Илья Хржановский: «Я снимаю не про Ландау, а про ученого Дау, вымышленный персонаж»

Как вы сами определяете жанр фильма?

«Дау» – это историческая драма, байопик, фэнтези, психологический триллер в одном жгуте. Это последовательно рассказанная история жизни человека во времени, с начала XX века до конца 1960-х годов. В основе лежат мотивы биографии физика Ландау, но главный герой фильма по происхождению грек, он оказывается в Советском Союзе и впоследствии работает на советскую науку

Значит, ваш главный герой не еврей, каким был реальный Ландау?

На самом деле национальность не важна: гений – всегда иностранец, то есть всегда иной, другой, чужой по отношению к окружающим людям и к миру, в котором он находится. Мне изначально было ясно, что этот герой не может быть европейцем, это должен быть представитель культуры другого типа, более древней, чем наша. Греки, как и евреи, – народ, тысячи лет назад имевший отношения с богами, что отражено в античной литературе и в Ветхом Завете. Античные герои обманывают, врут, убивают, и одновременно это существа высочайшей морали, просто они живут по другим законам.

Какая роль в «Дау» отводится настоящим ученым?

Ученые, которые снимаются в проекте, в области науки звезды первой величины, как, например, Ди Каприо и Де Ниро в кино. В XX веке ученые ощущали себя богами, поскольку понимали, что вот-вот объяснят и изменят мир, что, собственно, они и сделали. Они поменяли мир гораздо значительнее, чем экономические реформы, тоталитарные режимы, войны.

Самое острое впечатление на меня произвела книга Вернера Гейзенберга «Физика и философия», где он сравнивает квантовую физику и античную философию от Аристотеля до Платона. Выясняется, что они очень тесно связаны. Когда философия и наука сходятся в общих точках, возникает интересное ощущение. Нужно впустить в свое сознание и душу знания о том, что существует и не существует, что есть пространство, причем впустить эти знания не на уровне формул, а на уровне ощущения. Тогда у вас будет совершенно другое представление о мире и другая степень ответственности в нем. Стремление человека к идеальному миру существует всегда. Сейчас все больше и больше людей занимаются различными духовными практиками, это показатель того, что человек стремится осознать и ощутить себя на некоем другом уровне. У людей стала возникать такая необходимость.

Определенные звенья фильма «Дау» рассказывают про этот увлектельный мир, в котором мы живем, который начал осознаваться в XX веке и до сих пор изучается. Вместе с тем этот фильм рассказывает о судьбах людей во  времени, в частности о судьбе героя, который проходит через узловые этапы советского времени. Это время нам близко, оно связано с жизнью наших ближайших предков. Было бы гораздо сложнее рассуждать о Средних веках. А воздействие можно произвести только убедительностью, поскольку достоверным является то, что убедительно. Если вы смотрите фильм «Андрей Рублев», или «Чапаев», или даже «Звездные войны», то верите в происходящее на экране. Фильм «Дау» фактически о современности, потому что расстояние до 1940–1960-х годов крошечное, это время людей, которых мы помним. Наша генетическая память имеет прямую связь с определенной культурой и местом, где жили наши предки, с тем, что они пережили.

Чтобы перейти в реальность прошлого, вы погружаете зрителя в своего рода сон?

Нет. Ваша реальность во сне и ваша реальность в реальности являются одним и тем же. Когда вы спите, то воспринимаете сон как реальность, а когда просыпаетесь, сон становится нереальностью. На самом деле где реальность, а где нереальность – неизвестно. Дальше вопрос касается обстоятельств, в которых вы находитесь: если вас взять и отправить в Афганистан, вам придется войти в обстоятельства жизни этой страны, они станут вашей сегодняшней реальностью. Восприятие связано непосредственно с человеком: насколько легко он впускает в себя другую реальность и насколько реалистично я как режиссер создал ему для этого условия. Мы построили невероятно сложную и самую большую на сегодняшний день декорацию в Европе. За целый год съемок на площадке не было людей в современной одежде и атрибутов современной жизни. Это накачивает пространство определенной энергией, обеспечивает необходимую атмосферу.

Как вы работаете с непрофессиональными актерами?

Мне для получения необходимого результата пришлось изобрести специальный метод бытового и психологического существования, он связан с погружением людей в определенные условия, чтобы в результате драматургические сцены казались документальными. С каждым артистом надо работать, чтобы он был внутри обстоятельств, в своем характере. Методологически это репетиция, которая в данном случае устроена оригинально. Участники съемок ощущают себя не актерами в сконструированном мире, а реальными жителями этого нового мира.

