Дневники Берлинале: Как проходит кинофестиваль в 2018 году?

25 февраля

Иван Пугин

И еще, конечно, в рамках разных программ фестиваля показывают много нового и старого немецкого кино. Как говорит петербургский киновед, кинокритик и просто хороший человек Алексей Викторович Гусев, великое немецкое кино прекратило свое существование с приходом к власти известно кого и потом несколько лет билось в агонии. У меня несколько иные впечатления - ниже пунктиром о 4 просмотренных мною локальных фильмах по порядку.

Для начала - о самом сложном для понимания из них - Mein Bruder heißt Robert und ist ein Idiot (Моего брата зовут Роберт, и он идиот) режиссера Филипа (не путать с Мэттом) Грёнинга. Фильм, название которого напоминает имя пост-рокового трека - это размышление о природе времени. Хайдеггер, теория струн, Пруст, старая добрая анархия. Впадаешь в какую-то прострацию, почти три часа наблюдая за братом и сестрой, тусующихся вокруг сельской заправки где-то в Германии. Многие критики окрестили его претенциозным и пустым, но я его точно пересмотрю для лучшего понимания. Насчет перечитывания Хайдеггера еще не решил.

Следующим был Whatever Happens Next (он в оригинале на английском и называется, я предложу такой перевод - «Что потом?») Юлиана Пёрксена - настоящая жемчужина, обнаруженная мной в программе фестиваля. Мужчина средних лет, с утра выезжающий на работу (тоже где-то в одноэтажной Германии), внезапно оставляет велосипед на дороге и уходит то ли бродяжничать, то ли гулять. На долгие месяцы. Конечно, это превращается в роуд-муви, но при этом веселое, романтичное и местами даже пронзительное. Отличные актеры, отличный сценарий - в итоге это такой ранний Акин с немного другим юмором и бодрым саундтреком.

In den Gängen (Между полок) Томаса Стубера - производственная драма с Францем Роговским (это местный Данила Козловский, в смысле часто снимается) и Сандрой Хюллер - ее мы помним по главной роли в фильме Toni Erdmann. Мне как человеку, несколько месяцев проработавшему в супермаркете, многие шутки и ситуации показались родными, химия у актеров весьма интересная - не хватило немного стройности сценария. Но вообще стройность штука такая, капризная.

Transit (Транзит) заслуженного Кристиана Петцольда с тем же Роговским в главной роли - это с виду экранизация всех романов Ремарка (здравствуйте, меня зовут Иван и я в 17 лет прочитал всё, что у него издано на русском), а на самом деле одного конкретного романа Анны Зегерс в современных реалиях. Спасающиеся беженцы, транзитные визы, любовь, объятия, алкоголь, дружба, суицид, и т.д. Между всем этим Петцольд умудряется ходить и не ронять на пол, иногда все-таки немного задевая, но ставя на место. И Роговский хорош.

Из итогов фестиваля: очень рад за парня из La Prière, взявшего медведя за лучшую мужскую роль. А в остальном соглашусь с Долиным, что выбрано как будто методом тыка. Я бы даже сказал методом Тыквера.

Завтра - последняя берлинская заметка в том числе о Бекмамбетове и общефестивальных наблюдениях.

24 февраля

«Кино ТВ» (Максим Заговора)

Внезапно «Touch Me Not» румынки Адина Пинтилие получает «Золотого медведя» 68-го Берлинского кинофестиваля. И одновременно награду за лучший дебют.

Гран-при жюри — «Лицо» Малгожаты Шумовской

«Серебряный медведь» имени Альфреда Бауэра — Марчело Мартинесси («Наследницы»). Ура!

Лучшая режиссура — Уэс Андерсон («Остров собак»)

Лучший сценарий — Алонсо Руис Палашоис и Мануэль Алкала («Музей»)

Лучшая мужская роль — Энтони Бажон («Молитва»)

Лучшая женская роль — Ана Брун («Наследницы»)

Приз за художественный вклад в кинематограф — Елена Окопная («Довлатов»)

Ну что ж, как Тыквер кино снимает, так и награды раздаёт — ровненько и чтобы никого не обидеть. Основные победители — однозначное, гуманистическое кино на злобу дня: Мартинесси (Приз Альфреда Бауэра и Лучшая женская роль) — за женщин, Андерсон (лучший режиссёр) — против тирании, Шумовска (Гран-при) — за право быть собой и против церкви, наконец Пантилие (Лучший дебют и «Золотой медведь») — говорит о необычной сексуальности, но тоже поёт гимн homo sapiens.

