Как бизнесвумен Рада Русских реставрирует заброшенную дачу Месмахера в Шуваловском парке

«Договориться с КГИОП оказалось сложнее, чем с духами: у меня ушла пара лет на то, чтобы разобраться с согласованиями»

«На даче Месмахера в Шуваловском парке частный владелец начал противоаварийные работы», — пестрели летом заголовки в интрнетах. Как ты купила памятник деревянной архитектуры и почему его ремонт откладывался три года?

Стоит начать с того, что дача Месмахера — мой 46‑й объект недвижимости, за реставрацию которого я взялась. Такое вот хобби —найти «убитую» недвижимость и превратить во что‑то прекрасное. Я же закончила Уральский архитектурно‑х удожественный университет, хотя и по специальности «дизайн одежды». Дачу купила так: с моим тогдашним мужем жили в Уфе и любили на выходные прилетать в Петербург. Пока в ночи ждали посадку в самолет, я просматривала «Авито» — за годы моих ремонтов это приложение довольно точно угадывает, что предложить из квартир, антиквариата и винтажа — и мне выпало объявление о продаже с торгов участка с дачей, построенной архитектором Максимилианом Месмахером для своего брата Георга в 1902 году. Неоготика! Я почитала, что ее называют «Желтая дача» и «Дом с привидениями», и тут же сказала: «Покупаю!» Тогда я понятия не имела, что такое обременение в виде охранных обязательств деревянного памятника регионального значения. (Архитектор Максимилиан Месмахер был первым директором училища барона Штиглица и архитектором здания на Моховой, построил дворец великого князя Алексея Алесандровича и состоял в должности штатного архитектора Исаакиевского собора. — ​Прим.​ред.). Меня не остановили даже торги — предыдущий хозяин скончался до вступления в собственность: купил дачу и через месяц утонул. «Понятно, — подумала я: — Дом номер 13, мертвецы и привидения — придется договариваться». Сделала ритуалы — и выиграла торги. Но договориться с КГИОП оказалось сложнее, чем с духами: каждое действие на таком объекте должно быть согласовано, даже за несанкционированный вывоз мусора можно получить уголовную статью. У меня ушла пара лет на то, чтобы во всем разобраться — я ведь не крутой и опытный «Газпром» с целым штатом реставраторов‑специалистов, а дизайнер‑любитель с Урала, архитектор‑самодур. Я долго перебирала строительные команды, которые убеждали, что справятся, а потом съезжали. Кто‑то до этого работал только с кирпичом, кто‑то не знал, как делать кровлю, ведь почти все специалисты по старому фонду — узкопрофильные. Я покупала дачу, чтобы ее спасти, ведь до этого двадцать лет она гнила летом и проседала под тяжестью снега зимой. А меня стали закидывать говном городские активисты — довольно агрессивная, надо сказать, аудитория — за то, что я виновата в разрушении объекта.

Звучит, как тупик.

Так и было, пока меня не спасла Ксения Сидорина (краевед, участница объединения «Гэнгъ», сооснователь фестиваля «Крайкон» и лауреат премии «Собака.ru» «Петербург будущего». — Прим.​ред.). Она дала мне контакты реставрационной компании «Интеф», у которой были сложные реализованные проекты и большой опыт в согласовании — и за полгода мы собрали все документы, сделали противоаварийные работы и теперь можем приступать к самой реставрации. На данный момент я вложила в проект около 23 миллионов, финальная сумма будет около 100–120: считаю, что это справедливые деньги за спасение такой жемчужины архитектуры.

Что будет с дачей после реставрации? Ты планируешь там поселиться, веселясь и хохоча?

Нет, планирую отдать готовое помещение управляющей компании. Я бы хотела, чтобы на первом этаже разместились ресторан с огромной летней террасой, а на втором — хостел с привидениями. А я буду получать роялти. Моей целью было выступить лидером мнений, примером, чтобы сподвигнуть других бизнесменов тратить средства на сохранение культурного наследия и адаптацию его к современной жизни.

«Я специально снимаю процесс реставрации и рум-туры по моим квартирам, чтобы показать: ремонт старого фонда — это круто!»

На тему старого фонда сложилось множество предубеждений: делать ремонт в таких квартирах дорого и запарно, да и вообще там клопы и тараканы, лучше въехать в новостройку. А ты сделала почти полсотни таких объектов и вписалась в историю с КГИОП. Почему ты просто не купишь себе пентхаус на Крестовском?