Что для вас важнее: процесс или результат?

Процесс интересен, потому что неповторим. Результат его – конкретный продукт. Здесь, внутри, параллельно рождаются научные открытия и полноценные художественные объекты, которые имеют значение сами по себе, являясь при этом частью фильма. Все это делается для того, чтобы ткань фильма и каждая минута были насыщены событиями. Если аудитория картины, которая длится два часа, составит хотя бы миллион человек, это двести двадцать восемь лет. Грубо говоря, если вы сделали говно, то украдете двести двадцать восемь лет суммарной жизни людей. Я не имею на это права.

Как проект развивался во времени?

Фильм снимается съемочными блоками, которые развиваются по-разному: каждый город, каждое время – отдельный съемочный блок со своим визуальным, пластическим, кастинговым решением. Например, детство человека – это один мир, у него свой цвет и запах, с возрастом он меняется, и вы попадаете в другой мир. Соответственно, они требуют разных методов. Лица, которые вы можете встретить на окраине и в центре Петербурга, Москвы или Екатеринбурга, будут непохожи.

Каждый блок строился как отдельный мир, со своим ритмом и своими законами, делался разными художниками-постановщиками, разными операторами-постановщиками, разными художниками по костюмам. Был разный кастинг, разные люди, разные лица. Я пригласил иностранных операторов, потому что у них другой взгляд – несколько отстраненный и при этом направленный на выявление содержания. Я беру замечательных мастеров, от которых исходит энергия. Питерский блок снимал английский оператор Кроули, харьковский блок начинал снимать датский оператор Мануэль Альберто Кларо, который сейчас снял фильм фон Триера, часть харьковского и московский блок снимает выдающийся немецкий оператор Юрген Юргес.

«Дау» – результат суммарной деятельности невероятного количества выдающихся людей. На данный момент это самый масштабный опыт совместного производства России и Европы. Скрытых камер у нас нет, кино – это не реалити-шоу. Можно спрятать камеру за зеркалом, чтобы она не отвлекала людей и они находились в естественном пространстве. Но соблюдение особых правил в Институте, переодевание любого, кто выходит на площадку, в костюмы того времени – такой технологический цикл нестандартен для нормального кино. Люди, которые здесь снимаются, также для нормального кино нестандартны.

Во время съемок таких людей здесь много: например, театральный режиссер Анатолий Васильев (он играет директора института Крупицу. – Прим. ред.), один из крупнейших современных художников Карстен Хеллер, культовый оперный режиссер Питер Селларс, крупнейшие ученые Никита Некрасов, Дмитрий Каледин, Андрей Лосев, Александр Ефимов, Карло Ровелли, дирижер Теодор Курентзис. Все они могут находиться внутри одного кадра или общаться между сценами. Безусловно, любая беседа этих людей друг с другом сама по себе интересна.

Есть ли в Ландау загадка, которую вы не разгадали?

Ландау как историческая личность – сплошная загадка. Поэтому я снимаю не про Ландау, автора теории сверхтекучего гелия и многих других открытий, а про ученого Дау, вымышленный персонаж. Я опираюсь только на некую канву судьбы Ландау, но его история могла бы быть сюжетом литературы XV века, могла бы существовать как античная драма, поскольку здесь есть судьба, есть некие вертикали. Что касается жизни самого Ландау, то я читал много воспоминаний, подробно изучал обстоятельства его биографии, но понял, что познать до конца ее невозможно. Выдумывать и предполагать относительно реального человека я не считаю корректным, это большая ответственность. Существует множество документальных фильмов, а я делаю художественный продукт.

Как вы относитесь к мифам, которые складываются вокруг проекта?

Нормально. Люди работают и занимаются тем, чем они могут заниматься, реагируют, как могут, – исходя из своих способностей, профессиональной и социальной принадлежности и соответственно своему культурному уровню.

Когда фильм будет окончен?

Фильм снят на семьдесят процентов, остались две большие сцены – «Площадь Свободы» с молекулярным миром (художник Борис Шаповалов), «Город на высоте» (художник Денис Шибанов) – и ряд сцен из жизни героя и Института конца 1950–1960-х, а также досъемки. До конца лета 2011 года мы планируем полностью завершить съемки, параллельно идет монтаж. Если судить объективно, то при имеющемся технологическом ресурсе и состоянии современной индустрии я работаю очень быстро.

Текст: Игорь Шнуренко