Гарри Бардин: «Жить без оптимизма и чувства юмора — да лучше повеситься!»

По образованию я актер – закончил Школу-студию МХАТ – и никогда не думал, что стану мультипликатором, но, наверное, нас ведет судьба, и все было так подстроено. Я много озвучивал мультфильмы, и мне вдруг пришло в голову, что смогу и сам написать сценарий. Молодым людям вообще нужно прислушаться к себе и быть авантюристами.

Я работал в театре имени Гоголя. Это был период испытаний – все связанные с театром мечты (пыль кулис и прочие глупости) ушли, в реальности все оказалось бездарно и очень конъюнктурно. Пьесы ставились такие, что языку было больно со сцены говорить такие слова. Я понимал, что зритель, сидя в зале, чувствует себя умнее меня, а я ощущал, что умнее драматурга. Такая шизофрения вынудила меня уйти. Хотя в роли окончательного катализатора выступили мои друзья. Они пришли ночью в общежитие и сказали, что подумали и решили, что мне нужно уходить из театра. «Куда?», – спросил я. Ответ был: «В никуда, одевайся!» Они повели меня к зданию театр и предложили плюнуть на него. Я плюнул – и подал заявление об уходе. Меня на следующий день выгнали из театрального общежития, я оказался на улице без денег, но ни о чем не жалею, потому что волка ноги кормят.

Искания, почти как у великих, продолжались года полтора. Я начал писать: сочинял сказки и рассказы. Ко мне обратился Эдуард Успенский, который иссяк на 10-ой серии «Абвгдейки» и позвал Андрея Кучаева, Юру Энтина и меня для мозгового штурма. Наверное, я больше всех кушать хотел, потому что сценарии 11-ой, 12-ой, 13-ой серии были мои, а 15-ую, 17-ую уже даже сам поставил. Но всерьез о режиссуре я тогда не думал.

Сергей Образцов, руководитель театра кукол, предложил нам с Василием Ливановым написать пьесу «Дон Жуан-75». Мы с Васей веселились безумно при написании, придумывали что-то невероятное. Утром приходили к Образцову – и он нас обдавал холодной водой, называя это пузырчатой фантазией (имея в виду младенческие пузыри). Когда работа подошла к финалу, Образцов, как в фильме «Семнадцать мгновений весны», говорит: «Василий Владимирович, с вами мы прощаемся, а вас, Гарри Яковлевич, я попрошу остаться». Он предложил мне быть режиссером-постановщиком этого спектакля.

В 1975 году я сделал свой первый фильм. Директор «Союзмультфильма» прочитал мой сценарий и обратился ко мне со словами: «Мне сказали, что вы режиссер (а я тогда только начал работать у Образцова), вот и ставьте, раз режиссер». Мне захотелось попробовать себя, узнать, чего стою. Образцов соблазнял остаться в театре, говоря, что я увижу мир, Париж. Я млел от всего этого, но все равно ушел. На «Союзмультфильме» была своя иерархия: там человек поднимался от прорисовщика до мультипликатора, а дальше (как святая святых) – режиссура. И вдруг я пришел с улицы, показал на худсовете фильм «Достать до неба». Конечно, я ждал, что меня начнут ругать. Первым берет слово патриарх отечественной мультипликации Иван Петрович Иванов-Вано, у которого была оттопыренная нижняя губа обиженного на всю жизнь человека, и говорит: «Вот учу своих балбесов во ВГИКе пять лет, а тут слышу пришел какой-то Бардин, нигде не учился и вдруг делает кино, профессиональное кино, и я поздравляю студию с этим приобретением». Это было примерно в 11:50 10 октября 1975-го года, в эту же минуту родился мой сын Павел (режиссер Павел Бардин – Прим.ред.), и что мне дороже я даже не знаю. 

