаем Айзеншписа, который там случайно. Он видит Цоя и спрашивает: «Что такое, проблемы?» – «Да, вот бронь сняли с номеров, автобуса нет, чтобы на репетицию ехать…» – «Сейчас все сделаем», – говорит Айзеншпис. И уже через пять минут появился люкс для Витьки, автобус, всех поселили. А Белишкин куда-то просто слился в этот момент, видимо, это был не его день…” Короче говоря, уже в следующий тур они поехали с Айзеншписом. Вот так это получилось, и, судя по тому, что они мне рассказывали, они всегда были удовлетворены сотрудничеством, они считают, что Юру с Цоем связывала хорошая мужская дружба…»

Здесь мне хотелось бы сделать паузу в череде воспоминаний и отметить очень важный момент: встреча Цоя и Айзеншписа произошла после выхода последнего из тюрьмы, но работать вместе они стали позже.

Юрий Белишкин утверждает, что звонок Виктора с предложением работать совместно с Айзеншписом был в январе 1990 года. Но с конца декабря по начало февраля Цой находился в Америке. («В 1989 году он приехал снова, со своей женой Наташей…» – Дж. Стингрей.) По хронологии в конце этой книги видно, что после декабрьских концертов в Красноярске Цой улетел в Штаты. Видимо, перед отъездом он и сообщил Белишкину о своем решении с ним расстаться, точнее предложил ему остаться помощником Айзеншписа в организации питерской жизни группы, зная почти наверняка, что Юрий откажется. Видимо, тогда же, перед отъездом, произошла и окончательная договоренность с Айзеншписом, который остался готовить первое (и последнее) турне группы под своим руководством. И началось это турне концертами в Новосибирске 24 февраля 1990 года.

А закончился тур в Москве грандиозным концертом в Лужниках 24 июня 1990 года. Это означает, что менеджер Юрий Айзеншпис принял уже готовую супергруппу, организовать для которой гастроли на стадионах и во дворцах спорта было чисто технической проблемой. И с нею Айзеншпис, не сомневаюсь, блестяще справился. А в финансовом отношении наверняка это было более выгодно, чем гастроли с Белишкиным.

Я хорошо знаю Юру Белишкина. Это мягкий, интеллигентный и скромный человек, которого трудно представить в роли зубра деловых финансовых переговоров. Да и вообще, питерские (и Цой в том числе) никогда особенно не зацикливались на деньгах. «Мы вам споем что сможем, а вы нам сколько дадите, то и ладно». Принцип квартирников. Но к стадионам нельзя было подходить как к квартирникам. И здесь нужен был настоящий хищник, умеющий договариваться на самых выгодных условиях.

Итак, мы убедились в том, что активный период работы Юрия Айзеншписа с группой «Кино» при жизни Виктора Цоя продолжался ровно четыре месяца. Я повторю: четыре месяца. Поэтому миф о том, что Юрий Айзеншпис «раскрутил» группу «Кино» или сделал ее знаменитой, не имеет под собою ровно никакой почвы. Он лишь успел попользоваться плодами ее славы.

Утверждение критика Бориса Барабанова о том, что «…с появлением у “Кино” менеджера Айзеншписа группа превратилась из востребованного лишь рок-сообществом коллектива, из успешной рок-клубовской команды в самый раскрученный музыкальный коллектив СССР…», совершенно не соответствует истине. Или мы должны предположить, что рок-сообществом к 1988 году стала вся страна – многомиллионная армия поклонников Цоя и группы «Кино». А выход на киноэкран «Ассы» и «Иглы» сделал Цоя звездой до знакомства с Айзеншписом. И лучшим киноактером страны в 1989 году Виктор был признан без всякой помощи своего будущего продюсера.

Чтобы не быть голословным, дадим слово и самому Юрию Айзеншпису. Вот что он говорил в одном из последних онлайновых интервью.

ЮРИЙ АЙЗЕНШПИС
(из интервью «Бульвару Гордона», http://www.bulvar.com.ua/arch/005/23/43392df5b25e8/):

«…Я познакомился с Цоем за два года до его смерти. Тогда я хотел вернуться к тому, чем занимался в молодости, – продюсировать рок-группы.

Знакомство с Виктором было приятно. Приятно вдвойне, потому что мы сразу нашли общий язык. Знаете, ведь настоящая слава к Цою пришла, когда мы стали работать вместе (выделено автором. – Прим. ред.). Группа “Кино” была известна только в музыкальной тусовке, в среде Ленинградского рок-клуба. Я даже не сомневался, что только телевидение и радио сделают “Кино” популярным. Но в то время не было коммерческих радиостанций, только государственные. Не было телевидения, которое бы широко освещало музыкальные события. Существовало только две музыкальных телепрограммы: “Утренняя почта” и “Огонек”. Попасть в эфир было невозможно, тогда считалось, что “Кино” – это самодеятельность.