Все авторы, сомневающиеся в том, что человек сам по себе прекрасен — пролетели мимо. Всё противоречивое («Транзит» Петцольда, например), сложное («Сезон дьявола» Лава Диаса) или дикое («Моего брата зовут Роберт, и он идиот» Грёнинга) — тоже без призов.

Поздравляем с «Серебярным медведем» Елену Окопную, художника по костюмам «Довлатова», — действительно выдающаяся работа.

В целом немного грустно, какое-то торжество принципа «не высовывайся — буде лучше», но, с другой стороны, а чего мы ещё хотели? В конце-концов, последнее, в чём в этой жизни нуждается тот же Лав Диас — это в одобрении своих фильмов Томом Тыквером.

23 февраля

Иван Пугин

Очень важной частью Берлинале является возможность посмотреть кино самой широкой географии происхождения. И я сейчас даже не о грустной румынской документалке о футболе и мечтах, снятой Порумбою. А, например, об иранском фильме режиссера Мани Хагиги Khook (Свинья). Его герой - прославленный и любимый публикой примерно пятидесятилетний режиссер в прекрасных футболках AC/DC и Kiss (а его жена под закрытую мусульманскую одежду надевает, например, Motörhead) в Тегеране не может снимать новые фильмы, так как там цензура (надо про прокат The Death of Stalin в Иране уточнить, кстати), а на его коллег начинает охоту серийный маньяк. Фильм при этом дико смешной, с кучей прекрасных диалогов и моментов, а некоторые сцены не постеснялись бы вставить в свои фильмы Лурманн и Соррентино. Авторы немного переигрывают с миксом жанров, но в итоге отлично написанный сценарий приводит нас в ту точку, куда и должен вести.

В мексиканском же фильме Museo (Музей) Алонсо Руиспаласиоса в основе лежит реальная история. В год рождения автора этой заметки в Мексике пара друзей проворачивает внезапное ограбление столичного музея антропологии. Одного из этих друзей играет, конечно же, Гаэль Гарсия Берналь (про это даже есть прекрасная шутка, немного прогибающая четвертую стену), который даже в 39 прекрасно справляется с ролью героя лет на 15 моложе. И да, все это превращается в coming-of-age-movie (русское выражение «драма взросления» чрезмерно серьезное), во время которого задумываешься о куче всяких важных вещей (наверное, задумываешься, ибо я в последние пару дней фестиваля во время сеансов думаю о еде и сне) - при этом само кино отлично сделано. Попахивает одним из призов фестиваля. А я ходил на показ в специальной мексиканской футболке, но в Берлине так похолодало (не до уровня кинотеатра Аврора в Петербурге, конечно, но всё же), что мне даже куртку снимать не довелось.

Ну а человек, окончательно превратившийся в робота задолго до всех успехов Boston Dynamics - великий и ужасный Стивен С*******г снял на айфон и смонтировал прямо на площадке фильм Unsane (Не в себе). Почти что жанровый почти что хоррор о популярной ныне теме сталкерства - не читайте и не пытайтесь узнать что-то большее о сюжете, ну а если очень хотите - то (я предупреждал!) ближайший референс - это Get Out (Прочь). Стивен умеет всё, даже скрывать в промоушене и вставлять в фильм великих актеров. А тут его техничность (кстати, хочу курсовую или дипломную работу от кого-нибудь на тему сравнения техничности Пола Томаса Андерсона и Содерберга), которая мне далеко не всегда нравилась, идет фильму только на пользу. И больно Содерберг может делать не только внезапными сценарными ходами, но и произнесением персонажами исковерканного слова «экспрессо» 5 раз за 7 секунд. Мастер!

22 февраля

Иван Пугин

Новый же документальный фильм Сергея Лозницы «День победы» оказался ровно таким, как я и ожидал - только снятый теперь на 2 камеры, а не на одну. В нем показываются съемки празднования 9 мая в берлинском Трептов-парке - в кучу смешиваются, кони, люди, православные байкеры, скульптуры, песни, пляски. Гамма эмоций, которую переживаешь, полтора часа наблюдая за этим - от стыда до гордости, при этом основная цель документалиста - найти что-то, всех нас объединяющая, выполнена прекрасно, но понимаешь это только ближе к концу.

