Дивный номер
Десять див и амбассадоров модных домов примерили кутюрные наряды из кладовых марок. Десять кутюрье открыли архивы и продемонстрировали вышивку гладью и бисерное плетение. Сорок лет в россии официально есть высокая мода, о которой, судя по частоте упоминания в прессе, фэшн-журналисты невысокого мнения. Журнал «собака.ru» вспомнил извилистый путь русского от-кутюр вместе с его создателями.
Тексты: Яна Милорадовская, Ксения Гощицкая, Виталий Котов, Михаил Стацюк
Маруся Зайцева
для Slava Zaitsev
«Красный Диор», как прозвали его на Западе, первым в СССР
открыл свой дом моды, а в этом году отмечает полувековой юби-
лей творческой деятельности. Внучка Маруся, художник и моде-
льер, — в шубе из кутюрной коллекции Вячеслава Михайловича.
Правда, что вы стали кутюрье абсолютно случайно?
Я всегда хотел быть артистом! В школе во втором классе пошел в ивановский Дворец пионеров, у меня был хороший голос, и я серьезно относился к пению. Мы с моим другом Левкой Андреяновым ходили в хор: я был первым голосом, а он — вторым. В техникуме начал увлекаться драматургией, читал стихи. Неожиданно меня пригласили в Драматический театр, где мне приходилось петь песню «Петушок-петушок, золотой гребешок». В спектакле «Анна Каренина» играл Сережу Каренина. Помню, как-то пришел в театр очень уставшим и уснул за сценой. А тут мой выход! Меня расталкивают: «Слава, просыпайся-просыпайся!», входит Анна Каренина и вопрошает: «Сережа, Сережа?», а я басом отвечаю ей сквозь сон: «Мама, я знал, что ты придешь». Сориентировался по ситуации и сказал, что только проснулся.
Отец попал в плен во время войны, но смог бежать. Затем был арестован уже с советской стороны, сидел в лагере как враг народа. После школы я попытался пойти в музыкальное училище, но меня никуда не брали. Приятельница уговорила меня пойти в техникум, а я даже рисовать не умел — пришлось научиться. В итоге сдал все экзамены на отлично, да и сам техникум окончил на одни пятерки. Приехал в Москву и поступил в Московский текстильный институт на специальность «художник-модельер». Помню, перед дипломной работой я просыпался по ночам, в голове было столько фантазий, что даже не успевал их все записывать. Мозг буквально разрывался от количества идей. Я был ужасным непоседой, а на занятиях по рисунку нужно было тщательно отрабатывать навыки.
У нас был фантастический преподаватель, ей я до сих пор благодарен. Она учила рисовать акварелью смородину так, чтобы внутри были видны зернышки. Филигранная работа, мои ранние рисунки очень тонкие.
Как в СССР нашлось место моде и вы смогли стать первым отечественным кутюрье?
Откровенно говоря, я всегда был идеальным советским парнем, по мне можно было рисовать образ. Из простой семьи, воспитывался в простых условиях, окончил школу и техникум, всегда был законопослушным. Но самое главное — я честно верил в идеи коммунизма. Средств и возможностей в то время особых не было, но мы находили выход. Я умудрялся построить кутюр из форменной одежды: добавлял карманы или клепки.
Однако вы совершили практически диссидентский поступок: свергли директора Дома мод на Кузнецком мосту и заняли этот пост.
Шел 1988 год, Советский Союз уже дышал на ладан. Егор тогда начал работать со мной, и на партийном собрании мне вменяли, что я «пристроил» сына в Дом мод. Это стало последней каплей, ведь всегда существовали преемственность и династии. Я пошел к директору и заявил: «Убирайтесь к чертовой матери!» Прямо так и сказал с порога! Тут же созвали собрание, где большинством голосов меня избрали новым директором.
Это был тяжелый период и для меня, и для Дома мод. Денег на счету не было, все разворовали. К счастью, я с этим справился, хотя честно признаюсь, я абсолютно не директор — ничего не могу украсть, все несу в Дом. В финансовом плане мне очень помогла линия парфюма «Маруся», запущенная в 1993 году в Париже и названная в честь моей внучки. Я получал хорошие гонорары и с этих денег платил зарплату сотрудникам.
Взанимались пропагандой моды?
