Восьмикратный чемпион страны, четырехкратный чемпион мира, трехкратный обладатель Кубка Стэнли, двукратный олимпийский чемпион – перечень титулов Ларионова, пожалуй, не меньше, чем был у российских императоров. Теперь этот легендарный спортсмен, а также успешный виноторговец, меценат и продюсер шоу приехал в Петербург, чтобы стать директором по хоккейным операциям команды СКА и сделать из нее клуб мирового уровня.
Что такое директор по хоккейным операциям?
Это когда делают операции некоторым игрокам. Они плохо играют, и тогда мы их оперируем, понимаете? Руки на место пришиваем, связки вставляем эластичные. (Смеется.) На самом деле речь идет о подборе игроков для клуба, а также консультациях с тренерским штабом и отчасти работе по пиару – очень важной части нашего бизнеса.
И какова же ваша пиар-стратегия?
Пятимиллионный город способен собирать как минимум двенадцать тысяч зрителей на каждый матч. И полупустые трибуны на городских аренах – это для меня не то чтобы унизительно, но малоприятно. В этом нет вины болельщиков, а есть, наверное, вина клуба. Народ попросту не знает об играх, не знает, что CКА показывает выдающийся результат. Нет хоккейного телеканала, а он нужен. Я сейчас еду на тренировку, и там не будет ни одного журналиста. А если бы это была тренировка «Детройт Ред Уингз», там присутствовало бы человек десять-пятнадцать. Надо работать со СМИ, допускать журналистов в раздевалку. Другой аспект: клуб должен более активно участвовать в жизни города, посещать школы, университеты, детские больницы, проводить благотворительные ужины. Может, подобная деятельность непривычна здесь, на нее приходится тратить личное время, но это нужно делать.
В Америке хоккей занимает шестое место среди видов спорта по популярности. Тем не менее он очень тесно связан с шоу-бизнесом.
Конечно. Эта связь существует испокон века. Начнем с того, что я знаю кучу музыкантов, которые хотели быть хоккеистами! Например, Кид Рок, наш детройтский парень, с детства об этом мечтал! А сколько актеров на трибунах: это и Курт Рассел, и Куба Гудинг-младший, и Джек Николсон. Кроме того, спорт и шоу роднит благотворительность. В США регулярно проводятся благотворительные хоккейные матчи, в которых участвуют многие селебритис. Под моим патронатом в Детройте проходят два хоккейных турнира и ежегодная винная дегустация, за один вечер мы собираем двести – двести пятьдесят тысяч долларов, которые идут на лечение больных детей. Так что мир шоу-бизнеса и мир спорта тесно связаны, и это, конечно, способствует интересу болельщиков, которого мы ожидаем. Такие приемы мы со временем хотим попробовать и здесь, в Петербурге.
Кто из голливудских звезд, по вашим наблюдениям, наиболее ловко управляется с шайбой?
Куба Гудинг-младший, обладатель «Оскара» за фильм «Джерри Магуайер»: он довольно твердо стоит на ногах, и забить может, и пас отдать. Еще режиссер и продюсер Джерри Брукхаймер, известный по эпопее «Пираты Карибского моря». Ему шестьдесят три года, он начал играть в хоккей всего девять лет назад, но получает от игры колоссальное удовольствие. Джерри арендует каток в Лос-Анджелесе
и устраивает по воскресеньям матчи своих друзей. Чтобы попасть на этот лед, нужно пройти строгий фейсконтроль владельца. Там играют самые сливки Голливуда! Я иногда захожу в раздевалку, лица незнакомые. Начинаю разговаривать – оказывается, у каждого вот такой список наград: у одного три «Оскара» за костюмы, у другого – пять за спецэффекты. Прекрасное общение!
Судя по всему, у вас в жизни немало интересов помимо хоккея.
Очень много. Это и вино, и музыка, и кино, и семья. Разве что политика интересует меня гораздо меньше. В политике так много лжи, и мы так мало знаем о реальности. Я не берусь судить о ней.
В этой связи интересно, какие впечатления у вас остались от встречи с президентами США?
Когда американская команда выигрывает Кубок Стэнли (главный трофей Национальной хоккейной лиги. – Прим. ред.), президент приглашает всех хоккеистов на короткую аудиенцию. Я был на ней трижды и видел двух лидеров страны. Приемы у Билла Клинтона длились не более получаса, у Джорджа Буша – и того меньше: как раз накануне было объявлено, что американские войска вступают в Ирак. У Джорджа рукопожатие покрепче, но мне больше понравился Билл: интеллигентный парень, который любит молодых женщин.
Давайте тогда поговорим о молодых женщинах.
Э-э… Выключайте диктофон.
Хотелось узнать, чем занимаются ваши дочери.