Завтра расскажу еще немного о рыжих, а также о секретном способе найти удобное место практически на любом фестивальном сеансе. А сейчас - танцы (почти): убегаю на конкурсный иранский фильм, а затем новую картину Порумбою - на сей раз документалку.

21 февраля

Иван Пугин

Новый ван Сент оказался очень спокойным и очень личным: фильм Don’t Worry, He Won’t Get Far on Foot (Не волнуйся, он далеко не уйдет) рассказывает историю алкоголика из Портленда (в этой роли Хоакин Феникс), который в результате несчастного случая оказывается прикован к инвалидному креслу и заново открывает в себе способности к рисованию - теперь очень смешных карикатур. Сам режиссер знал Билла Кэллэхэна, прототипа главного героя, и хотел сделать версию еще с Робином Уильямсом в главной роли, но не успел. Если то, какие мощные роли может выдавать Феникс, мы привыкли, то в этом фильме лично меня поразил Джона Хилл (при этом, кстати, уже дважды номинированный на Оскар) - он играет спонсора клуба анонимных алкоголиков, богатого наследника, при этом очень печального и время от времени танцующего-как-будто-никто-не-видит. Ну а когда на экране появляется Руни Мара, то мы знаем, к чему это должно привести. Особенно, если она в роли шведской (!) стюардессы (!!).

Компанию Джоне Хилле в танцах смогла бы составить героиня Альбы Аугуст из фильма Unga Astrid (Быть Астрид Линдгрен), которая не пропала бы и на современной техно-вечеринке. Сам фильм оказывается гораздо более мрачным и глубоким, чем виделось по промо-материалам. Он рассказывает о юности Астрид Эрикссон, ставшей впоследствии великой Астрид Линдгрен, делая небольшие монтажные вставки из последних дней писательницы. Для тех, кто, как я, не очень хорошо знаком с биографией знаменитой шведки, этот фильм показывает много неожиданного и очень интересного, а Альба Аугуст выдает одну из лучших на фестивале ролей. Режиссер вместе с с другими нарядными шведами (частью съемочной группы) тоже была на показе и было видно, как все они счастливы видеть этот фильм на Берлинале, ведь постпродакшн был закончен только 2 недели назад.

20 февраля

Иван Пугин

Французы продолжают приятно удивлять. Седрик Кан с его фильмом La prière (Молитва) умудряется удержать равновесие и не впасть в ту или иную крайность, хотя синопсис обязывает - французский парнишка после героинового передоза приезжает на реабилитацию в горную религиозную общину (достаточно умеренную), где путем отказа от соблазнов и молитв он должен преодолеть наркотическую зависимость. В сценарии нет почти не единой помарки и то, что кажется таковой, в итоге оказывается скорее приятной радующей мелочью. И очень простую мысль «бог есть любовь» (как бы кто ни понимал любое из этих слов) режиссер вместе с очень аутентичными актерами доносит весьма ненавязчиво. В качестве десерта для берлинского зрителя в фильме есть Ханна Шигулла (снимавшаяся очень много у Фассбиндера) в прекрасной роли настоятельницы.

Также в Берлине появился специальный кинозал для фильмов про захват заложников в самолетах - в прошлом году в Berliner Festspiele я смотрел грузинскую драму «Заложники», в этом - фильм 7 Days in Entebbe (7 дней в Энтеббе). Бразильский режиссер Падилья (делал в т.ч. сериал, про который была самая первая запись в этом канале, а также последнего Робокопа) после Золотого медведя в 2008 году на этот раз привез фильм (вне конкурса), в котором Даниэль Брюль и Розамунд Пайк вместе с палестинскими террористами захватывают самолет Air France, летящий из Тель-Авива в Париж через Афины. Как это обычно бывает, экшен-моменты Падилье удаются очень хорошо, с драмой и развитием персонажей хуже. Зато есть прекрасный параллельный монтаж с танцем, который сильно спасает фильм. У нас уже куплен (фильм, не танец) для проката в апреле.