Я делаю ремонты везде, где оказываюсь: друзьям, мужьям, парням и себе, конечно. География — от Уфы и Екатеринбурга до Петербурга. Я активный пропагандист вторичного потребления. Глупо бесконечно использовать новые вещи. Это касается всего: посуды, одежды, недвижимости. Нет столько места на планете, чтобы все жили в новых домах. Вторичка — это классно, тем более что новодел почти всегда менее качественный. Гораздо логичнее все на этом свете потреблять вторично: выбирать винтажные фарфоровые, а не пластиковые тарелки, каршеринг, а не личный автомобиль, одежду из ресейла, а не из масс‑маркета, и даже мужчин: ты же не говоришь: «Фу, он уже с кем‑то встречался, теперь на нем энергия другой бабы». Что касается насекомых, когда я купила квартиру на Фонтанке, там реально ползали клопы и тараканы. Рабочие вскрыли полы, все потравили, обработали доски, положили обратно — и всё стало прекрасно. Я специально снимала весь процесс в своем реалити-шоу на ютьюбе, чтобы выбить из аудитории страхи и подсказать решения. Все это не так дорого и не так сложно. Зато за 22 миллиона рублей у меня в центре города есть лофт в двести метров — я его называю «моя однушка», — никто этот клоповник не хотел покупать, а теперь разные селебрити умоляют меня продать им эту квартиру. Все, что было можно, мы спасли: перебрали паркет, отчистили окна. Ну и конечно, все предметы интерьера куплены на аукционах и ресейл‑сайтах. Я нашла и супермодный ковер от Seletti, и тяжеленный антикварный шкаф‑витрину с хрустальными стеклами, и много винтажа 1960‑х, такого mid‑century. Я та самая безумная женщина, которая тащит домой стул с помойки. Даже электроника у меня вся б/у.

Дизайнерский ремонт квартир и последующая продажа их с готовым интерьером называется home staging — это довольно прибыльное дело. Почему ты не превратила это в свой основной бизнес?

Это просто развлечение. Я настолько масштабный человек, что мне сложно делать что‑то маленькое: тратишь год, чтобы заработать какую‑то мелочь? Ну нет. Мне дан стратегический ум — я все просчитываю на много шагов вперед, у меня в голову встроена некая шахматная доска. Я знаю, как вложить, чтобы все проросло, потому что очень бережно отношусь к ресурсам с детства. Сначала я поняла, что все, что меня окружает, кем‑то создано. Второе осознание: я тоже могу создавать. У меня в крови приумножать и улучшать. Видимо, не было крепостных или раскулаченных в моей семье, потому что никаких страхов на тему денег и процветания в мою психику не заложено. Лет в десять мне захотелось сделать ремонт в своей комнате — я пошла работать: убирала парки и детские площадки, собирала мусор.

То есть была экоактивистом тогда, когда никто и слова такого толком не знал?

Нет, просто была замотивированным на получение ресурсов подростком. Моего месячного заработка хватило, чтобы купить две банки эмали и две кисточки — ими я сама покрасила стены и потом каждый год меняла цвет. Затем начала перетягивать подушки и перешивать вещи из секондов: всячески кастомизировала, еще и по нескольку раз.

Как родители реагировали на твои ремонты?

У меня было классное детство. Кто‑то может подумать: ой, бедная, работает с десяти лет. Да, я не нужна была своей маме, но она меня не трогала, не спрашивала, откуда я беру деньги, и самое главное — давала мне абсолютную свободу, в том числе творческую. Захотела — отрезала рукава у платья или покрасила стены в готичный черный, и никто не орал на меня: «Дура, что ли?!» Считаю, мне очень повезло. Череда определенных умозаключений привела меня к осознанию того, что я могу все что угодно, главное — втиснуться в возможности. И я училась втискиваться. На первом курсе сняла свою первую квартиру и съехала от мамы в однушку в панельке Зажопинске, где владельцы разрешили мне сделать косметику: я купила водоэмульсионку с валиком и покрасила все в белый цвет. Но меня была дикая мотивация жить по-красоте, и в двадцать лет я купила однушку с высоченными потолками и шикарным видом в екатеринбургском «Городке Чекистов» — конструктивистском памятнике федерального значения. Все думали, что я сумасшедшая, потому что необходимые 20% на первый взнос в ипотеку я заняла у подружки. Денег на ремонт не было, поэтому мы с друзьями стамесочкой снимали старую краску и отмачивали обои. Два года я в медленном темпе я делала ремонт — это была нереальная радость, счастливейший период моей жизни. Получилось очень красиво. У меня дома свои первые съемки делали сестры Голомадзины из 12storeez и Нино Шаматава и Алиса Ушакова из Ushatava — тогда в Екатеринбурге почти не было интерьерных фотостудий. Кстати, квартиру выкупила за три года. После ремонта дома я решила помыть подъезд и поставить в нем цветочки. Пока мыла, поняла что надо бы еще поштукатурить, погрунтовать и покрасить стены — и за три месяца сделала пять этажей, еще и отреставрировала перила. Соседи думали, что я какая-то гастарбайтерша, ходили и ругались, что краской пахнет. А я вышла во двор, посадила газон, два года возделывала землю, там практически ничего не приживалось, покупала удобрения и саженцы — и на третий год они проросли. Соседи стали здороваться, хотя это не принято в Екатеринбурге — суровый край. Постелила у входа красную дорожку — перестали плеваться и кидать окурки. Ко мне пришли журналисты из The Village и написали первую большую статью обо мне. Так я встала на путь лидера мнений.

