Геннадий Сергеевич Орлов

С легендарным спортивным комментатором Геннадием Сергеевичем Орловым побеседовал один из лидеров бит-квартета «Секрет» и радиоведущий Андрей Заблудовский.
В детстве у меня была заветная тетрадка, в которую я вклеивал вырезки из газет, посвященные футболу. Я знал имена игроков, тренеров, судей, помнил результаты матчей. Футболистом так и не стал, но любовь к спорту в конце концов сделала свое дело: теперь я веду передачу на радиостанции с говорящим названием «Зенит». И если не все, то многое из того, что я знаю о любимой команде, известно мне благодаря комментатору Геннадию Орлову. На его счету – четырнадцать Олимпиад и девять чемпионатов мира по футболу. Непревзойденный рекорд!

Мало кому известно, что вы родились в Харькове. Многие, и я в том числе, воспринимают вас как коренного петербуржца.
Я живу в городе с 1966 года, с тех пор как меня пригласили играть за «Зенит». Мой отец был тренером по футболу и постоянно перемещался по стране. Наша семья жила то в Кишиневе, то на Урале, я родился, когда родители были проездом в Харькове. Футболом я занимался с детства. После девятого класса на спартакиаде учащихся в Баку выступал за сборную школьников Украины, а когда заканчивал школу, уже играл в команде мастеров и входил в юношескую сборную СССР. Потом мне поступили предложения из Киева, от команды «Динамо», и из Харькова. Я выбрал город, в котором родился, тем более что там жили мои бабушка с дедушкой. В 1962 году я пошел играть в харьковский «Авангард». Пробыл там четыре года, стал мастером спорта и ушел в «Зенит», потому что харьковский клуб стал разваливаться. Звание мастера спорта давали тогда не просто так, а за особые заслуги. Наша команда заняла третье место в первой лиге. Мне было двадцать лет, я быстро бегал, забивал голы. Меня даже звали в московский «Спартак», но я решил уйти в «Зенит». Однако отношения с новой командой не сложились. В течение первых двух месяцев мне не давали играть по банальной причине: я не сдал служебную квартиру в Харькове. В конце концов я это сделал, но меня обманули: обещанную квартиру не дали, приходилось жить в служебной. И года не прошло, как я получил травму, надрыв мышцы в трех местах. За мной опять приехали тренеры из Харькова, вылечили, хотели забрать назад. Но тут режиссер Юля Дворкин пригласил мою жену – актрису Наталью Михайловну Орлову – в Театр имени Комиссаржевской на роль в спектакле «Влюбленный лев». И я остался в Ленинграде, но уже в клубе «Динамо». А Наталья Михайловна, кстати, теперь ведущая актриса этого театра, я ею горжусь.

Игрокам в то время хорошо платили?
Мы жили лучше остальных, получали по две-три зарплаты и доплаты в разных местах. Например, в Харькове мне доплачивали на заводе «Серп и молот»; мой оклад составлял сто шестьдесят рублей, плюс за каждую победу, в зависимости от количества зрителей, я получал до восьмидесяти рублей.

То есть уровень доходов футболиста был сопоставим с уровнем доходов руководителя предприятия?
Да, к тому же нам давали жилье. Играя в «Динамо», я получил однокомнатную квартиру в Купчине, по соседству с композитором Витей Резниковым. Мы с ним познакомились в двадцать шестом троллейбусе, в котором вместе ездили до станции метро «Электросила».

Если бы я ездил на троллейбусе, я бы с вами тоже познакомился. Но я тогда ездил в Купчино на трамвае.
Я играл в «Динамо» два года, а потом начались проблемы со здоровьем: стала барахлить печень – в детстве я переболел болезнью Боткина. С таким диагнозом врачи советуют воздержаться от больших нагрузок. Тогда я всерьез стал задумываться о будущем. Я с детства видел примеры того, как неудачно складывались судьбы бывших футболистов. Наркотиков тогда, к счастью, не было, зато существовало пьянство. Ведь осознание того, что ты больше никому не нужен, – это сильнейшая психологическая травма. Когда мы играли за «Динамо», к нам приходил Василий Шумилов, председатель КГБ по городу и области, через которого можно было решить многие важные вопросы. Однако по окончании карьеры встретиться с людьми его уровня становилось невозможно. Я очень рад за Андрея Аршавина и других наших ребят, потому что сегодня они имеют возможность как следует заработать. Но карьера футболиста может прерваться внезапно. Взять, к примеру, зенитовского защитника Николаса Ломбертса. Может, он вообще больше не будет играть – у него слишком серьезная травма: колено вывернуто, связки порвались. Паша Погребняк – стоило ему отказаться от поездки на чемпионат Европы, как в составе сборной его тут же заменил Роман Павлюченко. И неизвестно, как у Паши все сложится дальше. Вот это судьба футболиста. Конечно, об этом я очень много размышлял.

