Актер Константин Плотников: «Если ты встречаешься со злом, полагая, что его не существует, ты овечка, которую точно съедят»

Про христианские вайбы, синдром спасателя и рабочие травмы

Костя, твой партнер — точнее, брат! — по «Калимбе» Петр Скворцов рассказал, что сериал оставил в тебе след — буквально: на съемках тебе случайно сломали нос!

(Смеется.) Было такое — в сцене драки немного не рассчитали удар. А еще мы с другими актерами чуть не залили углекислым газом пиротехника, отыгрывая пожар.

Экс-журналист и наркопотребитель в завязке и долгах, твой герой в «Калимбе» Андрей винит во всех своих несчастьях дилера и по совместительству приемного брата Рому. Как говорится, есть что поиграть!

Андрей был настоящим подарком после Горшка (Михаил Горшенев — сооснователь и фронтмен «Короля и Шута», которого Константин сыграл в одноименном панк-группе сериале. — Прим. ред.). Мне повезло, что эти роли случились именно в такой последовательности. Чем-то герои похожи, в жизни обоих были тяжелые наркотики, но они кардинально разные в своей сути, это точно не повторение того же. Андрей пережил тяжелую утрату — его жена, которая вслед за ним подсела на запрещенные вещества, умерла от передоза. Теперь он занимается йогой и медитациями, чтобы себя контролировать. Но яркие эмоциональные всплески у Андрея случаются — особенно когда появляется его триггер Рома (в роли Ромы — Петр Скворцов. — Прим.ред.). Я, кстати, благодаря роли тоже погрузился в йогу, использую ее сейчас, чтобы перезагружаться.

Магистрально Андрей для тебя про что?

Он спасатель, и мне это в нем нравится. Андрей по чесноку пытается всем помогать, возможно, даже излишне. Его тяжелое прошлое сказывается так, что он теперь про справедливость, правду. Оказавшись запертым в подвале с другими жертвами и их обидчиками, он пытается выстраивать со всеми нормальные отношения. Ну, кроме Ромы.

Да, он такой спасатель, который еще и спаситель — весь про жертвенность и самопожертвование.

Мы как раз в процессе съемок говорили, что Андрей спасатель и спаситель! Местами в нем даже что-то христианское появляется. Но это стремление помогать всем и вся ему нужно, чтобы через него заглушить сильнейшее чувство вины. Очевидно, в глубине души Андрей понимает: он просто перекладывает на Рому ответственность, хотя во всем, в том числе смерти жены, виноват сам.

От Андрея идет явный христианский вайб: ты в «Калимбе» как будто мессия, а вся история с братом Ромой похожа на альтернативную версию Каина и Авеля.

Мне очень понравилось, как мы с Петей Скворцовым на площадке выстраивали взаимоотношения. Это было прямо интересно — именно как Костя и Петя, а не только Андрей и Рома. Во-первых, мы очень сошлись по-человечески, во-вторых, по-актерски: не сговариваясь, в общих сценах со всеми героями мы чувствовали друг друга и делали одновременно разные вбросы про братьев. Оба ощущали, когда ненависть между нашими героями начинает понемногу ослабевать.

Это твой и Петин театральный бэкграунд так срабатывал, что все хотелось поразыгрывать, разогнать, попробовать этюдами нащупать?

Наверное. Я очень люблю театр, Петя вроде бы тоже. Мы и похожую литературу ценим, так что сошлись и в творческом, и в человеческом плане. Надеюсь, Петя тоже так думает! Если что, это мое мнение. (Смеется.)

Как петербургская жара и подвал из «Калимбы» помогли погрузиться в роль на максималках

Ты вообще тщательно готовишься к ролям. Помню, для создания образа Горшенева даже Кропоткина штудировал: солист «Короля и Шута» увлекался трудами философа-анархиста. С Андреем было что-то особенное, кроме освоения асан из йоги?

Слушай, это немного разные истории. К Горшеневу была подготовка в стиле актерского наблюдения, к Андрею — в формате сочинения и обсуждения вместе с режиссером Нурбеком Эгеном. Но, конечно, я перечитывал сценарий бесконечно, вел тетрадку про персонажа — выписал, что про него говорят другие герои. И йога опять же сильно помогла — в кратчайший срок мне нужно было для роли в «Калимбе» скинуть килограммы, чтобы достоверно играть сидящего в подвале без еды человека.

