Татьяна Парфенова: «Лучший комплимент дизайнеру — фраза "Не может быть! Это сделано в России?"»

Дизайнер Татьяна Парфенова успевает заниматься всем: молодежной коллекцией WHITE by Parfionova, линией для дома и кутюром Tatyana Parfionova, лицами которого в этом году стали прима Диана Вишнева и супермодель Саша Лусс.

Предлагаю поговорить о ваших встречах со знаменитыми людьми — вы не часто рассказываете об известных клиентах, а название нашей премии дает повод для такой беседы. Подозреваю, что множество селебритис заходили в ваш модный дом еще в 1990-е?

В те потрясающие годы в Петербург в неимоверном количестве приезжали звезды мирового масштаба. Секретарь Анатолия Собчака рассказывала мне потом, сколько знаменитостей иной раз толпилось в приемной у мэра города. И понятно почему: он был гостеприимен, интеллигентен, образован. Все они хотели посмотреть на новую Россию, на бывшую столицу империи. Но первые гости из-за границы, интересовавшиеся русской модой, начали приезжать ко мне в мастерскую уже в конце 1980-х.

А как они узнавали о вас?

Точно не знаю. Думаю, из уст в уста информация передавалась. В 1987 году я работала с двумя молодыми людьми, которые потом стали богатейшими в нашей стране. И первый же проект, который мы с ними сделали, — продажа в Лондон небольшой коллекции из льна, отделанного вологодскими кружевами. Даже когда просто произносишь это словосочетание — «вологодское кружево и лен», — тебя как будто накрывает эмалированным тазом. Но я тогда сумела вылезти из стереотипов, в которые мы попадаем при упоминании этих фольклорных мотивов, — хотя голову поломать пришлось. И коллекцию эту купили. Но я думаю, это было везение моих компаньонов, а не мое. Ведь дизайнеру англичане могли бы и не заплатить, а так они имели дело с приятными молодыми людьми, в глазах которых светился ум.

Кто же эти двое? Так и хочется спросить.

Ну… Томные, красивые очень мужчины. В 1988 году я победила на конкурсе «Интермода» в Праге, на следующий год — на конкурсе молодых дизайнеров в Лондоне — наверное, это сыграло свою роль в интересе фэшн-прессы ко мне. В The New York Times вышла статья, в которой было написано, что я единственный русский дизайнер, который может сделать фэшн-хит. Следом за ней появилась девушка из WWD (журнал о моде Women's Wear Daily, выходящий под слоганом «фэшн-библия». — Прим. ред.). А затем уже о нас стали писать в самых неожиданных изданиях — от западных путеводителей до журнала National Geographic. После этого иностранцы целыми автобусами приезжали в мою маленькую мастерскую и все оттуда выкупали.

Получается, что этот интерес к вам возник еще до открытия модного дома в 1995 году?

На самом деле модный дом несколько лет уже существовал и до этого, но официально еще не был открыт. Я всячески оттягивала момент, потому что для меня это был огромный стресс. До сих пор еще со звонком на двери живу, думаю, это единственная такая дверь магазина на Нев­ском проспекте — я, может быть, людей больше боюсь, чем они меня.

Кстати, о звонке в дверь: сижу я как-то одна в своей мастерской, раздается звонок, открываю — на пороге стоит актер Майкл Йорк. И я уже больше ничего не вижу, он весь в сиянии. (Смеется.) Мне он ужасно нравился в юности, особенно в фильме «Кабаре» — казалось, что в его некрасивости есть какая-то притягательность. Тут из-за его спины появляется Саша Боровский (заведующий отделом новейших течений Русского музея. — Прим. ред.), и выясняется, что они пришли купить шарф жене Майкла. Мы познакомились и прекрасно провели время в разговорах. Таким же образом однажды зашел знаменитый фотограф граф Сноудон, бывший муж принцессы Маргарет.

В первой половине 1990-х супруга Собчака Людмила Нарусова, у которой было немного наших вещей, активно выходила в них за границей. И вот в Италии на каком-то приеме Никола Труссарди спросил, что на ней надето. Вскоре он приехал сюда по случаю открытия магазина своего модного дома, кстати, одного из первых брендовых бутиков в Петербурге, и пригласил меня на обед во дворец Белосельских-Белозерских — в огромном зале за столом сидел этот очень красивый человек с двумя своими сыновьями и двумя дочерьми. Он купил у меня тогда несколько вещей жене и дочкам — а говорят, Труссарди никогда ничего не приобретал у других дизайнеров.

Знаменитых людей здесь побывало очень-очень много, и не всегда мы знали о степени их известности, бывали и смешные случаи. Например, однажды, когда меня не было в модном доме, зашла очень красивая модная женщина со спутником под стать себе. Они купили много одежды, а потом гостья спросила у девочки-продавца: «А вы знаете вообще, кто я?» Та ответила: «Нет, извините, не знаю». Когда я вернулась, то обнаружила у себя на столе небольшой лист бумаги с координатами главного редактора французского Vogue Карин Ройтфельд. Вскоре мне позвонила Алена Долецкая и пересказала свой разговор с Карин, которая сообщила ей, как купила в моем модном доме сумку, пальто, платье. Я была готова сквозь землю провалиться: вы представляете, мой сотрудник не знает, как выглядит редактор парижского Vogue? И это же не так давно и было — в начале нулевых.

