Екатерина II, Анна Ахматова и еще 8 женщин, сформировавших петербургский стиль

Императрица Александра Федоровна

Супруга последнего российского императора — одна из главных носительниц петербургского стиля своей эпохи. Во-первых, была чистокровной европейкой, получившей воспитание при дворе бабушки, британской королевы Виктории. Во-вторых, отличалась холодной живописной статью, так высоко ценившейся в нашем городе сто лет назад. В-третьих, императрица не любила показную роскошь и предпочитала вещи внешне скромные, которые в реальности могли стоить баснословно дорого. Александра Федоровна имела «сверхшик» — именно так назывался самый рафинированный вариант шика в столице империи. Он подразумевал запаздывание за модными тенденциями, виртуозность кроя, мягкую цветовую палитру и обманчивую непритязательность платья и аксессуаров. Соавторами этого «сверхшика» были самые дорогие столичные портные — среди прочих Ольга Бульбенкова и семейство Бризак, а также ювелирный дом Cartier, сумевший впи- саться в стилистику скромницы-императрицы.

Лариса Рейснер

Дама и военный, авантюристка и мещанка, нежнейшая поэтесса, подписывавшая расстрельные списки. Рейснер была столь же противоречивой, как и время, в которое жила. Она гордилась тем, что служит «комарси», то есть командующим военно-морскими силами, хотя ничего не смыслила во флотских делах. Она носила морские фуражки, черные кожаные куртки и маузер в кобуре. Участвовала в самой настоящей Гражданской войне, хотя едва держалась в седле и ненавидела кровь. Удивительно то, что даже на фронте Лариса бесстыже думала о моде, котиковых шубках, шляпках и меховых накидках. И в письмах родственникам требовала прислать ей на фронт шляпу и любимое осеннее пальто. Комиссар Рейснер оставалась женственной в любых обстоятельствах. И погибла не от пули — в возрасте тридцати лет умерла от брюшного тифа, выпив стакан сырого молока.

Алиса Порет

Если бы она жила в Нью-Йорке или Париже, ее ждал бы успех Ли Миллер и Тамары Лемпицки — она стала бы звездой ар-деко. У Порет все для этого было: художественный талант, чувство вкуса и внешность модели. Но она родилась в Петербурге и осталась в революционном Петрограде. А советский Ленинград не понял ее вкуса, не оценил ее внешность и почти не заметил художественного таланта. Ученица Петрова-Водкина и Филонова стала иллюстратором детских книг. Но она боролась с пролетарскими обстоятельствами — самой своей жизнью, свободной от условностей. Сводила с ума гениальных мужчин, самым ярким из которых был Даниил Хармс. Одевалась с «буржуазным» шиком даже в жуткие тридцатые и голодные сороковые годы. Порет была истинным флэппером — ярко одевающейся, смелой и независимой эмансипе. Об этом говорят чудом сохранившиеся снимки, сделанные ее другом — фотографом Петром Мокиевским. Художница позирует в модных туалетах, экзотических платьях и, как должно флэпперу, обнажает ножки и демонстрирует нижнее белье.

Княгиня Ольга Палей

Ее победы — это ее мужчины. Первым супругом был Эрих фон Пистолькорс, военный до кончиков усов. С ним было не слишком интересно, но он ввел Ольгу в высшее столичное общество, в котором она быстро освоилась. Дама закрутила роман с младшим сыном Александра II великим князем Павлом Александровичем и позже оформила с ним официальный брак, несмотря на протесты Николая II. Впрочем, в конце концов император смягчился и этот морганатический союз признал официально. В Баварии Пистолькорс получила титул графини фон Гогенфельзен, в России сделалась княгиней Палей и стала некоронованной императрицей петербургской моды. Ее светские победы — это ее портные, тоже большей частью мужчины. Она пользовалась услугами Бризака, Редферна и братьев Ворт. Блистала на придворных балах в колье от Фаберже. А позже, в 1920–1930-е годы на великосветских балах уже в эмиграции блистала ее дочь, Наталья Палей, одна из самых красивых женщин модной Франции и супруга кутюрье Люсьена Лелонга, после развода имевшая романы с Жаном Кокто, Антуаном де Сент-Экзюпери и Эрихом Марией Ремарком.

Княгиня Ирина Юсупова

Говорили, что она — пугливая лань Гирландайо. Говорили, что она похожа на юношу с картины сэра Томаса Лоуренса. Что бы ни говорили, княжна императорской крови Ирина Александровна действительно была писаной красавицей. И она обладала тем особым тончайшим чувством вкуса, которым всегда отличались высокопородные петербургские дамы. Ирина Александровна не любила хвастаться миллионами, хотя, выйдя замуж за Феликса Юсупова, стала одной из самых богатых женщин в дореволюционной России. Не любила броские наряды и декаданс. И, возможно, никогда не стала бы законодательницей моды, если бы не вынужденная эмиграция. В Париже она вместе с Феликсом основала дом моды «Ирфе», в котором соединились их имена. Сочиняя костюмы и платья европейским богачкам и американским старлеткам, племянница последнего царя вкладывала в каждое частицу вывезенного богатства — петербургского имперского стиля. Впрочем, клиентки приходили в «Ирфе» не за этим. Они хотели услышать, «как принц Юсупов убил Распутина», и посмотреть на писаную красавицу из дома Романовых.

