Дмитрий Лысенков: «Из меня спаситель планеты вряд ли получится. Но могу сыграть человека большой внутренней силы»

Есть такая категория артистов, которых при встрече все узнают, но при этом не помнят ни их ролей, ни даже имени.

Таких артистов большинство. Им говорят: «Так это же вы!» Я в таких случаях отвечаю: «Я-то — это я, но не факт, что вы имеете в виду меня». Есть как минимум еще два Дмитрия, которые на меня похожи внешне. Бывает, слышу: «Я вас еще с “Универа” люблю!» Говорю: «Прекрасно! Только я там не снимался». Меня путают с Дмитрием Белоцерковским. Еще — с Митей Авериным из театра «Буфф». Хотя он кудрявый, поэтому путают реже. Но вообще меня узнаваемость мало интересует. Я бы хотел, чтобы меня снимали часто, платили много, но не узнавали. (Смеется.)

Про вашу работоспособность ходят легенды. За 2022 год — десять проектов.

Как я успеваю? Ну это вопрос формирования графика. Чаще всего у меня не главные персонажи. Эпизоды, роли второго плана. Ролей много, но они занимают несколько дней в году. Так что их может быть гораздо больше. (Смеется.) Мое расписание выглядит как большое полотно из небольших ролей. Я и отдыхать иногда хочу.

Отказываетесь часто?

Отказываюсь не потому, что хочу отдыхать, а когда неинтересно, когда предлагают что‑то похожее на то, что уже делал. Если я уже сыграл предательского предателя в «Девятаеве» у Тимура Бекмамбетова, то зачем мне его же снова играть, пусть даже у Егора Кончаловского? Ничего нового я этим не скажу.

Сложно удивить артиста Лысенкова?

Наше кинопроизводство так устроено: видят артиста в определенной роли — и решают, что он отлично подойдет в другой сценарий ровно на такую же роль. Работы актера тут никакой. Безусловно, хочется получать материал, в котором можно искать что‑то новое: режиссер не просто тебя использует, а работает с тобой, открывает новые грани. Так было, например, в сериале «Большая секунда». Ранее у меня были герои в основном циничные, ироничные, а этот абсолютно наивный, Деточкин нашего времени. И это потребовало некоторых моих душевных затрат — спасибо режиссеру Виктору Шамирову. Если такие вещи будут появляться, то я рад. Чем еще удивить? Я же чаще всего неудачников играю или подлецов, коррупционеров. Понимаю, что не могу претендовать на героического героя, эти ниши заняты — Козловским, Петровым, Борисовым. Из меня спаситель планеты вряд ли получится. Но могу сыграть человека большой внутренней силы. Помните такой фильм «Инспектор ГАИ», где герой Сергея Никоненко, находясь в совершенно невыгодном положении, принципиально и бесстрашно штрафует местного дельца в исполнении Никиты Михалкова. Подобный материал был бы интересен.

Если я не знаю актера Лысенкова, то с чего лучше начать знакомство?

Лучше всего — пойти в театр. Правда, сейчас театра у меня не так уж и много, так что советовать сложно. Если говорить про кино, то посмотреть «Бедных людей» (комедия, в которой герой Дмитрия работает «литературным негром» у Ольги Бузовой. — Прим. ред.) и ту же «Большую секунду» — и достаточно будет. Разные персонажи, главные роли и сериальная дистанция. Совмещая этих двух персонажей, можно даже что‑то понять и обо мне лично — не только о моих профессиональных данных.

Что про «Чебурашку» скажете? Советуете тем миллионам, которые еще не посмотрели?

Если не жалко двух часов времени, то бери и смотри. С детьми — тем более. Никаких преступлений против вкуса там нет.

Любопытно, что арка вашего персонажа заканчивается в сцене, где он держит одеяло, чтобы поймать мальчика. Вдруг понимаешь, что этот прихвостень Шапокляк мечтает делать добро.

Да-да, он не конченый злодей. В первых драфтах сценария этого, кстати, не было. Линия Лариона ничем не заканчивалась. Я сказал: что‑то она оборвалась, он куда‑то исчез у вас. Дима Дьяченко, режиссер, пообещал подумать об этом. Так и появилась бессловесная сцена, которую некоторые —  вы в том числе — успели заметить.

Прототип вашего героя — крыса старухи Шапокляк. Как вы с этим работали?

Понял, что сценаристы взяли за основу крыску-­Лариску, и предложил, чтобы у Лариона была крысиная манера поведения, раз уж это сказка. Пускай носом шевелит, как крысы. Дергал ноздрями там, где это было уместно. Мне нравится, когда режиссеры дают простор для самовыражения.

Что советуете ждать с вами в 2023 году?

Прямо ждать? Осенью 2023‑го на ТНТ выйдет сериал «Телохранители» — боксеры из Челябинска приехали в Москву и попали в дом к богатому адвокату, которого играю я. И к его папе (Сергей Маковецкий), в прошлом медработнику, попавшемуся на мошенничестве. По сути, это ситком, где юмор высекается в той же плоскости, что и в «Бедных людях», — столкновение параллельных реальностей: России и Москвы.

А как там «Мастер и Маргарита»?

Понятия не имею, когда это выйдет и в каком виде. Фильм назывался «Воланд», теперь вернулись к традиционному названию. Там я эпизодический, но сатирический персонаж. Мне предлагали на выбор критика Латунского и журналиста Могарыча. Оба подлецы, но я выбрал критика, потому что это образ идеологического борца с «врагом». Очень люблю этот роман Булгакова, даже отрывок читал на поступлении.

