Философы: Вадим Руднев

[философия психиатрии] 

Вадим Руднев

Семиотик, лингвист и теоретик психиатрии — о национальном характере и реальности как ошибке.

То, чем я занимаюсь, наиболее точно можно назвать философией психиа- трии. Один мой ученик предложил термин «психосемиотика», но он, на мой взгляд, не совсем точен. Моим первым учителем был отец, замечательный филолог Петр Руднев, который, как он говорил, научил меня ремеслу. Я увлекался теорией стиха, мне нравились математические методы анализа. Большое влияние на меня оказала учеба в Тарту, где моими учителями были Юрий Лотман, не нуждающийся в представлении, и Борис Гаспаров, который придумал мотивный анализ и лингвистику языкового существования. Эта школа была очень мощной, структуралистская закваска — ее ничем не вытравить. Потом я занялся модальной логикой, это был путь, который позволил мне поставить проблему реальности.

Я никогда не мог понять, что такое реальность, которая дана нам в ощущениях и зависит от наблюдателя, как нам это объясняли на занятиях по диалектическому материализму. И поэтому в своей первой книге «Морфология реальности» я сформулировал идею, в соответствии с которой реальность — это просто очень сложный тип знаковой системы. Настолько сложный, что эта система не воспринимается как знаковая, отчего рядовые пользователи прини- мают ее за чистую монету. С этого момента сильное влияние на меня начала оказывать психиатрия. Совсем недавно я понял (знаете, как пишут в учебниках психиатрии, «больной понял»): мы не только живем в иллюзорном мире, которого не существует. Я понял, что и нас не существует, поскольку мы являемся не создателями этого мира, а лишь его частью. Я подгототовил новую книгу, которая называется «Новая модель шизофрении». В ней я ввожу термин «галлюцинирующая галлюцинация» и отстаиваю мысль, что сам галлюцинирующий, и Бог в том числе, является галлюцинацией.

Для меня условием философствования во многом является личный опыт. Таким мыслителем был Витгенштейн — ключевая для меня фигура и мой заочный учитель, о котором я написал две книги. Бертран Рассел говорил ему: «Чем ты занимаешься, логикой или своими грехами?» А для него это было совершенно неотделимо. Однажды я делал доклад о нарциссизме. И Вадим Рабинович, автор нашумевшей в свое время книги «Культура и алхимия», спросил: «Вы доктор?» Я ответил: «Нет, я ученик Лотмана». На что он сказал: «Вы так говорите, будто сами все это пережили». Многие люди, совершившие важные открытия, не были профессионалами, как тот же Фрейд, который являлся не психиатром, а неврологом, или Грегори Бейтсон, который придумал оригинальную теорию шизофрении, но сам при этом не был врачом. Так что я безусловно проживаю все, о чем пишу. Я подготовил к печати несколько неожиданную для себя книгу об Иисусе Христе. Когда я работал над ней, то запретил себе злословить, поскольку говорить плохое о людях — значит возводить хулу на Святого Духа. Условием выхода книги было предисловие священнослужителя. Его автором стал Вадим Лурье — не только богослов, но и замечательный философ.

Существует идея, что русские — психастеническая нация, с которой я совершенно не согласен. Русские в массе своей органические психопаты. Более двадцати лет я прохожу мастер-класс у знаменитого психиатра Марка Бурно. Он является автором не только метода терапии творческим самовыра-жением, но и современной классификации человеческих характеров. И подходы характерологии вполне можно применить к анализу политики. С такой точки зрения Дмитрий Медведев — это, конечно, циклоид-сангвиник, добродушный экстраверт. Культурная деятельность циклоиду не нужна, поскольку, как говорил Бинсвангер, он «безмятежно живет среди вещей». А Владимир Путин— шизоид, аутистический интроверт. Но шизоид прагматический — парадок- сальный тип, несопоставимо более сильный, чем сангвиник. Впрочем, это не помешало мне летом 2010 года подписать воззвание «Путин должен уйти». Я могу сказать, кто из политиков был мне наиболее симпатичен: Егор Гайдар, Михаил Горбачев, Геннадий Бурбулис. Великим политиком я считаю Бориса Ельцина. Но я не знаю, какого типа лидер необходим России, у меня в последнее время такой лейтмотив собственной жизни: пусть все идет, как идет.