И стала инфобизнесменом?

После университета я стала не модельером, а бьюти‑ мастером — тогда вокруг этой профессии был настоящий хайп. Очень быстро оказалась официальным визажистом сети «Золотое яблоко». Это было суперпрестижно. С моей подачи мы стали привозить на паблик-токи не селебрити или модельеров, а звездных визажистов — Елену Крыгину, Сердара Камбарова, Сергея Наумова — тогда вокруг этой профессии был настоящий хайп. Меня, например, тренировала главный визажист марки Bobbie Brown — не было ничего круче на тот момент. В моей личной соцсети было от силы 700 подписчиков — все свои силы я тратила на маркетинг «Золотого яблока». И поняла, что должна развивать личный бренд. Стала изучать алгоритмы и продвижение — и довольно быстро набрала тысяч двадцать. Я делала интересный контент, смелый и искренний, коллабилась с инфлюенсерами. Меня коллеги спрашивали: «Зачем ты столько времени тратишь на соцсети, у тебя же самая крутая должность в бьюти-сфере в России?». А я ответила: «Когда я решу уйти, то буду я и сеть, а когда уйдете вы, вас не будет». Поднабрав медийного веса, я решила открыть свое дело и арендовала первый этаж особняка в центре города. Он был весь зашит сайдингом. Я его расчистила, отреставрировала, застелила все коврами и расставила антикварную мебель — у меня был самый красивый и странный салон красоты в Екатеринбурге. Параллельно строила онлайн-бизнес, тогда и понятия такого еще не было, придумывала какие-то сайты и обучающие платформы, училась на собственных ошибках, а потом начала делать ютьюб-канал. Постепенно я стала одной из акул инфобиза: обучаю софт-скиллсам и самопродюсированию, преподаю сакральный маркетинг. Если смотреть ролики-разоблачения — кто самый крутой, на тех и делают такие обзоры — я в первой десятке вместе с Еленой Блиновской.

«Миром правят не политики, а лидеры мнений. Я, как человек с большой аудиторией, это знаю»

В чем разница между инфобизом и инфоцыганством? Как будто твои принципы не должны позволять втюхивать очевидные вещи за большие деньги.

Мои курсы настроены на то, чтобы человек учился думать, выбирать и анализировать. Я не преподаю психологию. Я учу самоанализу и умению задавать себе неудобные вопросы. Мы осенью делаем большой запуск «Концентрации» — мой самый драгоценный курс мы решили сделать бесплатным, чтобы его прошло максимальное количество человек — может, тогда в обществе что-то сдвинется. У большинства сегодня клиповое мышление — 15 секунд внимания и дальше рыбка Дори. А мы тренируем мозг включатся на длительное время. Очень классный продукт — метод, который дает результаты во всех сферах жизни. Еще у меня есть «Ключи» — моя авторская методика для женщин. Многие болтаются во внешнем и ничего про себя не знают, так вот — мы запихиваем человека обратно в себя, но при этом учим расширению на всех планах: интеллектуальном и эмоциональном.

Почему только женщин?

Они больше готовы к переходу на новый уровень. Считаю, что необходимо взращивать независимых, смелых, уверенных и ярких женщин, потому что они — сила этой планеты. Я бы хотела выпускать лидеров мнений. Все думают, что миром до сих правят политики, но это устаревшая парадигма. Миром правят лидеры мнений. Я, как человек с большой аудиторией, это знаю. Мои интервью на ютьюбе за последние пять лет посмотрели 150 миллионов человек. Я как Филипп Киркоров: куда бы ни пришла, кто-то со мной обязательно сфоткается. И самое главное, у моих слов есть вес — все, что я говорю, прорастает в умах поколения. И если двадцать классных девчонок с хорошим медиаресурсом одновременно начнут говорить правильные вещи — эти идеи очень быстро распространятся.

Что ты думаешь таким образом завирусить?