Но у вас же была профессия. Я слышал, вы учились на историческом факультете Харьковского государственного университета. Это так?
Я учился много и сложно. Сначала мама сказала: «Гена, ты должен быть инженером!». Тогда все были инженерами. И я поступил в Харьковский радиотехнический институт на специальность «конструктор радиоаппаратуры». Уже будучи игроком харьковского «Авангарда», в семнадцать лет, сдал вступительные экзамены. Проучившись три месяца, я убедился, что математика и начертательная геометрия для меня смерти подобны. Я гуманитарий, Рыба по знаку зодиака. Мне всегда нравилась история, и через полгода я перевелся в университет, на исторический факультет. Я учился на вечернем отделении с огромным удовольствием. Когда ушел в «Зенит», спорткомитет помог мне перевестись в Ленинградский университет на факультет журналистики. Но вскоре я понял, что это образование мне ничего не даст, и восстановился в Харьковском университете на историческом. Учился заочно. Работу по русской историографии написал по книге известного ученого Сергея Леонидовича Пештича, а потом пришел к нему сдавать зачет, не зная, с кем имею дело. Он спросил меня, по какому учебнику я готовился, и я показал ему его же книгу.

Я бы на месте Пештича поставил вам пятерку.

Так оно и было. После окончания вуза и ухода из футбола я немного поработал в газете «Строительный рабочий», а потом решил участвовать в конкурсе ленинградских спортивных комментаторов, объявленном после смерти великого комментатора Виктора Сергеевича Набутова. Я выиграл его и сразу пошел учиться сценической речи к преподавательнице Ксении Владимировне Куракиной, в Институт театрального искусства и кинематографии. Именно она научила меня правильно дышать, и теперь я могу разговаривать по пять часов, вести любые репортажи. У меня все резонаторы работают как надо.

Тяжело вам пришлось в качестве начинающего комментатора? Ведь вас наверняка сравнивали с Виктором Набутовым.
Конечно, первые пару лет все говорили: Федот, да не тот. Хотя я не в прямом смысле слова занял место Набутова – сел не за его стол, а за другой, – сравнения, естественно, были неизбежны. К счастью, я не слышал всего, что обо мне говорили. Впрочем, были и те, кто меня отстаивал, кто говорил, что стоит поработать десять лет, и все ко мне привыкнут. Но каждому новому комментатору очень трудно. Кроме того, этой профессии никто не учит. Только сейчас мы с комментатором и режиссером Эрнестом Серебренниковым открываем в Университете имени Лесгафта факультет спортивной журналистики. Это будет двухгодичный курс на базе высшего образования, магистратура. Будем готовить человек пятнадцать.

Возрастной ценз есть?

Нет, никакого.

Замечательно! Приду! И все-таки как вы обучались своей профессии?
Я слушал знаменитых комментаторов: Котэ Махарадзе, Вадима Синявского, Николая Озерова. Как только смог, отправился в спортивную редакцию Московского телевидения и сказал: «Хочу работать! Научите меня!»  И вот в 1974 году Николай Николаевич Озеров вывел меня на первый эфир. Это был хоккейный матч ЦСКА – СКА в «Юбилейном». Я тогда всю игру от волнения колотил ногами, я ведь футболист. А техники не могли понять, откуда идет стук, откуда он передается по кабелю. Еще через два года – в 1976-м – я комментировал свою первую Олимпиаду. Скоро лечу в Пекин уже на пятнадцатые для меня Олимпийские игры. Такого опыта нет больше ни у кого из наших комментаторов. Я комментировал почти все соревнования, которые показывали в Петербурге: футбол, волейбол, хоккей… Разве что баскетбол я почти не вел, хотя знал этот вид спорта неплохо. Просто тогда уже появился Володя Гомельский, а он в баскетболе непревзойденный дока.



А с легендарным Николаем Озеровым вы подружились?

Конечно! Он заботился обо мне, говорил: «Геночка, вот тебе телефон – позвони по нему, и тебя пошлют в командировку!». А я не звонил. Мне приятнее, когда мне самому звонят, как было перед матчем Россия – Голландия на Евро-2008.

Назовите свои критерии хорошей работы комментатора.

Есть несколько критериев оценки комментатора, и они лежат на поверхности: грамотный русский язык с правильным произношением и ударением (я до сих пор работаю со словарями), знание предмета, доброжелательность. Вот и все. Но за каждым из этих пунктов стоит целая наука. Точно попадать в суть игры – это непросто. Нельзя говорить ни одного лишнего слова! Сегодня начинающие комментаторы просто рассказывают все, что прочитали в Интернете. Между тем информацию надо давать от картинки, а не просто давить зрителя фактами на фоне бегающих людей. Мне кажется, высший класс – это когда на экране показывают крупным планом ногу баскетболиста, а ты говоришь: «Между прочим, у него пятьдесят третий размер обуви!». Надо объяснять, кто бежит, куда бежит, зачем бежит. Я все время слушаю комментаторов – англичан, испанцев, французов. Они не говорят ничего лишнего, ценят слово. Еще один важный момент: я считаю, что нельзя работать открытым звуком, это непрофессионально. Что ты за комментатор, если срываешь голос? Это все равно как если бы солист в театре дал петуха. Тебе дали микрофон – так держись. Соответствуй!

А интонация?