А в ситуацию нахождения в замкнутом пространстве меня прогрузила реальность. В период «Калимбы» моей жене (актриса Любовь Виролайнен. — Прим. ред.) нужно было уехать на съемки в другой город. Я с дочкой Евой остался дома в Петербурге — сериал снимали здесь в специально возведенном павильоне. Так что с утра и до вечера я был заперт в «Калимбе» — 28 градусов жары, август, три слоя грима, кожа не дышит, голова перестает соображать. Такое пограничное состояние, когда вообще не понимаешь, чтó происходит. Вечером я приезжал домой, надо было отпускать няню, бабушку или дедушку, дочка уже спала. Поднять ее, чтобы вместе прогуляться, было нельзя. И так полторы недели. Я очутился в каком-то вакууме, разве что спасал час с утра, который я проводил с дочкой до начала смены.

То есть предлагаемые обстоятельства совпали с реальными.

Да, сейчас я это вспоминаю как интересный опыт, но тогда, к концу проекта, подустал. «Калимбу» делали в хронологическом порядке — от сцены к сцене грима становилось все больше, воздуха все меньше. После съемок я понял, что давно не отдыхал: как все закончилось, сразу поехал в Грузию. И это меня перезапустило!

Про Стэнфордский тюремный эксперимент, и точно ли человек от природы добр

А как тебе сам жанр герметичного психологического триллера, в котором снята как минимум половина «Калимбы»?

Я его обожаю, он практически мой любимый в кино! Есть фильм «Эксперимент», например, не американский с Эдрианом Броуди, а еще более старый — немецкий. Он потрясающий — настоящая жестянка! С Броуди тоже неплохая картина, но там все немного смягчили. У нас похожая тематика: в «Калимбе» в закрытом пространстве жертвы и обидчики, в «Эксперименте» — надзиратели и заключенные, которых в ходе исследования определяют по жребию. Впечатляет, когда психологизм в кино доведен до крайности — это мое любимое.

А ведь «Эксперимент» основан на реально проведенном в 1970-е Стэнфордском тюремном эксперименте. И кажется, в «Калимбе» есть пасхалка — профессор, герой Федора Бондарчука, говорит, что учился в Стэнфорде. Как думаешь, а это правда в природе человека — поддаться искушению и начать мстить обидчику, если ты окажешься заперт с ним в одном помещении?

Все и всегда субъективно: зависит от конкретного человека, этапа его жизни, насколько глубокой была обида и смог ли он ее проработать. В «Калимбе» жестокость представлена как необходимая часть человеческой личности, я согласен, если честно. Я смотрел классную лекцию об этом: какой-то дядька рассуждал, что невыгодно быть лучезарным и не верящим в зло. Или думать, что изначально все очень хорошие, а потом что-то их испортило, но все поправимо. Он приводит примеры, что эволюционно надо быть готовым к плохому. Если ты встречаешься со злом, полагая, что его не существует, ты овечка, которую точно съедят. А когда и сам способен на зло — не удерживаешь его, но работаешь с ним — это ситуация выживания.

Тут мы теряем христианский вайб, что человек по природе добр, и от агнцев переходим к гамлетовскому «Я должен быть жесток, чтоб добрым быть».

Скорее я говорю про психологический аспект, а это настолько тонкая штука! Я вижу это на примере дочки. Вот мы недавно стояли на красном светофоре, я держал ее на руках и объяснял: «Смотри, Евочка, мы сейчас не можем идти, потому что человечек красный. Это опасно. Когда загорится зеленый, двинемся». Она меня внимательно слушала, и вдруг какой-то дядька рядом с нами внезапно идет на красный, так как машин нет. Он круто одет, мог стать ей симпатичен, и вот непонятно, чтó в итоге отложится в ее голове. Вроде и папу надо слушать, а такой классный дядька взял и пошел на красный — и ничего не случилось!

Буллинг, ночные исповеди и личные границы

Ты все равно очень открытый человек и любишь людей, Костя, пусть эволюционно и готов ко злу.