А-а… Они пытаются найти себя в шоу-бизнесе. Старшая, Алена, переехала в Питтсбург, где учится в колледже на дизайнера. Параллельно она ведет еженедельное телешоу команды «Питтсбург Пингвинз» – о клубе, детской школе и частной жизни игроков. А младшая, Диана, мечтает сниматься в больших фильмах в Голливуде. Это трудно, талантливые люди не всегда попадают туда, куда хотят. Мои связи здесь не помогут, нужно везение. Конкуренция колоссальная. Ходит шутка, что в Лос-Анджелесе население делится на три категории: актеры, те, кто хочет быть актером, и те, кто не смог стать актером.
Вас самого в кино не приглашали?
Есть один сюжет о судьбе хоккеиста, на основе которого мне хотелось бы создать фильм. Планирую выступить в качестве продюсера. А сниматься – это не мое.
Но вы появились в клипе Тори Амос «Ночное такси».
Это случайность. Ее видеодиректор – мой товарищ, это он пригласил меня и моих дочерей. Тори – неплохая певица, но мне больше нравятся Эрик Клэптон, Dire Straits, U2, Rolling Stones или AC/DC.
И ABBA?
Точно. Вы, наверное, читали о том, что я хотел продюсировать мюзикл Mamma Mia в России? Однажды мы играли матч в Торонто, и по всему городу висели афиши этого мюзикла. Билетов уже не было, а посмотреть очень хотелось. Тогда я попросил организаторов выйти на продюсера ABBA Томаса Йохансона. Ему позвонили в Стокгольм! Томас, как швед, представитель хоккейной страны, хорошо знал мое имя – он помог мне попасть на шоу. И тогда я понял, что это потрясающее представление будет очень востребовано в России. Я начал диалог с Томасом, встретился с ним в Москве. Правда, потом все мое внимание переключилось на хоккей, и пришлось самоустраниться из этого проекта. Но я рад, что мои партнеры успешно довели дело до конца. Зато я продюсировал постановку мюзикла «Иствикские ведьмы» в Москве.
А когда началась история Игоря Ларионова как винодела и виноторговца?
С 1992 года. Тогда я на год уехал из Северной Америки в Швейцарию, в Лугано. В чемпионате оказался мягкий график: всего две игры в неделю и масса свободного времени. Меня приглашали в разные места на встречи с болельщиками, и каждое мероприятие сопровождалось фуршетом с прекрасной итальянской едой. Вот тогда я понял, что более гармоничного дополнения к трапезе, чем вино, попросту быть не может. Через год я уехал играть в Сан-Хосе, вблизи которого находится долина Наппа, где делают самые лучшие калифорнийские вина. Так что мое увлечение получило продолжение. В итоге к концу хоккейной карьеры я оформил свой бренд вместе с известным виноторговцем Майком Дэвисом. Первое вино называлось Hattrick, каберне-совиньон из Калифорнии, второе – Il Triple Overtime, шираз из Австралии. Я читаю много специальной литературы, известных винных критиков Роберта Паркера и Дженсиса Робинсона, общаюсь с виноделами. Так что могу сказать, что в этом деле я ушел чуть дальше, чем простые любители. Мое вино недавно было представлено даже в Кремле, на приеме у президента Медведева.
Можете по вкусу определить сорт и выдержку?
Сорт могу. Выдержку, в принципе, тоже. Шираз от каберне отличу даже по запаху.
А вы участвуете в создании самого вина?
Конечно. Я работаю вместе с виноделами на всех этапах. Ведь это моя репутация и моя совесть. Скоро под моим брендом появятся четыре новых австралийских вина плюс один экспериментальный купаж айсвайна (от английского ice wine – «ледяное вино». – Прим. ред.), который делают из замороженного винограда. Это очень редкое вино, его отжимают при минус восьми градусах.
Древнегреческие философы пили на симпосиях вино, чтобы им в голову приходили мудрые мысли.
Абсолютно верно. Много раз замечал: садишься в хорошей компании, наслаждаешься приятным вином, и вдруг тебе приходит отличная мысль. Не зря английский премьер Уинстон Черчилль предлагал своим коллегам сначала съесть ланч, выпить хорошего алкоголя, а потом уже приступать к решению проблем.
Было ли в вашем детстве что-то такое, чего вам сейчас не хватает?
Не хватает чувства беззаботности. С возрастом понимаешь, как прекрасно было просто пойти в школу или на каток. Идет холодная война, в стране не все в порядке с экономикой, но ты об этом не думаешь. Ты знаешь, что придешь домой, а там мама с папой, и ты защищен.
Ваша жизнь могла пойти по сценарию, в котором не было бы хоккея?
Тогда я играл бы в футбол! Но чтобы заниматься футболом, надо было ездить из моего родного Воскресенска в Москву. А это очень долго, полтора часа на электричке, и дорого. Еще я мечтал быть музыкантом, играл на гитаре и барабанах, во дворе с мальчишками подбирал песни «Битлз». А по вечерам ловил по старому приемнику ВВС или «Голос Америки» и пытался узнать, что происходит в мире. Слушал все: от музыки до глав солженицынского «Архипелага ГУЛАГ».
Задумывались о том, в какой стране вы живете?