Всегда! Эта способность открылась во мне поразительным образом! Когда я сделал первую коллекцию на фабрике, для того чтобы продвигать свои идеи, я начал читать мастер-классы для продавцов. Помню, приезжал в магазин «Светлана» на Кузнецком мосту перед открытием и выступал перед продавцами в семь утра, потому что в восемь начиналась работа. Я искренне верил, что могу помочь людям — и с ними происходили колоссальные перемены. Позже я был абсолютным миссионером: разъезжал по всей стране с лекциями и мастер-классами для совершенно различной аудитории. Особенно запомнилась лекция о моде в Харьковском военном училище, даже там нашлись мои слушатели. Тем же я занимался и на телевидении в программе «Модный приговор», но ушел из-за постоянных нагрузок и плохого самочувствия.
Как складывались отношения с первыми леди государства у первого в СССР кутюрье?
Я всегда сторонился жен глав государства — мадам Брежневу и мадам Горбаче-ву. Была даже забавная история с Раисой Горбачевой. Я никогда ее не одевал, но она упоминала, что ее консультирует Слава Зайцев. Когда Михаил Сергеевич покинул свой пост и мы встретились с его супругой, я спросил: «Зачем вы это говорите? Это же неправда!», на что она ответила: «А разве вам не приятно?» Замечательные отношения у меня складываются с Людмилой Путиной. Самая удивительная женщина из всех жен государственных деятелей. Меня потрясают ее голубые глаза, в них словно утопаешь. Невзирая на титул первой леди, она очень проста в общении. Меня поразило естество ее поведения, она вела себя как настоящая женщина. Я подарил ей роскошную шубу.
Когда в Константиновском дворце проходил съезд глав государств, отдельно был организован прием в честь жен президентов. Людмила Путина пригласила меня открыть это мероприятие и позволила полностью его контролировать. Я пригласил двух оперных певиц, которые пели во время показа. Самое главное, что жены были довольны и не спешили к своим мужьям.
Однажды вы сказали, что «массовая одежда создана лишь для того, чтобы прикрыть тело». А что такое кутюр в вашем понимании?
Это высочайшее искусство. Сколько раз шли пересуды о том, что кутюр не выживет и погибнет, но это невозможно, он будет жить вечно. Человек не может жить без мечты.
Сейчас кутюр становится более усложненный. В этом плане гениален Джон Гальяно: он относится к кутюру как к искусству и создает коллекции под виянием разнообразных тем, от пиратов до ар-нуво.
Я никогда не делал такого, потому что для меня кутюр — это максимальное воплощение идеи в материале, который дает возможность вылепить определенный образ. И образ этот эстетически совершенен, априори гармоничен. Еще одна тенденция последних лет: кутюр становится реальным. Его можно носить, по особым случаям, конечно, но можно.
Помните свое первое кутюрное платье?
Это было черное платье-пальто, усыпанное цветами: креп-сатин, настоящая плотная органза, золотистые ткани — совершенная фантастика! В 1969 году мы с Ириной Крутиковой и Ириной Телегиной сделали полностью кутюрную коллекцию для США. Из Америки нам прислали приглашение сделать коллекцию для фирмы «Солонист» и роскошную шелковую ткань. Тогда в Париже написали статью, что Зайцев — это русский Диор. В ответ на это у нас появилась публикация, что в СССР — шестьдесят Диоров!
Сейчас под эгидой недели моды Aurora Fashion Week в Петербурге начинается празднование 50-летнего юбилея моей творческой деятельности. Образы из коллекций разных лет и раритетные фотографии из моего личного архива сейчас экспонируются в музее «Эрарта»
Можно ли назвать техники ручного труда визитной карточкой вашего модного дома?
Первое и основное — разнообразная вышивка. С ней мне часто помогают ребята из Лаборатории моды Славы Зайцева, которые специализируются на этой технике. Второе — это форма. Кутюр я делаю только сам. Ноу-хау, которое я активно пропагандирую, — плоский крой. Обычно модельеры берут куски ткани и накладывают их на манекен, тем самым создавая форму. Я же делаю наоборот: режу форму, какой я ее себе представляю, а уже из нее формирую одежду, убирая лишний объем и добавляя детали. Для меня на сегодняшний день самая интересная работа — плоский крой.
Простота — это дело гения, мы должны к этому стремиться всю свою жизнь. В чем величие Диора? В том, что он ясен. Казалось бы, обычный клеш, маленький жакетик — все! Но в то же время так сложно. Меня переполняет фантазия, хочется чего-нибудь добавить, улучшить. Порой не могу остановиться.
Вы перфекционист?
Абсолютно. Поначалу это мешает, но именно так вырабатываются твоя уникальная техника и стилистика. Проникая в суть предмета, за счет деталей пытаешься найти новые формы. Когда же есть чистая форма, нужен филигранный крой, как у Кельвина Кляйна или Джил Сандер. Умение вовремя остановиться — важное качество в художнике. Тут как в скульптуре: отсечь все ненужное, сохранив произведение искусства. В этом плане очень люблю Олега Бирюкова, он делает простые, лаконичные, а главное — доступные вещи. Прет-а-порте, казалось бы, но выглядит как настоящий кутюр!