А норвежский фильм Utøya 22. juli (Утёйа, 22 июля), одним полуторачасовым кадром показывающий расстрел праворадикалом Брейвиком детей на острове недалеко от Осло в 2011 году, здесь либо сильно хвалится, либо критикуется. Мне он скорее понравился, хотя сама мысль о терроре как беспричинном зле в стиле deus ex machina весьма не нова - разного рода радикалы всегда найдут за что тебя убить: ешь ты мясо или нет, молишься 5 раз в день или 0, любишь феминитивы или нет. Мне же кажется, что важнее говорить не о причинах, по которым тебя могут убить, а о причинах вставать по утрам. О моих причинах - завтра в программе новые ван Сент и Лозница, а также встреча с Даниэлем Дефо. А сегодня еще в сериальной части фестиваля посмотрю пилот The Looming Tower (Призрачная башня) с Джеффом Дэниэлсом и Алеком Болдуином о противостоянии ЦРУ и ФБР в преддверии теракта 9/11. Такой вот неспокойный день получается.

19 февраля

Иван Пугин

Итак, за последние примерно 38 часов произошло следующее.

«Довлатов» Алексея Германа-мл. оказался не совсем таким, как я представлял по рецензиям уже посмотревших, но при этом очень спокойным, немного домашним, не претендующим на культовость. Квартирные семидесятнические тусовки, декламирующий Бродский, песни под гитару и те же причины не покидать единственную родину, что и у тех из нас с вами, кто ещё остался. В России фильм концептуально выйдет в прокат на 4 дня - и не потому, что я прочитал всего Довлатова за такое время в 2005 году, а потому что действие фильма развивается на протяжении такого количества дней. Отдельно хочу отметить появление прекрасного петербургского саксофониста Юры Богатырёва по сути в роли самого себя в составе ресторанного бэнда - это человек, благодаря которому я в своё время часто бывал в Джазовой филармонии и вообще приобщался к прекрасному миру такой музыки.

Как это регулярно бывает на музыкальных фестивалях, очень интересное на Берлинале происходит и на маленьких сценах. Так, в кинотеатре International (на Карл-Маркс аллее, берлинском Московском проспекте) в рамках программы Panorama я посмотрел французский фильм Жан-Поля Сивейрака Mes Provinciales (на английский это перевели как Paris Education, а я бы оставил «Мои провинциалы»). Черно-белая 136-минутная картина о студентах парижской киношколы (звучит не очень, да?) оказывается прекрасным фильмом взросления с настроением линклейтеровского шедевра Boyhood (Отрочество). Студенты обсуждают Pussy Riot, смотрят Хуциева, цитируют Паскаля и очень тщательно ищут себя. Если он не выйдет в прокат в России, я все равно постараюсь устроить хотя бы один показ. А на общении с командой фильма после сеанса я хотел глупо пошутить про то, что он снят в ч/б из-за слишком ярких рыжих волос одной из героинь, но не успел отобрать микрофон у расторопного француза.

Кстати, о рыжих. В фильме основной программы Figlia mia («Дочь моя») Лауры Биспури рассказывается довольно простая и местами немного скучная история, но твое внимание настолько захвачено цветом волос двух из трёх главных героинь, что к концу фильма этой историей даже проникаешься. Вот она, сила искусства. И цветокоррекции.

18 февраля

«Кино ТВ» (Максим Заговора)

На Берлинском кинофестивале состоялась международная премьера фильма Алексея Германа-младшего «Довлатов». 1 марта картина выйдет в ультракороткий (четыре дня) российский прокат. Примерно в тот же срок укладывается действие ленты, но таким и должен быть русский литературный байопик — считает Максим Заговора. 



«Шестидесятые с их оттепелью закончились, похолодало», — говорит в прологе фильма его главный герой. На ленинградском дворе-колодце — 71-й год, зима, снег. Довлатова не печатают, потому что он не состоит в Союзе писателей и не берут в Союз, потому что нет публикаций. В семье дела не лучше: развод, дочка мечтает о кукле, на которую у него нет денег, дома, в коммуналке — снисходительная, всё понимающая, но всё равно грустно вздыхающая мама. Никто не видит в тридцатилетнем литераторе в помятом пальто великого русского писателя, никто его толком не прочитал.