Всегда рассказываю сыну идеи, которые приходят в голову. Про сюжет мультфильма «Адажио» он сказал: «Пап, больше истории Христа нет ничего в литературе, а ты хочешь перепрыгнуть и это». Я ответил: «Нет, не про Христа здесь речь, а про серую толпу, которая своей истории не знает и знать не хочет и наступает все на те же грабли». Павел парировал: «Ну смотри, я тебя предупредил». С таким вот посланием начал снимать. Когда дошло до озвучания, я поехал в Париж в магазин, где есть все записи мира. Я целый день слушал версии «Адажио» от бразильского легкомысленного до французского легкомысленного, но понял, что запись Берлинского филармонического оркестра под управлением Герберта фон Караяна лучшая и другую взять не могу. Помню, когда представлял детям в разных городах Франции «Чучу», после просмотра одна девочка сказала фразу, которая дорогого стоит: «Я в кино первый раз, но если и второй фильм будет такой же, то кино обожаю». Что такое «Золотая пальмовая ветвь» Канн рядом с этим? Ничто.

После показа фильмов со мной захотел поужинать некто Франсуа Саломон, мы с ним встретились, он спросил, как мои дела, как в России, есть ли трудности. Я ответил, что у нас в стране сложности начинаются сразу после перерезания пуповины, а про конкретные проблемы рассказал, что у нас запросили 12 тысяч долларов за запись Караяна. Франсуа сообщил, что это не деньги и выписал чек. До меня вдруг дошло, что его папа выпускает знаменитые лыжи и он миллионер. Я рассказываю эту историю, чтобы вы верили, что есть добрые люди на свете, но не у нас.

Самое счастливое чувство, когда все получается, когда задуманная тобой абсолютно сумасшедшая идея, которую никто никогда не делал, начинает жить самостоятельно. Когда я показал готовый фильм «Адажио» сыну, он сказал: «Отец, ты победил, лучше этого ты ничего не сделаешь» Я ответил: «Ну как? Так хотелось еще пожить!» После показал ему «Чучу-3», где рискнул взять музыку балета Щедрина «Кармен-сюита», на что Павел сообщил, что ничего лучше в плане музыкального фильма я уже не сделаю. И мне пришлось взяться за «Гадкого утенка».

По поводу «Слушая Бетховена», правда, он уже сказал: «Папа, спасибо за надежду!» Президент Каннского фестиваля, когда прислал приглашение показать фильм в этом году на киносмотре, как будто подслушал Павла и написал «Спасибо за симфонию надежды». Это мой 24-ый фильм и я собираюсь сделать 25-ый. На «Слушая Бетховена» зрители собрали средства на Planeta.ru. Это тот случай, когда власть выстраивает вертикаль, а мы горизонталь. Через краудфандинг надеюсь найти деньги и на новую картину «Болеро 2017».

Я очень рад, что после четырех лет колебаний наконец, хотя и в интернете, решили показать сериал моего сына «Салам Москва». В искусство влезть по блату невозможно, всегда понятно, что если король без одежды, то он голый. А тут я вижу, что мой мальчик вырос гражданином, помимо того, что он режиссер хороший, он патриот нашей страны и болеет за нее и хочет улучшить. И я с ним заодно. Он молодец и я им горжусь.

Уже не смогу проверить, способен ли был бы я творить в другой стране. У меня был шанс. В 1992 году я давал мастер-класс на студии «Уолт Дисней». С большим трудом привез туда девять фильмов, а пять картин у них уже были в видеотеке. После выступления президент «Уолт Дисней» предложил мне остаться. К этому времени уже год у меня существовала своя студия, которую мы создали с коллегами. Он предложил остаться мне одному, соблазняя материальными благами: машины на всех членов семьи, дом, зарплата, которой нет ни у кого в России, но я отказался. Я вырос здесь, знаю этих людей, ментальность, беды. Мы через все проходили вместе, а про тех людей мне ничего неизвестно. Делать простые сериалы я не хочу, так что никогда бы не сделал там того, что удалось здесь. Я никогда не буду жаловаться на то, сколько усилий было потрачено, крови пролито, нервов – что было, то было. Это моя жизнь, и я за нее в ответе.

Как жить без оптимизма и чувства юмора? Лучше повеситься. Если ты живешь в России, ты должен во что-то верить, верить в людей. Я верю в вас, в ваше сознание, самостоятельность вашего мышления, в то, что ваши руки, сердца, ваши дети улучшат это все, и мы когда-то придем к чему-то. Я уже прошел две оттепели, жду третью и, надеюсь, дождусь.

Записала: Мария Козлова