Как должна выглядеть квартира известного пианиста и композитора? Блестящий паркет, белые стены, пара уютных кресел, огромный рояль и подкупающе скромный вид из окон на крышу Консерватории.
А если известному пианисту и композитору всего тридцать три года, то можно добавить к описанию шесть
пар гостевых тапочек в ярко-алой прихожей, диско-шар над джакузи и чилаут с барочной люстрой.
Эпоха реставрации
Пианист Энтони Бонамичи сочетает в себе качества, которые редко идут в комплекте: он молод, но академически образован, читает выписанный из родных Соединенных Штатов научный журнал Discover и играет на клавесине, говорит по-русски с приятным американским акцентом и оправдывает итальянскую фамилию умением мастерски готовить пасту. Когда-то он приехал учиться в Консерватории, а уезжать так и не захотел. Его квартира на Театральной площади – такая же непредсказуемая. В начале ХХ века в этом доме жил режиссер Всеволод Мейерхольд, которого пригласили работать в Мариинский театр. С 1909 по 1914 год он поставил на императорской сцене «Тристана», «Бориса Годунова», «Каменного гостя» и другие спектакли, которые вошли во все энциклопедии по искусству. Благо, ходить на службу было близко: всего-то перейти площадь. С Мариинским театром работает и Энтони – правда, как исполнитель.
Остались ли в квартире элементы, на которые любовался великий режиссер, неизвестно: до приезда Бонамичи здесь располагалась семикомнатная коммунальная квартира с длинным слепым коридором. Прежние хозяева, обустраивая свой микробыт в каждой отдельной комнате, мало заботились о сохранении лепнины или старого паркета. Поэтому в жилище Энтони все новое, даже камин. Белый портал из итальянского мрамора украшает буква B – Bonamici. Планировка помещения во время ремонта была полностью изменена, и теперь квартира раскрывается как хитрая подарочная упаковка: сначала шуршит простым, но ярким бантом прихожая, потом слетает обертка двух обязательных зон – кухни и гостиной, и наконец в дальних уголках обнаруживаются сами подарки. Без них, как водится, можно обойтись, но хозяйские глаз и сердце они, без сомнения, радуют больше всего: ванная, комната отдыха, библиотека и спальня.
Ностальгические детали
Для Бонамичи это первый настоящий дом после родительского гнезда в Мичигане, не съемный и не временный. Поэтому о хозяине здесь говорит каждая деталь. Подмигивают с холодильника магниты с репродукциями картин Пикассо и Хоппера из музеев, в которых бывал Энтони, являющийся фанатом живописи. Навевает воспоминания о винных погребах карта Бургундии, удачно разместившаяся прямо над стеклянным обеденным столом. Автомобильный номерной знак с кодом Мичигана и нарисованным солнышком подпирает цветочный горшок на подоконнике. За три года, что Бонамичи живет здесь, квартира стала ему по-настоящему впору, но при этом сохранила почерк дизайнера Алексея Новикова, автора интерьеров дизайн-бюро Volga-Volga, офиса рекламной компании Great и соавтора бутика «День и Ночь». На IX Международном фестивале архитектуры и интерьера «Под крышей дома…» эта квартира была отмечена специальным дипломом.
Правда, увековечить свою фамилию Энтони планирует не только с помощью домашнего декора. Вместе с мастером Борисом Муратовым композитор занимается производством именных клавесинов из звучной американской вишни. На деке каждого из них изображен товарный знак – по-барочному роскошная, утопающая в голубых пионах надпись Bonamici Clavecins. Настраивать перья, прыгуны и ставить струны на клавесине Энтони, как исполнитель, умел всегда. А теперь благодаря новому делу приобрел и столярные навыки.
Бонамичи называет себя подмастерьем, но за качество готового инструмента отвечает своим добрым именем. «Кстати, когда я интересовался происхождением своей фамилии, – говорит хозяин, – то обнаружил, что Первый концерт Рахманинова впервые исполнил в Америке пианист по имени Бонамичи». Так что вполне возможно, что любовь к музыке передалась Энтони от далекого и неизвестного родственника.
А страсть к кулинарии, наверное, от итальянских бабушек. Огромная профессиональная плита Smeg с шестью конфорками, двумя духовками и «не оправдавшим ожиданий» противнем для блинов, настоящая ресторанная мойка, а также баночки с орегано и редким красным шафраном красноречиво свидетельствуют о поварских талантах хозяина. Кухонную мебель изготовили по эскизам Алексея Новикова в одной из местных мастерских. Друзей Энтони обычно балует фирменной домашней пастой с куриными грудками под томатным соусом. Специального названия у нее нет, но Бонамичи вообще не любитель давать чему-либо определения.