Кутюр делается на продажу или ради искусства?
Это искусство ради искусства! Кутюр — очень сложносочиненная вещь, ты можешь вынуть из него составляющие, а они будут жить своей собственной жизнью. Как воротники, которые были у Dior, или аксессуары на шею у Живанши — абсолютно гениальные, я не мог их не позаимствовать.
Расскажите о своих любимых клиентках.
Потрясающа в общении Эдита Пьеха, я с ней серьезно работал и помогал. Удалось поработать с Людмилой Зыкиной. Фантастический человек — Валентина Терешкова, мы дружим с ней до сих пор, я и сейчас помогаю ей со стилем: сложный английский с элементами романтизма. Она любит строгие линии и всегда повторяет: «Славочка, мне ничего нельзя вырезать!» Она крайне любвеобильный человек, все время спрашивает меня: «Ну когда же мы с тобой поженимся?»
Мне очень импонирует ректор МГЛУ Ирина Ивановна Халеева: она худая и безумно элегантная, хотя ей за шестьдесят. Для нее я делаю чистый кутюр и получаю колоссальное удовольствие. Она покупает по три-четыре костюма или платья за раз, но потом всегда приезжает приобрести еще! Это женщина, которая обладает даром понимания. Она дает мне полную свободу выражения — что еще нужно настоящему художнику?
Вы много путешествуете по миру и России в частности — ищете молодых мастеров?
Я недавно посчитал количество своих путешествий, и выяснилось, что за последние пять лет я сделал пятьсот пятьдесят посадок на самолете! В отношении мастеров мы много занимаемся образовательными программами. Та же Лаборатория моды Славы Зайцева — это одногодичная школа для художников и модельеров. По окончании обучения лучших студентов я приглашаю к себе.
Кто из современных модельеров вам импонирует?
Мне нравится творчество Елены Макашовой. Татьяна Парфенова — удивительный человек, щепетильна, как истинный художник, а ее вышивка — тончайшая работа. У Татьяны Котеговой очень выразительные и объемные вещи, она блестяще чувствует формы. Леонид Алексеев потрясающий художник, давно наблюдаю за его творчеством. Но самый уникальный человек — мой сын Егор. Он — художник в первозданном смысле: не связан никакими рамками. А я иногда вынужден себя в чем-то ограничивать, потому что у модного дома есть сложившийся стиль. Но у меня есть отдушина — я всегда могу «оторваться» со своими студентами в Лаборатории моды. Я хочу, чтобы они выкладывались по максимуму, выражая себя.
Кутюр — это доходное дело?
Это абсолютно не доходное дело. В России очень сложно заниматься высокой модой, потому что у нас мало богатых людей. Клиенты есть, но они реже заказывают кутюр. С каждым клиентом у нас отдельная история, примерки у меня проходят ежедневно!
В честь внучки вы создали парфюм, вместе шили одежду. Семья вас подпитывает?
Мой сын Егор подарил мне замечательную внучку Марусю, настоящего друга. Каждый день в десять часов вечера она звонит мне и интересуется, как у меня дела. Маруся — это реальное продолжение меня и моего дела, я очень на это надеюсь. С Егором у нас очень теплые отношения. Он горит желанием сделать единый фамильный блок Zaitsev Family. Кстати, скоро я буду показывать коллекцию со своими учениками, на следующий день состоится показ Егора, а на третий день запланирована Марусина коллекция. У нее очень молодежное видение моды, но с элементами сюрреализма, где-то оно напоминает Сальвадора Дали. Маруся кроит минималистские, нейтральные и спокойные вещи, но, к примеру, на маленьком черном платье вдруг может появиться изображение дверного проема на груди или аппликация с летящим самолетом. А ее дипломная работа — потрясающий пиджак с аппликациями человеческих рук. Удивительно тонкая и ранимая натура. Она непредсказуема, но в то же время очень честная, тут я за нее даже переживаю. Как-то на моем показе одна поклонница меня полностью оккупировала, начала декламировать свои стихи, а я был страшно усталый. Вдруг Маруська вышла и кричит: «Оставьте его в покое!»
«Вячеслав Зайцев. Полвека в моде».
Музей современного искусства «Эрарта»,
до 15 апреля
фото: Дмитрий Журавлев
стиль: Наташа Сыч
визаж: Маша Ефременко
на Марусе: туфли FINSK/MOUSSA PROJECT
Комментарии (0)