Не стоит ломать копья за достоверность и фактологию. Эта история не про Довлатова, а про любого человека большого таланта, чья судьба, так получилось, оказалась во власти серых бездарностей. Их не убедить ни словом, ни делом. Их можно вывести из себя, вскрыв вены в кабинете редакции (так поступает один из персонажей), но и то ненадолго. Им бесполезно дарить коньяки (так поступает сам Довлатов), льстить или угрожать. Они всё равно отправят тебя делать репортаж с запуска корабля или очерк о поэте-строителе метро. И ты будешь (Довлатов будет) брать интервью у ряженых Достоевского, Толстого и Пушкина, воспевающих советскую власть. И у тебя не получится (у Довлатова не выходит никак) написать об этом всерьёз. И тебя снова не напечатают.

Алексей Герман-младший знает, как это бывает — фильмы его великого отца лежали на полке по пятнадцать лет. «Довлатов», пожалуй, самый личный фильм режиссёра, самое отчаянное его высказывание, которое нельзя свести к банальной параллели «прошлое-настоящее», как это пытались сделать журналисты на пресс-конференции после премьеры. Впрочем, это, кажется, те самые люди, которые в 70-х работали бы редакторами советских издательств. В целом, международная аудитория приняла «Довлатова» очень тепло, хоть в переводе фильм потерял очень сильно. К примеру, ироничное обращение «Николай Васильевич» превратилось в сухое «Гоголь», вполне конкретная «Наташа Ростова» стала абстрактным «персонажем Толстого», а грустный вопрос «тебе не стыдно?» обернулся назидательным «shame on you».

Стыд мучает героев картины не меньше цензуры. Кажется, один Бродский здесь знает, чего стоит и смотрит сверху вниз на тех, кто, де-юре, сидит выше. Остальные фатально неуверенны: «У меня не получается, никак не получается», — всё время повторяет Довлатов, и непонятно, чего в этом отчаянии больше: злости на систему или досады на себя самого. Он никакой не бунтарь, он может и согласен сделать так, как положено, просто не может.

Кроме писателей поколения Довлатова в кадре то и дело появляются современные петербургские литераторы — на секунду, а то и меньше, но зачем-то же их Герман позвал. Ещё раз: не надо интерпретировать этот фильм, как очередную рефлексию о настоящем через прошлое, но и не замечать её нельзя. Вот на советской вечеринке мелькает Павел Крусанов — блестящий писатель, автор семнадцати книг, все напечатаны, последняя — в 2016 году. Его никто не запрещает, но кто его слышит? Кто знает? Кто читал? Влияние его слова на массы не сильнее, чем слова Довлатова в 71-м. И бьюсь об заклад, распив бутылку водки, к примеру, с Сергеем Носовым, он говорит точно то же, что и герои фильма Алексея Германа: «Мы последнее русское поколение, способное спасти русскую литературу». И точно так же, как в фильме Алексея Германа, рядом находится женщина, которая, положив руку на плечо прошепчет: «Нужно иметь много храбрости, чтобы быть никем и оставаться собой». И через пятьдесят лет о Павле Крусанове снимут фильм и покажут на крупном европейском кинофестивале. И Россия тут ни при чём. Так будет всегда. И у всех.

17 февраля

Иван Пугин

Итак, я добрался до Берлинале. Тут сухо, тепло и уютно (ну, по крайней мере, первые несколько часов), только везде адские толпы. Вообще, приезжать на какой-то фестиваль на пару дней позже начала (если только он не длится всего пару дней) – это как будто прийти на вечеринку в тот момент, когда все уже основательно выпили, но, слава богу, еще не начали трезветь и готовы поддержать с тобой диалог. И ты ходишь среди сбившихся в кучки людей, пытаясь услышать в их разговорах какой-то интересующий тебя хэштег.

А когда добрался до Главфестпункта и пытаешься найти билет для аккредитованных на что-то интересное из программы на сегодня, то возникает чувство, что заказанная на вечеринку пицца почти съедена, и в коробках лежат только корочки. Зато тебе, маленькому торчку, подмигивает доставщик пиццы (на самом деле сотрудница пункта аккредитации) и говорит «Сэр, вот вам серая сумочка с логотипом фестиваля, а билетов возьмите побольше на завтра и приходите за следующей партией завтра утром пораньше». Ну, я и взял.