В зоне столовой висит картина художника-соцреалиста Олега Ломакина. Индустриальная романтика: в грязных касках рабочих отражается сияние сварки. Но Энтони неважно, что соцреализм соседствует с барочным камином. Важно, что картина – «теплая и живая», а нарисованный трудовой огонь отражает сущность огромной, почти ресторанной кухни. Взмокшие рабочие с картины, что приглянулась Бонамичи в одной из городских галерей, скромно кивают на крупный шарообразный светильник адептов минимализма голландской марки Moooi. Он висит над обеденным столом, будто раскаленное добела солнце.
Тандем дизайнера и хозяина при оформлении этой квартиры действовал, судя по всему, скорее интуитивно, чем полагаясь на тренды или теории сочетаемости цветов и стилей. Маленький чилаут с кальянами и матрасом на полу забросан расшитыми подушками с восточным орнаментом, а ночью внимание к себе притягивает люстра, которая была бы к месту скорее в замке маркиза де Сада, чем в опочивальне халифа.
Впечатление порочности от темной ванной комнаты с диско-шариком над круглой ванной с гидромассажем и сабвуферами в углах скрадывают нежные навесные светильники с зелеными и желтыми, как лютики, лампами. Внутри светильников – россыпь хрустальных осколков. Правда, Энтони старается включать здесь свет пореже. Причина, впрочем, довольно прозаична: «Чтобы поменять тут лампочку, требуются стремянка, отвертка и по крайней мере два человека с огромной силой воли», – смеется хозяин.
А ему самому для того, чтобы чувствовать себя дома, требуется немного. Вовсе не обязательно разжигать огонь в камине, производить манипуляции с выдвижным экраном домашнего кинотеатра, вдыхать аромат специй с кухни, лежать в мягкой кровати или любоваться игрой света в ванной. Важно – подойти к окну и увидеть перспективу проспекта Декабристов, стены Мариинского, низкие серые облака. «Дома у родителей я видел из окна лес, траву, простор. Петербург – совсем другое. Но именно другое и хочется видеть, целиком, панорамой. А не упираться взглядом в стену соседнего здания», – говорит Бонамичи. Ну а если подойти к роялю и спустя несколько гамм услышать звуки гобоя из квартиры снизу и звучный тенор соседа слева, тогда становится ясно со всей определенностью: Энтони Бонамичи действительно дома. В двух шагах от Консерватории.
После алой прихожей взгляд гостей отдыхает на светлых тонах стен гостиной и кухни
Эпоха реставрации
Пианист Энтони Бонамичи сочетает в себе качества, которые редко идут в комплекте: он молод, но академически образован, читает выписанный из родных Соединенных Штатов научный журнал Discover и играет на клавесине, говорит по-русски с приятным американским акцентом и оправдывает итальянскую фамилию умением мастерски готовить пасту. Когда-то он приехал учиться в Консерватории, а уезжать так и не захотел. Его квартира на Театральной площади – такая же непредсказуемая. В начале ХХ века в этом доме жил режиссер Всеволод Мейерхольд, которого пригласили работать в Мариинский театр. С 1909 по 1914 год он поставил на императорской сцене «Тристана», «Бориса Годунова», «Каменного гостя» и другие спектакли, которые вошли во все энциклопедии по искусству. Благо, ходить на службу было близко: всего-то перейти площадь. С Мариинским театром работает и Энтони – правда, как исполнитель.
Остались ли в квартире элементы, на которые любовался великий режиссер, неизвестно: до приезда Бонамичи здесь располагалась семикомнатная коммунальная квартира с длинным слепым коридором. Прежние хозяева, обустраивая свой микробыт в каждой отдельной комнате, мало заботились о сохранении лепнины или старого паркета. Поэтому в жилище Энтони все новое, даже камин. Белый портал из итальянского мрамора украшает буква B – Bonamici. Планировка помещения во время ремонта была полностью изменена, и теперь квартира раскрывается как хитрая подарочная упаковка: сначала шуршит простым, но ярким бантом прихожая, потом слетает обертка двух обязательных зон – кухни и гостиной, и наконец в дальних уголках обнаруживаются сами подарки. Без них, как водится, можно обойтись, но хозяйские глаз и сердце они, без сомнения, радуют больше всего: ванная, комната отдыха, библиотека и спальня.
