Актер Илья Дель: «Я романтический панк — в князе Мышкине это тоже просвечивает»

Князь Мышкин в «Идиоте», которого вы играете в спектакле Петра Шерешевского в «Приюте комедианта», это же такая классическая актерская «роль мечты», вроде Гамлета?

Наверное, да. Я вообще очень люблю этот роман, он для меня, пожалуй, самый светлый из всего написанного Достоевским. При этом я не артист, грезящий о конкретных ролях. Просто однажды уже в эту воду входил — репетировал Мышкина, но, к сожалению, до финала не дошел. Осталась незавершенность, внутреннее ощущение, что могло бы получиться здорово, и чувство, что я что-то слышу в этом персонаже.

Незакрытый гештальт…

Точно! В каком-то смысле это и раньше началось. Когда я учился в 10-м классе, режиссер Владимир Бортко утвердил меня на роль Коли Иволгина в телесериале «Идиот», где Мышкина играет Евгений Миронов.

Да ладно?!

Да, мы приезжали с гастролями театра «Предел» в Петербург (отец Ильи Владимир Дель руководит скопинским театром «Предел» в Рязанской области, в котором он выступал с детства. — Прим. ред.) и играли «Преступление и наказание». На него пришла ассистент Бортко и после просмотра пригласила на пробы. Я поехал, прочитал текст — и меня утвердили. Когда же нас попробовали с Евгением Витальевичем, то решили, что сниматься я не буду: я оказался выше него ростом. Это была такая юношеская травма. (Улыбается.)

Зато у вас огромный театральный бэкграунд! В 12 лет вы уже играли Моцарта в дуэте с отцом в «Пределе», позднее там же Раскольникова. После окончания института получили премию «Прорыв» за роль романтичного хулигана Ромео в спектакле Галины Ждановой. В «Коварстве и любви» Василия Бархатова ваш Фердинанд оказывался начинающим рокером, в «Кукольном доме» Юрия Квятковского доктор Ранк был этаким клоуном-трансформером. А в культовом мюзикле Максима Диденко и Николая Дрейдена «Ленька Пантелеев» вы и вовсе запели. Внимание, вопрос: что в образе Льва Мышкина пришлось делать нового по-актерски?

В «Идиоте» используется много видео и кинематографических моментов. Например, когда сижу в черном ящике и передо мной только камера: то есть актер отрезан от непосредственного сценического контакта со зрителем. Это абсолютно киношный принцип, и я давно хотел попробовать так поработать в театре, но все не предоставлялось возможности. В этом случае по-актерски существуешь очень и очень тонко: когда не надо выдавать большую подачу на зрительный зал, говорить на опоре, а достаточно лишь бровью повести — и возникнут необходимые эмоции.

А как Петр Шерешевский вообще строил работу с актерами?

На мой взгляд, для Петра Юрьевича в принципе не существует персонажей: ему в первую очередь интересно рассматривать личности актеров. В случае со спектаклем «Идиот» задачей было не натянуть персонаж Мышкина на себя, а, скорее, себя натянуть на Мышкина. Это уникальная на самом деле ситуация, когда есть возможность вглядеться в себя и поизучать: вот я, Илья Дель, что же я из себя представляю и могу сказать репликами героя. Не всегда такое встречается в работе. Думаю, этот принцип в современном театре и верный, и любопытный.

И он тоже немного киношный! Как раз кастинги в фильмы часто проходят по модели «ты в предлагаемых обстоятельствах». А современная поэзия, которая также звучит в спектакле, это не от вас шла инициатива?

Нет, в своей театральной биографии я ни разу с современной поэзией не сталкивался. Мне кажется, сделать Мышкина поэтом — классная режиссерская придумка. Это то, что дает ему немножечко отдельность и неприземленность. Стихи принес Петр Юрьевич и сказал: «Погружайся, питайся». Например, Александр Дельфинов оказался действительно мощным поэтом (псевдоним поэта-перформера Александра Смирнова-Гринберга. — Прим. ред.). До этой работы я его не читал, а потом мы с ним даже подружились в соцсетях. Я отправлял наши отрывки, он двумя руками был за, говорил, что можно использовать все что угодно. Мне было интересно найти определенный темп для поэзии, поэтому, быть может, все стало похоже на хип-хоп. Современная энергия предполагает большую скорость вообще всего, в том числе прочтения стихов. Хотя мама, посмотрев спектакль, сказала: «Ой, ты так стремительно выходишь на скорость, что не успеваю уловить хоть что-то». (Улыбается.)