Я начал с того, что стал популяризировать группу. С помощью своих связей сумел продвинуть ее в популярную тогда программу “Взгляд”, а потом в “Утреннюю почту”. Ну и прессу потихоньку подключил. При мне Виктор записал два альбома (выделено автором. – Прим. ред.), при мне погиб. Я принимал непосредственное участие в организации похорон. И выполнил его желание – выпустил последний “Черный альбом” группы “Кино”».

Видимо, Юрий Шмильевич и сам верил в ту легенду, которую создавал. Но выделенные мною утверждения не являются правдивыми. Настоящая слава к Цою пришла раньше, а что касается альбомов «Группа крови» и «Звезда по имени Солнце», то и они были созданы без участия Айзеншписа.

Одна субстанция с трудом переходит в другую. И дело даже не в том, что чем больше искусства, тем меньше денег – и наоборот. Скажем прямо, что популярность (а вместе с нею и финансовый успех группы) зависела не только и даже не столько от искусства Цоя, совершенства его песен, хотя среди них есть истинно прекрасные, а от
всего его человеческого облика, того образа, который он создавал. Но и этот образ героя и бойца – бескомпромиссного, справедливого бессребреника – сразу же начинает тускнеть, когда рождается подозрение, что герой воюет за бабло. И что его друзья – уже не те, что «идут по жизни маршем», голые и босые, а те, что разъезжают на иномарках и обедают в дорогих ресторанах.



БОРИС БАРАБАНОВ
(из некролога Юрия Айзеншписа, газета «Коммерсантъ» № 178(3262) от 22.09.2005):

«Юрий Айзеншпис и вторая, гражданская, жена Виктора Цоя Наталья Разлогова, сестра кинокритика Кирилла Разлогова, очень сильно повлияли на певца в последние два года его жизни. Виктор Цой сменил имидж фигуры из андеграунда, богемного обитателя питерской кочегарки “Камчатка” на образ глянцевого героя, загадочного рыцаря из девичьих грез, фактически поп-звезды западного образца. Выпущенный уже после смерти Виктора Цоя “Черный альбом” группы “Кино” развеял последние сомнения: под жестким контролем господина Айзеншписа группа “Кино” двигалась к поп-звучанию, некоторые аранжировки явно отсылали к “Ласковому маю”.

Фактически группа “Кино” стала тем полигоном, на котором Юрий Айзеншпис отработал свои продюсерские приемы». Образ бойца Моро все дальше уходил от реального быта Цоя – артиста Цоя, поп-звезды. Я уверен, что Витю мучили эти мысли. Ведь он сам говорил, что честность – это главное качество, за которое люди любят группу «Кино». И песни новые писал тоже честно, хотя и немного. И почти все грустные.

Говорят, что Виктор предчувствовал близкий конец. Может быть. Но может быть и так, что он грустил по себе прежнему – свободному от любой власти, в том числе власти денег.

ЮРИЙ КАСПАРЯН
(из беседы с автором, 1991):

«Факт тот, что все эти концерты последнего времени, все эти гастроли никому не нравились. Боролись за одно, а напоролись на другое. Как начались деньги, началась какая-то зависимость. Это превратилось в работу. В такое выбивание денег». В Москве у Цоя образовался новый круг знакомых, который сильно отличался от ленинградского. Возможно, поначалу этот новый блестящий и гламурный круг позволял Цою испытывать некоторую гордость – возможно… Но я не верю, что он мог переродиться настолько, чтобы нутром не чувствовать фальшь этих отношений.

«И куда-то все подевались вдруг. Я попал в какой-то не такой круг…» – это он спел задолго до Москвы, но спел абсолютно провидчески. Но они никуда не подевались. Они продолжали жить в Питере и любить Цоя, следить за его успехами и гордиться ими. И лишь иногда горько усмехались, видя, как их друг борется с деньгами и обстоятельствами.

В одном из интервью он сказал: «Единственное, что бы мне хотелось, это чтобы человек сохранял себя свободным от обстоятельств».

Похоже, что в последние годы жизни Виктору не удалось сохранить самого себя от этих обстоятельств, от круга ненужных людей, которые навязывались в друзья, от всей мишуры шоу-бизнеса и московского «полусвета». Внимание этого круга льстило ему, но он не мог не понимать цены этого внимания.

АВТОР
Александр Житинский

Завсегдатай Ленинградского рок-клуба и патриарх журналистики, близкий знакомый Константина Кинчева, Юрия Шевчука, Александра Башлачева в годы перестройки сыграл уникальную роль гида по музыкальному подполью: в 1985-м ему удалось включить в сценарий идейно выдержанного советского детектива «Переступить черту» эпизод домашнего рок-концерта команды «Алиса», который впоследствии стал символом официального принятия этой музыки. А книга Житинского «Путешествие рок-дилетанта», изданная в 1990 году, оказалась первой популярной энциклопедией советского рока. В августе в издательстве «Амфора» выходит его документальная повесть «Цой forever», в которой о Викторе Цое вспоминают те, с кем сводила его судьба, – от соратников по группе «Кино» Георгия Гурьянова и Юрия Каспаряна до продюсера Иосифа Пригожина и актрисы Ренаты Литвиновой.