Очень важна. Если ты сам живешь игрой, то и правильная интонация в тебе существует. Она ни в коем случае не должна быть фальшивой, иначе становится ясно, что комментатор не понимает сути игры, не знает правил. Ведь с ними знакомы очень многие зрители, вот ты, Андрюша, к примеру. Ты сразу разоблачишь невежду! Также в комментарии, на мой взгляд, неприемлем и псевдопатриотизм, когда комментатор твердит, что наш спортсмен самый лучший, даже если тот занял пятое место. У умного зрителя это не вызывает ничего, кроме отвращения. Поэтому нашу сборную по футболу и не любили до
последнего чемпионата Европы: футболисты играли плохо, а комментаторы говорили, что они все правильно делают. Это было страшно. Тут виновато и руководство каналов: это неправильная политика. Наверное, я недавно вызвал недовольство некоторой части населения, сказав, что судья справедливо показал карточку зенитовскому игроку, потому что тот ударил соперника локтем. Но ведь это хорошо, что судья наказал нарушителя здесь. Потому что потом начнется Лига чемпионов и там за такие ошибки сразу выгонят.

А кого из сегодняшних комментаторов вы можете выделить?

Конечно, и сейчас есть хорошие комментаторы. Вася Уткин, например, очень талантливый человек, это сразу видно. Не знаю, долго ли ему будет интересен футбол, но слушать его мне приятно и интересно.

Несмотря на то что сейчас много новых комментаторов, вас часто приглашают на ответственные матчи.
Почти на всех крупных мировых телеканалах комментаторы убелены сединами, и в этом есть смысл. Нельзя в тридцать лет быть комментатором, это несерьезно. У человека в таком возрасте еще нет собственной позиции, а он должен дать, к примеру, оценку и анализ работы тренера сборной Испании Луиса Арагонеса! Комментатор – это академик журналистики, он должен познать все жанры: репортаж, очерк, зарисовку, выступление в кадре, интервью. Начинать нужно с репортера, корреспондента, постепенно подниматься. Как в театре: нельзя прийти туда из института и стать великим артистом. Нужно лет десять нюхать кулисы, узнавать интриги.

Как было в театре у Гоги (Георгий Товстоногов, художественный руководитель Большого драматического театра. – Прим. ред.)? Его актеры играли по десять-пятнадцать лет и только потом раскрывались в полной мере. Об этом мне рассказывал отец, игравший у Товстоногова.
Я отлично знаю твоего отца! Изиль Заблудовский – один из старейших актеров БДТ. И не случайно мы вспомнили о театре. Комментаторство сродни актерству. Мне очень помогает то, что я всю жизнь нахожусь в театральной среде, причем не только благодаря жене. Кирилл Лавров, Валя Гафт, Лия Ахеджакова – я всегда дружил с ними, потому что мне присущ такой же темперамент. Кирилл Лавров был, пожалуй, самым ярким болельщиком в Петербурге. Никогда не забуду, как в 1997 году мы отмечали столетие футбола. Кирилл Юрьевич тогда пригласил всех нас, имеющих отношение к этому виду спорта, в БДТ, совершенно бесплатно предоставил нам зал. Футболисты всегда знали, что сразу из аэропорта, возвращаясь с очередного матча, могут поехать в БДТ и для них обязательно найдутся места. Часто на спектакли к Лаврову приезжал знаменитый тренер киевского «Динамо» и сборной СССР, вице-чемпион Европы Валерий Лобановский. А сам Лавров летал на выездные матчи «Зенита». Когда он был уже очень болен, я навестил его в больнице. Врач сказал мне, что надежды на выздоровление не осталось, но глаза Лаврова загорелись, когда он спросил: «Как там “Зенит”?». В последние дни его навещали и президент клуба Сергей Фурсенко, и его главный тренер – Дик Адвокаат.

А с кем из известных иностранных игроков вы общались?

С очень многими: с легендой английского футбола Бобби Чарльтоном, немецкого – Францем Беккенбауэром. Во время чемпионата мира 1974 года в ФРГ мне удалось побеседовать с Пеле. Для этого пришлось объединиться с немецким коллегой. Выманить самого Пеле нам никак не удавалось, и тогда мы пошли на хитрость: подошли к его жене. Как мы и ожидали, Пеле тут же прибежал узнать, кто это и с какими целями говорит с его супругой. В итоге он дал мне первое интервью, в котором сказал, что советский футбол – это хорошо, а наш знаменитый вратарь Лев Яшин – большой молодец.

Вы отправляетесь на Олимпиаду. Чего нам ждать от Игр в Пекине?

Праздника. Олимпиада – это фантастическое событие, две недели радости. Ее ощущают даже проигравшие.

По-моему, после чемпионата Европы Олимпиада у многих отошла на второй план.
Ничего, скоро ты ее почувствуешь. Ведь открытие Игр состоится восьмого числа восьмого месяца 2008 года в восемь часов восемь минут. Восемь – счастливое число для китайцев, и уж они-то постараются, чтобы церемония была запоминающейся. Будут и мировые рекорды (один из них наверняка установит американский легкоатлет), и медали, и допинговые скандалы. Я буду вести репортажи с волейбольных матчей, и могу сказать, что в этом виде спорта у нас очень сильные команды.