Зинаида Гиппиус

Рыжая, зеленоглазая, высокая, ироничная. Но этих качеств было бы недостаточно, чтобы поэт Зинаида Гиппиус превратилась в звезду петербургской моды. Да, она баловалась мужским стилем — но в основном поэтически. Одевалась же скучно и совсем по-женски: платья, жакеты с юбками, кружевные накидки, барашковые шапочки. Ничего выдающегося. Но Гиппиус дружила с Леоном Бакстом. Именно он в 1906 году быстро, почти за один сеанс, набросал ее портрет в черном костюме а-ля Оскар Уайльд. Впрочем, в этом наряде не было ничего революционно мужского, как принято думать. Гиппиус даже не в брюках — она в стеснительных кюлотах. Популярным этот портрет сделал не костюм. Баксту удалось изобразить «это» — сексапильность самого возбуждающего характера, которой поэт сводила с ума всех, независимо от их половой принадлежности. Декадентский костюм (совсем не такой, какой Гиппиус носила в жизни) помог Баксту усилить «это». И теперь петербургский стиль немыслим без «этого», как Бакст — без портрета Гиппиус.

Анна Ахматова

Даже если бы она ходила совершенно обнаженной, все равно стала бы иконой стиля. Поэт вообще мало внимания обращала на свою одежду. Могла надеть платье с прорехой, а драную кошку на воротнике называла «соболями». Иногда приходила в одном носке, позабыв надеть второй, — такой запомнила Анну Андреевну моя бабушка, Ольга Пунина, иногда сочинявшая ей платья. Ахматова была символом культуры и моды Серебряного века генетически, по праву рождения. Ее гибкий стан, острые плечи, выкроенная по лекалам ар-деко челка, ее знаменитый профиль, дивная печаль в глазах и, конечно, стихи — всем этим автор сборника «Четки» и поэмы «Реквием» обогатила петербургский стиль. Но у каждой иконы должен быть свой «иконописец». У Ахматовой их было несколько. Главный, пожалуй, Николай Пунин, именитый искусствовед. Он сделал серию талантливых фотоснимков: Ахматова у решетки Фонтанного дома, Ахматова в «ложноклассической» шали, Ахматова-сфинкс, в контрастной светотени и загадочном расфокусе. В этих снимках — формула красоты Анны Андреевны. Неудивительно, что они продолжают вдохновлять фэшн-фотографов всего мира.

Императрица Екатерина II

Родилась София Фредерика Августа в прусском городке Штеттин, что не помешало ей стать российской императрицей и главной петербургской иконой стиля XVIII века. Она была в меру фатоватой, в меру мотоватой, в меру скромной. «Всего в меру» — до сих пор одно из правил петербургской моды. Гардероб императрицы определяли холодный политический расчет и холодный столичный климат. Она любила сибирские меха, астраханскую каракульчу, драгоценности, бесценные восточные ткани и платья из серебряной парчи. И одновременно без устали пиарила простой «русский» стиль, который сама же и придумала: кокошники, платья-сарафаны, красные дорожные сюртуки и казачьи меховые шапки. Екатерина Великая талантливо сочетала имперскость с народностью, французское Просвещение с русской расточительностью. И стала автором придворного стиля, который во многих редакциях дожил до 1917 года.

Императрица Елизавета Петровна

Она легко сочетала французское барокко с русским пороком. Обожала версальские моды — носила пышные платья с драгоценной отделкой, меха и парчу. Историк Михаил Пыляев утверждал, что царица обладала самым богатым в России гардеробом — подумать только, целых 15 тысяч нарядов. И почти все — в европейском барочном вкусе. Что касается пороков, то «хохотушка Елисавет» любила баснословную роскошь и чревоугодие — от него, говорят, и скончалась. Она не пропускала ни одного кафтана, и любовников у нее было почти столько же, сколько платьев. Еще одна страсть Елизаветы — травестия. Она обожала переодеваться мужчиной и в этом качестве влюбляла в себя юных придворных дев. Царица первой в России начала устраивать травести-балы и приучила русских мужчин к французским женским платьям, которым позавидовала бы сама Кончита Вурст

Анна Философова

В шестидесятые — семидесятые годы XIX века о ней судачила чуть ли не вся образованная Россия. Анна Философова вместе с Надеждой Стасовой и Марией Трубниковой отстаивала права женщины на труд, на собственные средства открыла женские рабочие артели. Потом она столь же яроcтно защищала право женщин на образование, и в итоге в Петербурге появились знаменитые Бестужевские курсы. Среди всех ранних феминисток, дам умных, но малопривлекательных, Анна Философова была истинной модницей в стиле первой российской «оттепели» времен Александра II. Кроме всего прочего, она боролась
и за права женщин носить то, что они сами хотят. И, конечно, критиковала корсеты и турнюры. Но сама фланировала в них с большим изяществом. Философова приходилась родной теткой Сергею Павловичу Дягилеву, определившему развитие европейской культуры и моды чуть ли не всего XX века. А ее сын, Дмитрий Фило- софов, стал одним из самых утонченных денди предреволюционного Петербурга.

Черно-белые фотографии раскрасила художница Ольга Ширнина

Смотреть также:  Раскрашенные портреты Зинаиды Гиппиус, Анны Ахматовой и Алисы Порет