Собранная совместными усилиями Русского музея и Третьяковской галереи, в корпусе Бенуа открывается большая ретроспектива Петра Кончаловского, основателя общества «Бубновый валет» и подвижника русского импрессионизма.
Окружению Кончаловского в молодости позавидуешь: Серов, Коровин, Врубель, Суриков. Это благодаря отцу-издателю. И юноша не упускал возможностей, часами просиживал в мастерских. У Врубеля собирал и склеивал порванные с досады рисунки, у Сурикова знакомился с дочкой – несколько лет спустя она станет его женой. В собственных опытах подражал всем понемногу, до тех пор пока не оказался на французской выставке. Сказал Коровину, что хочет рисовать не хуже, уехал учиться в Париж, там открыл для себя Сезанна и расцвел. Меж тем постимпрессионизм здесь был мало кому нужен: до революции – друзьям по обществу «Бубновый валет», вообще вдохновлявшимся французской живописью, после – вовсе никому. Кончаловский еще поупрямился, «давал Сезанна» в промежутках между академическими работами, чтобы получить звание советского художника, создал полотно «Рыбаки тянут сети» и сразу уничтожил. Но все равно под конец жизни получил сполна: Сталинская премия, народный художник, все дела. Под благовидным предлогом отказался рисовать Сталина, предпочел родных (на иллюстрации – «В мастерской. Семейный портрет») и цветы. Растиражированная в советских учебниках «Сирень» вообще первое, что приходит в голову, когда речь идет о Кончаловском. Ну и внуки с правнуками.
Петр Кончаловский.
Русский музей, корпус Бенуа,
с 27 марта
Окружению Кончаловского в молодости позавидуешь: Серов, Коровин, Врубель, Суриков. Это благодаря отцу-издателю. И юноша не упускал возможностей, часами просиживал в мастерских. У Врубеля собирал и склеивал порванные с досады рисунки, у Сурикова знакомился с дочкой – несколько лет спустя она станет его женой. В собственных опытах подражал всем понемногу, до тех пор пока не оказался на французской выставке. Сказал Коровину, что хочет рисовать не хуже, уехал учиться в Париж, там открыл для себя Сезанна и расцвел. Меж тем постимпрессионизм здесь был мало кому нужен: до революции – друзьям по обществу «Бубновый валет», вообще вдохновлявшимся французской живописью, после – вовсе никому. Кончаловский еще поупрямился, «давал Сезанна» в промежутках между академическими работами, чтобы получить звание советского художника, создал полотно «Рыбаки тянут сети» и сразу уничтожил. Но все равно под конец жизни получил сполна: Сталинская премия, народный художник, все дела. Под благовидным предлогом отказался рисовать Сталина, предпочел родных (на иллюстрации – «В мастерской. Семейный портрет») и цветы. Растиражированная в советских учебниках «Сирень» вообще первое, что приходит в голову, когда речь идет о Кончаловском. Ну и внуки с правнуками.
Петр Кончаловский.
Русский музей, корпус Бенуа,
с 27 марта
Комментарии (0)