«Данила Багров — это обреченный русский самурай, олицетворяющий одиночество»

Николай Солодников: Много ли еще таких картин, как «Брат» – которые смогли также повлиять на страну, в которой мы сейчас живем?

Максим Семеляк: Первый вопрос, а вы меня уже поставили в тупик. Давайте сначала разберемся, в чем влияние картины «Брат»? Что вы имеете в виду? Понятно, что в последнее время легко и приятно думать о том, что весь русский мир предсказан Данилой Багровым, но о влиянии «Брата» говорить неправильно. Это просто великолепно запечатленный точный образ. Скорее это слепок, а не какая-то проекция извне.

Н. Солодников: То есть вам представляется, что Данила Багров – просто удачный образ, который не стал моделью национального героя для нескольких поколений молодых русских парней?

М. Семеляк: Здесь принципиальна одна вещь. Она связана с семантикой того, как названа эта картина. Это история про брата – человека-одиночку. Здесь нет никакой истории ни про братство, ни про условную братву. Если мы посмотрим обе картины, то поймем, что в первую очередь главный герой – не жилец. Все мы любим говорить о том, что будет дальше, что нам покажут в третьей картине. Очевидно, что ничего, потому что образ этого человека несет в себе смерть. Мне кажется, этот путь обреченного русского самурая олицетворяет одиночество, тем самым делая картину актуальной по сей день.

Н. Солодников: Если Данила Багров не жилец, то почему появляется «Брат 2»?

М. Семеляк: По одной из версий это и вовсе история призрака. Вполне вероятно, что он со своим арбузом в вагоне и гибнет. А дальше он возвращается, и, если вы помните, то фильм «Брат 2» начинается странно, со стихотворения «Нет, я не Байрон». Все последующие события свидетельствуют о его смерти. И Америка – это все как бы миф о загробной жизни. Странный потусторонний мир – вот что такое «Брат 2».

Н. Солодников: Глеб, начнем сначала. Поговорим о влиянии этой картины и образа Данилы Багрова на русское самосознание.

Глеб Морев: Я чувствую себя в такой хлестаковской ситуации, потому что я не киновед. Помню одну историю, наверное, сейчас уже можно об этом рассказать. Вскоре после выхода фильма Балабанов дал интервью изданию «Пульс», где были опубликованы, как бы сейчас сказали, неполиткорректные высказывания, после которых Алексей Герман прервал с ним отношения. По-моему, это было связано с афроамериканцами или с национальными меньшинствами. Это важный эмоциональный фон нашего разговора. Зная о диалоге, который предстоит, я специально не читал никакой литературы, но оба фильма пересмотрел, так что мои замечания будут скорее похожи на заметки обычного кинозрителя. Хотелось бы остановится на значении фильма «Брат», каким мы видим его сегодня. «Настоящее произведение искусства не может не быть современнейшим, иногда заглядывая в будущее», – писал Михаил Кузмин. Это работает в отношении обоих фильмов. Пересмотрев их спустя 20 лет, я был поражен, как многое из того, что сейчас является острейшей общественной проблемой, было поставлено Балабановым как вопрос. Сценарий очень умело написан, в нем много значащих деталей, которые последовательно идут друг за другом. Любая частичка становится важной для общей картины. Как я расшифровываю название фильма? Мне кажется, что «Брат» — это о семейных отношениях, потому что в основе всего конфликта лежит распад семьи. Я – это страна. Отсюда и появляется это стихотворение в начале второго фильма.

Н. Солодников: Я попытаюсь самостоятельно ответить на поставленный вам вопрос. Когда я посмотрел фильм, а на тот момент я жил в маленьком провинциальном городке, он на нас, простых дворовых ребят, произвел ошеломительное впечатление. Он был буквально выучен наизусть, и мы бесконечно говорили этими фразами. Я хочу продолжить тему «Данила Багров – не жилец», и в этом смысле имеем ли мы право предположить, что русский человек – вообще не жилец? За рамками диалога мы говорили об ЛНР и ДНР, туда едут талантливые люди: Захар Прилепин, Хаски там бывает. Так мы можем предположить, что это те самые «не жильцы»?