Ностальгические детали
Для Бонамичи это первый настоящий дом после родительского гнезда в Мичигане, не съемный и не временный. Поэтому о хозяине здесь говорит каждая деталь. Подмигивают с холодильника магниты с репродукциями картин Пикассо и Хоппера из музеев, в которых бывал Энтони, являющийся фанатом живописи. Навевает воспоминания о винных погребах карта Бургундии, удачно разместившаяся прямо над стеклянным обеденным столом. Автомобильный номерной знак с кодом Мичигана и нарисованным солнышком подпирает цветочный горшок на подоконнике. За три года, что Бонамичи живет здесь, квартира стала ему по-настоящему впору, но при этом сохранила почерк дизайнера Алексея Новикова, автора интерьеров дизайн-бюро Volga-Volga, офиса рекламной компании Great и соавтора бутика «День и Ночь». На IX Международном фестивале архитектуры и интерьера «Под крышей дома…» эта квартира была отмечена специальным дипломом.
Правда, увековечить свою фамилию Энтони планирует не только с помощью домашнего декора. Вместе с мастером Борисом Муратовым композитор занимается производством именных клавесинов из звучной американской вишни. На деке каждого из них изображен товарный знак – по-барочному роскошная, утопающая в голубых пионах надпись Bonamici Clavecins. Настраивать перья, прыгуны и ставить струны на клавесине Энтони, как исполнитель, умел всегда. А теперь благодаря новому делу приобрел и столярные навыки.
Бонамичи называет себя подмастерьем, но за качество готового инструмента отвечает своим добрым именем. «Кстати, когда я интересовался происхождением своей фамилии, – говорит хозяин, – то обнаружил, что Первый концерт Рахманинова впервые исполнил в Америке пианист по имени Бонамичи». Так что вполне возможно, что любовь к музыке передалась Энтони от далекого и неизвестного родственника.
А страсть к кулинарии, наверное, от итальянских бабушек. Огромная профессиональная плита Smeg с шестью конфорками, двумя духовками и «не оправдавшим ожиданий» противнем для блинов, настоящая ресторанная мойка, а также баночки с орегано и редким красным шафраном красноречиво свидетельствуют о поварских талантах хозяина. Кухонную мебель изготовили по эскизам Алексея Новикова в одной из местных мастерских. Друзей Энтони обычно балует фирменной домашней пастой с куриными грудками под томатным соусом. Специального названия у нее нет, но Бонамичи вообще не любитель давать чему-либо определения.
В зоне столовой висит картина художника-соцреалиста Олега Ломакина. Индустриальная романтика: в грязных касках рабочих отражается сияние сварки. Но Энтони неважно, что соцреализм соседствует с барочным камином. Важно, что картина – «теплая и живая», а нарисованный трудовой огонь отражает сущность огромной, почти ресторанной кухни. Взмокшие рабочие с картины, что приглянулась Бонамичи в одной из городских галерей, скромно кивают на крупный шарообразный светильник адептов минимализма голландской марки Moooi. Он висит над обеденным столом, будто раскаленное добела солнце.
Тандем дизайнера и хозяина при оформлении этой квартиры действовал, судя по всему, скорее интуитивно, чем полагаясь на тренды или теории сочетаемости цветов и стилей. Маленький чилаут с кальянами и матрасом на полу забросан расшитыми подушками с восточным орнаментом, а ночью внимание к себе притягивает люстра, которая была бы к месту скорее в замке маркиза де Сада, чем в опочивальне халифа.
Впечатление порочности от темной ванной комнаты с диско-шариком над круглой ванной с гидромассажем и сабвуферами в углах скрадывают нежные навесные светильники с зелеными и желтыми, как лютики, лампами. Внутри светильников – россыпь хрустальных осколков. Правда, Энтони старается включать здесь свет пореже. Причина, впрочем, довольно прозаична: «Чтобы поменять тут лампочку, требуются стремянка, отвертка и по крайней мере два человека с огромной силой воли», – смеется хозяин.
А ему самому для того, чтобы чувствовать себя дома, требуется немного. Вовсе не обязательно разжигать огонь в камине, производить манипуляции с выдвижным экраном домашнего кинотеатра, вдыхать аромат специй с кухни, лежать в мягкой кровати или любоваться игрой света в ванной. Важно – подойти к окну и увидеть перспективу проспекта Декабристов, стены Мариинского, низкие серые облака. «Дома у родителей я видел из окна лес, траву, простор. Петербург – совсем другое. Но именно другое и хочется видеть, целиком, панорамой. А не упираться взглядом в стену соседнего здания», – говорит Бонамичи. Ну а если подойти к роялю и спустя несколько гамм услышать звуки гобоя из квартиры снизу и звучный тенор соседа слева, тогда становится ясно со всей определенностью: Энтони Бонамичи действительно дома. В двух шагах от Консерватории.
После алой прихожей взгляд гостей отдыхает на светлых тонах стен гостиной и кухни
Комментарии (0)