Слушай, у меня были ситуации буллинга в детстве — и достаточно травматичные. Целая толпа меня за что-то не любила в летнем лагере. Но я вернулся в родной Петербург, и это прекратилось. В себе я не замкнулся, но моя излишняя открытость — тоже наверняка проработка чего-то, что мне не хватало ребенком. И я от этого периодически страдаю. Если собирается большая компания, в которой есть немного асоциальная персона, всех задолбавшая, то проверено годами: я именно тот, кому этот человек расскажет всю свою жизнь. Пять-шесть утра, все уже разошлись, я понимаю, что мне через час вставать на учебу или работу, злюсь на себя, но все равно сижу и слушаю, вместо того чтобы сказать: «Ты уже достал, я ухожу».

Как тогда обстоят дела с постановкой личных границ сейчас, когда твоя медийная узнаваемость повысилась?

Я учусь эти границы обозначать. Бывает, что эмпатичные люди просто хотят пожать руку или сфоткаться — это приятно и классно. Но недавно я шел запаренный, и какой-то чувак начал мне кричать: «Горшок жив!» Мне не хочется злиться или выливать на него негатив, но вот что я могу на это ответить?!

У меня есть хороший грузинский друг, который филигранно умеет заканчивать телефонные разговоры. Я очень хочу это перенять! В любой момент он говорит: «Все, давай, пока» — и вешает трубку. Мы можем полтора часа говорить, и тут вдруг резко — все. Это шикарно и тоже про личные границы, я раньше так не умел.

Сейчас ты резко скажешь: «Давай, пока»?

(Смеется.) Нет, я пока никуда не убегаю.

Про секретный исторический проект и работу в лавре

Где мы увидим тебя в главной роли после «Калимбы», ты не можешь рассказывать из-за договора о неразглашении. Но твой внешний вид сейчас — один большой спойлер, что это за исторический проект.

Очень хочу про него рассказать подробно! Но да, пока не могу до официальных анонсов. Это настолько большая история, что поглощает меня сейчас полностью.

То есть работу дворником в Александро-Невской лавре, которой ты занимался вместо медитаций, и ведение блога об этом на YouTube (с сотнями тысяч просмотров!) пришлось оставить?

Да, часть съемок была зимой, а зима в Петербурге, как мы все знаем, это горячий сезон у дворников, и в лавре нельзя взять на это время отпуск за свой счет. Летом позволительно, можно за собой место подержать какое-то время, а зимой — слишком много работы. Поэтому мне сказали, что всегда рады меня взять обратно, но на период съемок пришлось все закончить. А я бы хотел вернуться! Эта работа — отдушина и действительно тебя приземляет и собирает. А еще — суперопыт: два часа, когда ты в костюме невидимки слушаешь аудиокнигу и занимаешься монотонной физической работой.

Давай закольцуем христианские вайбы: в 2024 году ты, что называется, пережил Иисуса — тебе исполнилось 34 года. Это стало каким-то рубежом?

Мне приятно ощущать взросление. Пока что я не зарекаюсь — дальше свои приколюхи, но переживаний на тему возраста у меня сейчас нет. С 20 до 30 лет я гораздо больше загонялся. У меня нет ощущения, что я чего-то не успеваю в жизни. В 33 у меня совпали профессия, дочь и возраст. Родилась Ева и подарила то, чего я никогда не испытывал. Я любил, конечно, но это совсем другое. Никогда не было таких чувств, как к этому маленькому человечку. А в мои 34 дочка меня начала узнавать и идентифицировать именно как папу. Мы с ней в коммуникации, и я учусь постоянно, наблюдая, как она развивается, как у нее появляется логика и работает психика. Через это я что-то узнаю и про себя, и про людей в принципе.

Еще к 34 годам у меня появились осознанность и приятное чувство: не так уж и важно, что обо мне подумают и скажут. Рефлексировать на эту тему уж точно нужно меньше, чем я делал раньше. Уходит состояние страха перед всем, даже выкладыванием поста в соцсети. Благодаря семье, дочке и возрасту я концентрируюсь на важном. И это приятно.

Фото: Валентин Блох

Идея: Яна Милорадовская

Текст: Елена Анисимова

Стиль: Дарья Пашина

Визаж и волосы: Лада Романова

Ассистенты стилиста: Елизавета Назаренко и Елизавета Фесенко

Свет: Александр Огурцов и Василий Кабайлов, Skypoint

Продюсер: Екатерина Кузнецова

Ретушь: Жанна Галай