Актуальные вопросы зеленого сектора — в России никто этим не занимается. Пока блогеры до сих пор машины покупают, делают пластику и худеют. Наверное, они напуганы. Разве что Ирена Понарошку двигает какие-то правильные мысли. Я хочу показать, что можно по-другому — и в сентябре стартовал мой новый проект «ЭКО логично». Я взяла пятнадцать простых слоганов вроде «отказаться от одноразовых вещей — экологично!» или «вместо пластиковой бутылки для воды — термос» и снимаю с ними плакаты для билбордов. В Петербурге в центре их девять, а по всей стране - тысячу. Плюс мы сняли видеоролики — первый уже на ютюбе, как компания наших друзей Sunday Watch очищает на Бали океан от пластика. Там уже настоящая эпидемия. Следующим будет фильм — мы снимаем его на мусороперерабатывающем заводе в Москве. Есть предубеждение, что раздельный сбор мусора — миф, все равно все отвезут на одну свалку. Это неправда. У нас есть очень прогрессивные предприятия, которые занимаются сортировкой. Переработанные и спрессованные кубышки вторсырья еще и развозят потом по узкопрофильным заводам. Весь этот процесс мы покажем. Самое клевое , что все начнут это повторять. Главное запустить тренд. Будет стремно засветить, что ты пьешь из пластиковой бутылочки и у тебя нет термоса или что ты не сортируешь мусор. В принципе, моей силы и харизмы хватит, чтобы колоссально двинуть эту тему в ближайшие 5 лет. А когда-то будут и президентские выборы: думаю, женщина-политик то, что нужно этой стране. К 45 годам я буду в высших эшелонах власти. По факту все, что я делаю сейчас — моя предвыборная кампания. Дико весело идти в эко-темы, когда ты хищник, но веган. Кстати, я двадцать лет 20 не ем мясо и рыбу. Иногда мне говорят: «Но ты же носишь вещи из кожи!». Я не ношу, а донашиваю. Я не пойду в магазин и не куплю себе новую сумку, а найду ее ее на ресейле.

«Когда я узнала, что люксовые бренды уничтожают нераспроданные коллекции, то поняла, что не буду поддерживать производителей, и перешла на ресейл»

В какой момент ты полностью перешла на rewearing?

От своей подруги, которая занимается переработкой мусора, я узнала, что даже в России люксовые бренды утилизируют нераспроданные коллекции, причем именно самые дорогие марки. Реально, их везут с конвоем на мусороперерабатывающий завод. Понимаешь, это даже не пластиковая тарелка, использованная на пикнике, а абсолютно новые вещи! Тогда я поняла, что не буду поддерживать производителей и полностью перешла на ресейл. Сначала было сложно, но понемногу это стало трендом — появились классные платформы вроде Oskelly, а в ЦУМе открылся целый отдел ресейла. Думаю, это большой шаг.

Ты охотишься за чем-то определенным?

Да, обожаю Джона Гальяно в период его креативного директорства в доме Dior и прижизненные коллекции Александра Маккуина. Найти вещи этого периода дико сложно, но я отыскала несколько заветных. Например, три сумки из коллекции «Самурай» Dior, а еще чокер из их египетской коллекции, мечтаю об огромных серьгах со скарабеями, но их вообще нереально достать. Коллекционирую редкую винтажную бижутерию крутейшего лондонского бренда Askew London — это просто верх шика. У подиумных украшений Oscar De La Renta очень хорошая фурнитура. Все это я ношу. Более того, подсадила на ресейл всех своих подруг на «Бентли»: следующий шаг — убедить их отказаться от личных автомобилей. Многие все еще живут в парадигме — «у меня есть тачка, значит, я крутой». Ты не крутой, потому что загрязняешь воздух, занимаешь место на парковке и через двадцать лет на свалке. Если сто человек откажутся от автомобиля в пользу каршеринга или такси, то сто машин не окажутся на свалке. Автомобили никак не перерабатывают, их просто прессуют и закапывают. А представь, десять тысяч?! Экологическая пропаганда — это большая игра в долгую, которая способна кардинально изменить мир.

То есть ты решила взять эту миссию на себя?

Да. Я опыляю общество идеями. Заниматься пропагандой интереснее, чем реставрировать объекты. Смотри, многие находятся в тупике смыслов: выросли из маленьких задач, а большой не появилось. А без смыслов люди начинают стареть. Их ресурс нужно просто пустить в нужное дело. Я очень сильный кризис-менеджер: обожаю зайти в существующую систему и навести там порядок. Для меня это классный процесс, как генеральная уборка. Я активно двигаю тему возрождения меценатства в России — недавно подарила музею в Екатеринбурге редкую коллекцию хорватского наива. Они мечтали ее иметь, но у музея не было средств, чтобы ее выкупить. Я все оплатила — и мы сняли об этом целый фильм, он тоже есть у меня на канале.

Зачем тебе при всем этом еще и бренд органической косметики?

Мы запустили его с партнером — аюрведические составы, которые тебя не старят, не портят и не отравляют. Это не какая-то волшебная чудодейственная косметика, просто чистые компоненты, которые не вредят. Мы стремимся к zero waste — нулевому следу. Косметика биоразлагаема и не засоряет воду, почву и воздух. Это очень сложно, но вообще я стремлюсь к минусовому следу. Люблю задачи с двумя звездочками!

Текст: Ксения Гощицкая
Фото: Анна Авилова