Тут, кстати, такая система – на каждый день выдаются списки фильмов со штрих-кодами, ты подходишь и говоришь «Мне вот это, это, это, и еще вон того, а, жалко, что Уэса Андерсона уже не увижу». А сотрудники эти штрихкоды сканируют, как товары в супермаркете, а потом печатают тебе билеты. Потребление контента 80 уровня.

Вот фото такого списка с билетами, которые я успел ухватить. Начну с утра пораньше с «Довлатова» Алексея Германа-мл., единственной российской картины в основном конкурсе. Let’s get this party continued.

15 февраля

«Кино ТВ» (Максим Заговора)

Берлинский фестиваль впервые в истории открылся мультфильмом, но тем самым (внезапно) только подтвердил статус самого политизированного киносмотра Европы. Новая работа режиссёра «Отеля „Гранд Будапешт“» и «Королевства полной луны» — это настоящее политическое высказывание, хоть и в неожиданной форме. Автор Кино ТВ Максим Заговора, правда, не уверен, что высказывание это сформулировано до конца.

Если человек любит Уэса Андерсона, то, скорее всего, он любит и собак, и мультики, и Японию. Скорее всего, сам Уэс Андерсон всё это тоже любит, причём именно в такой последовательности, а, значит, ингредиентам суждено было стать блюдом. Что ж, кушать, простите, подано. Даже странно, что «Остров собак» появился только сейчас.

Итак, завязка: славным японским городом Мегасаки руководит жестокий и злой мэр, внешне очень напоминающий Сталина. Зовут его Кобаяши (очень хочется сократить до Кобы), больше всего на свете он ненавидит собак и, воспользовавшись поводом (новая зараза, которую разносят четвероногие), решает выслать их всех на необитаемый остров-свалку. Первая жертва — голубоглазый питомец племянника диктатора, сироты Атари. Мальчик, конечно, этого так не оставит: отправится на остров, возглавит банду дворняг, заручится поддержкой зоозащитников и совершит государственный переворот. Мы здесь власть, всё будет хорошо, собаки лучше людей — спасибо за новости, можно подумать — кто-то думал иначе. 

Но постойте. Краткий пересказ никогда не равен роману. Не всё так просто с этой мультяшкой. «Остров собак» здорово портит настроение, только вот, сразу не поймёшь, чем. Может быть, правда, Андерсону стоило придумать эту историю чуть раньше? Потому что сейчас, за всей её позитивной моралью, за всей добродушной симметрией кадра невозможно не увидеть мужчину под пятьдесят, пытающегося продлить молодость, играя в ребенка.

Да, он всё ещё наивно шутит в кино и поёт на пресс-конференциях. Его любимые артисты до сих пор Билл Мюррей и Тильда Суинтон. Он, скорее всего, верит и в любовь, и в чудеса, но уже не настаивает, что это одно и то же.

Нет, его фильмы по-прежнему полны красок, просто цвета стали менее контрастными. В каждой сцене, в каждом герое «Острова собак» — какая-то вялотекущая проблема вагонетки. Кто вообще такой этот мэр Кобаяши? О чём он, ровесник Андерсона, думает? Он так ненавидит собак или слишком сильно любит кошек? (Скорее, кстати, второе.) Чего добивается этот несчастный тиран, отдавая свои преступные приказы? И кто раньше поймёт, чем всё для него закончится — умный зритель или нарисованный персонаж? Я, если честно, ставлю на Кобу.

А Атари? Тоже мне, положительный герой. Что ты за мальчик вообще, с вечно мокрыми глазами, скрипящий зубами, получивший власть в 12 лет? Кажется, мы пару лет назад уже смотрели фильм о тебе. «Детство лидера» называется.

Ну и, наконец, сам Андерсон. Вы-то кто, мистер всеобщий любимец? Режиссёр, назвавший нарисованного пса (Шефа) именем собственного питомца из детства? (Психоаналитики, в очередь за билетами!) Вам не кажется, что счастливый финал «Острова» — это счастье стерильных миров из антиутопий? Вы точно сказали всё, что хотели? Вы ничего там не шепчете, пока собаки лают голосами дюжины самых обаятельных артистов Голливуда? Вам до сих комфортно среди этих идеально ровных линий, которыми вы делите кадр? Знаете ведь, что в этом мире ещё более геометрически совершенно, чем ваши фильмы? Решётка.

Фото обложки: Shutterstock