Очень часто заходили западные дизайнеры. Я как-то спустилась со второго этажа в магазин, а тут гуляет Антонио Маррас с женой. У нас тогда вышла коллекция «Панночка», удивительно перекликавшаяся с его работами того же времени, — интересно, как люди, живущие в разных местах, чувствуют что-то одинаково. Иногда мне кажется, что это была череда случайностей, потому что все хорошее, что происходило и происходит, — это воля судьбы. А вот то, что не происходит, — это моя собственная воля, мое нежелание делать что-то. Стоит мне только отпустить ситуацию из-под контроля, тут же начинается вихрь. И как только я этот вихрь сама прижимаю, наступает легкая стагнация — я это состояние очень люблю, оно мне приятно. Потому что иначе мне пришлось бы очень много работать, а меня это раздражает. Я часто принимала решения не в пользу модного дома, потому что мне всегда хотелось сократить количество труда, которое валится мне на голову. Вот, например, я согласилась к сентябрю подготовить выставку о модном доме в Лондоне, в знаменитом Географическом обществе, а теперь это мучает меня по вечерам, ядумаю: «Зачем? Это же такое напряжение».

Не жалеете теперь о чем-то, от чего отказывались?

Знаете, когда в 1995 году тебя принимает владелец L'Oreal и начинает обсуждать с тобой выпуск духов, почему-то считая, что ты великий русский дизайнер, который инкогнито приехал во Францию, — ты от этого впадаешь в потрясение, потому что не считаешь себя великим. Теперь я понимаю, что это был неслучайный в тот момент аванс, но тогда я просто бежала. И подобных историй было много.

Люди с Запада, которые хлынули к нам в 1990-е, помимо всего прочего, наверное, еще ожидали и низких цен в нищей тогда стране?

Да, так и было. В Петербурге в то время неплохой считалась зарплата в 50 долларов, но я всегда стремилась хорошо оплачивать труд своих сотрудников. Не все понимали ценность ручного труда, включая даже наших соотечественников, проживших многие годы за границей. Я помню неприятный случай, который произошел у меня с Галиной Вишневской, — тогда я в первый и, надеюсь, в последний раз в жизни согласилась сделать примерку не на своей территории и пришла в отель «Невский палас». Помню, Галина Павловна сидела и кормила, по-моему, таксу — у нее на коленях была тарелка с кусками мяса, и она своими ногтями разрывала их, вынимала из них креветки, которые давала собаке. Сначала я ждала, пока она ее докормит, а потом она со мной поспорила по поводу стоимости платья ярко-синего цвета, на котором было очень много сложной геометрической вышивки, — она была возмущена ценой и говорила, что в России такое невозможно. Затем у нас с ней сложились прекрасные отношения, она приходила на примерки в модный дом, и, помню, позже мне принесли ее интервью, в котором она рассказывала, что с удовольствием носит мои вещи в Париже. У нас ведь до сих пор считается, что после такой фразы у русского дизайнера должен сразу случиться обморок. А уж если у него еще спросить: «Что вы? Не может быть! Это что, сделано в России?» — то для него это лучший комплимент. Меня такие вещи всегда раздражали, надо же гордость иметь. Как-то в БДТ устраивали большой показ дома Nina Ricci, и я специально отправила своих портных за кулисами приводить коллекцию в порядок перед дефиле — когда они увидели, как сшиты эти платья, то вернулись со словами: «Мы настолько круче шьем!» Сейчас молодые дизайнеры начинают вести портфолио с первого дня в профессии, а у нашего поколения не было такого навыка. Например, Майя Плисецкая однажды сделала заказ, пришла забирать готовые вещи и отругала меня: «А где фотографы? Почему ты их не позвала? Это нужно делать обязательно». И у меня остались несколько кадров с ней, сделанных тогда на «мыльницу». Она была просто возмущена и, как я теперь понимаю, абсолютно права. Это была ложная скромность с моей стороны.

Так давайте же перечислим ваших нынешних клиентов.

Вот уже пятнадцать лет мы одеваем Диану Вишневу — я считаю, что она одна из самых красивых и знаменитых див мира. Когда я вижу на ней наши вещи, бываю в восторге от того, что делаю. Вообще, мы одеваем много балерин. Например, делали платье для Маши Кочетковой — прима-балерины Балета Сан-Франциско, когда она прилетела в Россию получить премию Benois de la Dance. А жена нобелевского лауреата по химии 2006 года Роджера Корнберга, приехав к нам заказывать платье для торжественного приема в Стокгольме, с удивлением узнала, что шестью годами ранее у нас с той же целью заказывала платье жена Жореса Алферова Тамара Дарская. Была среди наших клиентов и самая богатая женщина Индии Киран Мазмудар-Шоу, владелица биотехнической компании Biocon. Вообще, у нас большая география клиенток, и петербуженок среди них не так уж много. Многие приезжали инкогнито: знаменитости и аристократы, представители королевских семей. Однажды я даже дала расписку о неразглашении информации, но обычно мы как-то сами понимаем, о ком не стоит рассказывать. Фотографироваться со знаменитыми людьми я так и не научилась, но у меня есть один очень забавный снимок. Мы как-то гуляли с моим внуком Платоном на площади Искусств в весенний теплый день. Расположились на скамеечке, и вдруг я увидела, что к нам бодрой походкой идет композитор Олег Каравайчук, с которым я не была знакома. Он сел рядом с Платоном и погладил его по голове. Тут во мне что-то проснулось, и я сказала: «Сейчас я вас сфотографирую». Фото сохранилось.