От современной поэзии логично перейти к современной драматургии. У вас совсем немного работ по ней. Не любите ее?

Люблю.

Не предлагают?

Просто в какой-то момент у меня стало меньше независимых проектов, и я больше погрузился в репертуары государственных театров. А там чаще ставят классику. Хотя я все-таки сделал шаг навстречу современной драматургии — начал работать над спектаклем с режиссером Романом Кагановичем (основатель «Театра ненормативной пластики». — Прим. ред.). Говорить об этой пьесе пока не буду, так как она настолько острая, сильная и откровенная, что даже, думаю, ее стоит пока немного отложить.

А что у вас сейчас с кино происходит? Из недавнего помню вас в громких сериалах «Фандорин. Азазель», «Мерзлая земля», «Хороший человек», «Вертинский» и в фильме «Цой».

Кинопроцесс мне важен в данный момент даже больше, чем театр, где я чего-то добился и могу сделать паузу. Сейчас у меня довольно много съемок, хотя это пока и роли второго плана. Тут ведь все должно сойтись: звезды, свободное от спектаклей время и энергия. Но скоро поеду в Москву на кастинг как раз на главную роль. Еще будут пробы у Алексея Учителя. Снимаюсь у Александра Котта в сериале про подлодку К-3, совершившую длительный поход подо льдами Северного Ледовитого океана. Кстати, вместе с Евгением Мироновым!

Еще один закрытый гештальт!

(Смеется.) Да! В принципе уже этого достаточно, чтобы получить удовольствие от самого процесса съемок и чему-то поучиться. А у нас там еще и целая технологичная декорация — подлодка выстроена в павильоне в натуральную величину. Я играю акустика, поэтому чтобы быть органичным, изучал новую профессию.

Бывали у вас моменты отчаяния? Работаете над ролью, а не выходит?

У меня даже есть такая закономерность: если есть одна-две роли, которые немного поднимают, дальше обязательно пойдет по нисходящей. Но я моменты неудач люблю даже больше. Если следовать этому закону — за ними придет успех. На мой взгляд, актер не может все время существовать на одном уровне. Обязательно будет потеря интереса — к тебе, к себе самому. Это время для размышления, чтобы пособирать камни и попытаться открыть внутри что-то новое. А когда подлетаешь, может начать заносить. Ощущение собственной невероятности всегда губительно.

У театральных критиков принято считать, что вы — настоящий панк…

Я этого и не скрываю. (Смеется.)

…А мне вот представляется, что в вас еще очень сильно романтическо-идеалистическое начало.

Вы сейчас прямо в точку попали. На самом деле, когда речь идет о моей нестабильности, я всегда говорю: «Это потому, что я романтический герой, а он стабильным быть не может». А когда об эксцентрике, то: «Ну, это потому, что я — панк». Да, романтический панк получается. Мне кажется, в Мышкине это тоже просвечивает.

И напоследок. Где петербургские зрители, кроме «Идиота», могут еще увидеть Илью Деля в новом театральном сезоне?

Приглашаю всех на свои нынешние спектакли — «Академию смеха» и «Сказ про Федота стрельца» Федора Пшеничного в Театре имени Ленсовета, а также на «Собачье сердце» Максима Диденко в «Приюте комедианта». Эти работы в отличной форме!

Текст: Наталия Эфендиева

Фото: Валентин Блох

Стиль: Олег Ульянов

Визаж и волосы: Алексей Радченко

Свет: Данил Тарасов, SKYPOINT

«Собака.ru»

благодарит за поддержку партнеров премии 

«ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» — 2023:

Ювелирную компанию ALROSA Diamonds

Премиального петербургского девелопера Группу RBI

Компанию LADOGA

Официального дилера премиальных автомобилей EXEED Центр РОЛЬФ Витебский