Когда узнаешь, что академика Сахарова отправили в ссылку, то, конечно, появляются вопросы. Однажды я написал сочинение, в котором осуждал сталинизм и репрессии. Учитель русского языка, ветеран войны, вызвал родителей и сказал им: «Я никому это не покажу, но вы должны поговорить с сыном». То есть критическое направление мыслей было опасно, хотя на дворе стояли уже 1970-е годы.
У вас нет грусти по той эпохе?
Нет. Понимаете, я всегда считал, что у человека должен быть выбор. Жизнь дается один раз, надо прожить ее, как хочешь ты сам. А тогда мы все-таки были под колпаком.
Помните, как вы познакомились с Вячеславом Фетисовым и другими партнерами по «великолепной пятерке» – первому звену сборной СССР и ЦСКА?
После Олимпиады в Лейк-Плэсиде, где наши проиграли американцам, нужны были свежие силы. Меня пригласили на сбор национальной команды. Там я и познакомился с Вячеславом Фетисовым, Владимиром Крутовым, Сергеем Макаровым и Алексеем Касатоновым. Я оказался последним элементом пазла, который встал на свое место в этой картине. Мы играли вместе восемь сезонов. Разные по характеру, но похожие по духу – сплав, который породил непредсказуемый хоккей.
Вы дружили вне арены?
Мы проводили на базе одиннадцать месяцев в году, начиная с двадцать пятого июня до конца мая. Поэтому в отпусках я ни с кем из партнеров не общался. Все ехали отдыхать в Ялту, а я – в Сочи. Хотелось хоть чуть-чуть побыть отдельно. Потом мы повзрослели, у каждого появились семьи, собственные интересы. А потом начался конфликт между всеми нами и Алексеем Касатоновым, связанный с нашим отъездом в Северную Америку (Касатонов выступил на стороне тренера Виктора Тихонова, не хотевшего отпускать игроков за океан. – Прим. ред.).
Вы рвались уехать в НХЛ?
Очень. В СССР мы выигрывали все, что только можно. Но я не ощущал себя за этими победами, я начинал теряться, деградировать. Мы были на виду у страны, но о нас ничего не знали. Мы были оторваны от мира, круглый год жили на базе за городом. Права наши ущемляли постоянно: держали на сборах, не пускали в семью, выпускали на арену, как гладиаторов, потом загоняли назад. Поэтому во мне все кипело, хотелось наконец какой-то частной жизни, а она была возможна только в Америке.
Там вас хорошо приняли?
Далеко не сразу. Все газеты писали: «Красные приехали, отбирают работу у канадцев». Поэтому в каждом матче мы фактически были мишенью: нас норовили ударить, ущипнуть, клюшкой задеть. Тренер назначал игроков, которые должны были меня охранять. Между тем ситуация складывалась непростая. Мне было двадцать девять лет, в таком возрасте многие заканчивают карьеру. Я не знал языка. Времени адаптироваться не было. Но я не дал слабину. Вскоре я начал играть в «Детройт Ред Уингз», там снова стал играть в одном звене со Славой, и тогда мы выиграли Кубок Стэнли. Мы доказали, что и «старые русские» еще могут играть в хоккей. Более того, мы своим хоккеем поменяли, может быть, весь стиль лиги. Дали толчок развитию команды, который, как считается, лежит в основе ее теперешних побед.
Это правда, что ваше прозвище – Профессор – придумал Фетисов?
Я думаю, да. Мы на базе много играли – в нарды, в бильярд, в домино. Ну и в хоккей. Мне удавалось принимать решения быстро, за полсекунды. Наверное, отсюда и пошло.
А другие прозвища у вас были?
Ларик, Ларсен на шведский манер. А в Америке меня уже стали звать или Профессор, или Игги, как Игги Попа. Честно говоря, меня ни одно из этих прозвищ не обижает.
Теперь вы с Фетисовым стали членами Совета директоров Континентальной Хоккейной Лиги, открытого чемпионата России. Вы понимаете друг друга так же, как на льду?
Абсолютно. Мы встречались на Рождество, отлично провели время. У нас есть общий опыт эффективного хоккейного бизнеса, приобретенный в Северной Америке. И общее видение, как адаптировать этот опыт в России. И еще общее желание помочь нашей стране.
3 ФАКТА
В конце прошлого года Игорь Ларионов был введен в Зал славы НХЛ в Торонто. Зал представляет собой галерею с фотографиями наиболее выдающихся игроков лиги, которых на данный момент насчитывается около трехсот. Ларионов стал пятым российским хоккеистом, удостоившимся этой чести.
В НХЛ Игорь выступал за несколько клубов – «Ванкувер Кэнакс», «СанХосе Шаркс», «Флорида Пантерз», «Нью-Джерси Девилз», но наибольших успехов достиг в «Детройт Ред Уингз», где стал лидером
«русского звена» и трижды выигрывал Кубок Стэнли.
Помимо работы в клубе СКА Ларионов является членом совета директоров Континентальной хоккейной лиги.
Комментарии (0)