М. Семеляк: Мне кажется, Данила Багров особо национального духа не выражает. Все «братья» в фильме – абсолютные антиподы. Становится понятно, что никакого собственно «братства» и не существует. В пародийном смысле оно подается через слово «братан». Багров чужд всему, даже своему любимому «Наутилусу». Почему мы все-таки пересматриваем это кино, почему оно такое влиятельное? Потому что Балабанов внес в картину чувство голливудской запальчивости. Мне лично больше нравится вторая часть.

Н. Солодников: Глеб, что вы думаете по поводу отъезда тех людей, которые едут на Донбасс. Они же в какой-то степени пытаются ответить на те вопросы, которые стояли и перед Данилой Багровым.

Г. Морев: Резкий переход. Я смотрю с жалостью на этих людей. Они вовлекают себя как акторы в какой-то исторический процесс. Мы все свидетели такого явления, как распад империи. Люди, которые пытаются противостоять этому процессу, кажутся наивными романтиками. Их действия могут лишь чуть-чуть замедлить события, но препятствовать – никак.

Н. Солодников: То есть мы можем тоже лишь с сочувствием относится к поступкам Данилы Багрова в Ленинграде 1997 года?

Г. Морев: Почему? В Ленинграде 1997 года Данила Багров противостоит этническим мафиям в целом, причем дано понять еще в первом фильме, что эта опасность обозначена как «кавказцы» и что диалога между этими этносами никогда не будет. А второе – он противостоим бандитскому миру после распада «семьи нашей единой».

Н. Солодников: Данила противостоит этнической мафии и новому капитализму, но есть же известная фраза «В чем сила»?

Г. Морев: Не знаю, осознанно это делает Балабанов или нет, но тут есть важная деталь – появление символических персонажей. Немец играет тут ту же роль, что и немец в фильме «Место встречи изменить нельзя». Герой, который говорит о новом милосердии, осуждая действия Данилы. Почему мне кажется этот фильм интересным как произведение искусства? Потому что он остается вне какой-то публицистической конкретики, к которой прибегает второй фильм. Там нет этих украинцев, афроамериканцев, которые уже с большей степенью простоты проговорены во второй части. Первый конфликт одновременно более общий и интересный, более сложный что ли.

М. Семеляк: Первый «Брат» – это «Бешеные псы», а «Брат 2» — это «Криминальное чтиво».

Н. Солодников: Я хочу еще раз к этому вернуться, так как пытаюсь найти в картине ответы на вопросы о современных событиях в Украине. «Брат» имеет непосредственное к этому отношение. Возвращаясь к национальному вопросу, я сегодня пересматривал разговор Балабанова и Бодрова во время съемок фильма, и там речь заходит о сцене в трамвае, где используется знаменитая фраза «не брат ты мне…» Насколько масштаб национального вопроса, который поднимается в двух частях фильма, повлиял на те настроения, которые нас сегодня окружают? Не та ли это Россия, о которой мечтал главный герой?

М. Семеляк: В некотором смысле это, безусловно, так. Мне кажется, Даниле Багрову, как и большинству населения страны, абсолютно все равно, кого ненавидеть.

Г. Морев: Мне кажется, тут стоит говорить не о влиянии, а о некой диагностике настроений людей. Был бы он доволен сегодняшней Россией с этой эпидемией извинений? Я сомневаюсь.

М. Семеляк: Данила Багров точно не был бы, потому что не жилец, и вся гениальность Балабанова в том, что он показывает этого человека одного, как перст.

Г. Морев: Тогда все это воспринималось немного с комедийной точки зрения.

Н. Солодников: Еще один важный вопрос: изменился ли город с момента выпуска картины?

Г. Морев: Изменился. Вчера я обедал в том самом месте, где снималось одна из сцен фильма, около станции метро «Чернышевская». Все совсем не так. А вот Москва осталась такой же.

Н. Солодников: Какое место «Брат» занимает в фильмографии Балабанова? И какая его картина кажется вам самой «Балабановской»?

М. Семеляк: Собственно, эти два «Брата», «Морфий» и совсем поздние работы. Самая сильная? Определенно «Брат», ведь не случайно мы обсуждаем сейчас с вами именно его. Фильм о Багрове является мостиком от раннего творчества к его итогам.

Г. Морев: Да, мне кажется, интереснее говорить об эволюции режиссера, и, если самая запоминающаяся картина – «Брат», то в целом интересен весь путь от него до «Груза 200» — путь нелинейный и нерациональный.

Фото: Открытая библиотека

Записал Александр Просяник