Вернемся к театру. Верно понимаю, что у вас такое сакральное отношение к сцене? Не то что к кино.

А как можно сакрально относиться к кино?

Мало ли, «великая магия экрана» и прочее.

Она рождается совсем не на съемочной площадке. Это производство, никакой магии там нет. Да и во время киносеанса ее не всегда сыщешь. В театре магия действительно есть. Потому что это живые люди в зале и люди на сцене — между ними происходит контакт, и возникает энергия. Так не всегда случается, но вероятность высока. Уважаю театр, но бросить все ради него не готов. Я им позанимался. Много и успешно. Настало время кино. Я бы не хотел, чтобы театр исчез из моей жизни вовсе, но пусть и не мешает мне устраивать жизнь. Она в Москве — дорогая, одним театром жив не будешь. В Петербурге тоже, но в Москве особенно.

Открываешь вашу биографию в «Википедии» — в первых строках указано, что вы лауреат «Золотой маски», в ваших соцсетях тоже сразу же написано про эту награду. Вы этим дорожите?

Это приятно, потому что это внутрицеховое признание (Дмитрий получил награду за роль Свидригайлова в «Преступлении и наказании». — Прим. ред.). Но для меня премия Станиславского важнее, она не за конкретную работу, а за роли последних лет, мне ее вручали с такой формулировкой. «Золотая маска» — там есть такой момент распределительный, как, впрочем, и в любых премиях. Один и тот же спектакль не может получать награду сразу во всех или в нескольких номинациях. Иногда так бывало, но потом становилось странным, когда все-все, например, одному Додину отдают. Давайте как‑то делиться. (Смеется.)

Вы были звездой Александринского театра. Переехали в Москву, чтобы что?..

Я ушел из Александринского театра точно не ради переезда. Я два года провел в Петербурге безработным человеком. Ни от одного театра города не получил предложений прийти к ним.

Почему?

Не знаю, может, они не хотели ссориться с Валерием Фокиным (худруком Александринки. — Прим. ред.)?

А вы нехорошо с ним расстались?

Обыкновенно расстались. Я сказал, что на текущих условиях контракт продлевать не буду. Хочу перейти на разовые.

Это вопрос денег?

Скорее, организации времени. Я же не пожарный, чтобы в 10 вечера мне звонили и говорили: завтра утром срочно явиться на внеплановую репетицию.

Срочный ввод в спектакль?

Если бы! Это бы не обсуждалось. Нет, просто так стало удобно тому человеку, который репетирует. До какого‑то момента все было нормально. Более того, театр даже получал от министерства дипломы об образцово-показательном соблюдении трудового законодательства. А потом все изменилось. Народ начал роптать, а я волею судеб стал выразителем народного недовольства.

А говорите — героического героя не сыграете. В жизни‑то можете.

(Смеется.) Я могу и в кино! Но получилось так, да.

Закончилось вашим поражением?

В какой‑то мере это можно считать поражением. Коллектив оказался таким инертным, что побоялся идти до конца. Бастовать не были готовы. Я решил, раз мы не можем спасти права коллектива, то хотя бы свои права я отстою. Ушел, полгода проработал вне штата, пока меня не заменили. Дальше сообщили, что в моих услугах не нуждаются. Театр — это же сфера услуг.

Вы бы согласились, что ушли не только из-за организации труда? Были другие мотивы?

Конечно, не то чтобы я только за КЗоТ боролся. За 12 лет многое накопилось, и отношения в коллективе, и прочее. Может, мы устали друг от друга? Но больше всего мучило то, что театр заполняет всю мою жизнь, даже бытовую, я не могу ничего спланировать, даже отвести детей к зубному не успеваю. И если в кино переработка компенсируется деньгами, то в театре не стало и этого. 

Справедливости ради надо сказать, что моя альма-матер, — театр Ленсовета, где я семь лет отработал до Александринки, — предложила мне вернуться к ним. Но я не пошел. В тот момент оттуда уволился Юрий Николаевич Бутусов — из-за конфликта. Бутусов поставил условие в Комитете по культуре: либо он, либо директор. Они выбрали директора. Бутусов ушел. Приходить в театр, когда его только что покинул твой учитель, странно. И я сидел без предложений. Нельзя сказать, что прямо ходил и в двери стучался, но все знали, что я теперь свободен. Ну и хорошо, что остался таковым. Сейчас локтем крещусь, что так вышло и я не попал в кабалу другого театрального болота. Меня устраивает то положение, в котором ты сам выбираешь театр для работы, режиссера, партнеров, можешь отказываться.

В одном из интервью вы говорили: «За бесов в Александринке отвечаю я». За кого отвечаете в московских театрах?

Валерий Фокин — режиссер, который любит Гоголя, Кафку и Достоевского. В его постановках часто присутствует мистическая составляющая, бесовская. И я там пришелся как нельзя лучше. Помню это интервью — я объяснял, как оказался на роли Свидригайлова, человека, одержимого бесами, под описание которого в романе не совсем подхожу. Но я играл его именно потому, что «отвечал за бесов».

В Москве нет определенной ниши, которую я занимаю, в разных театрах играю совершенно непохожие друг на друга спектакли. «Живой труп» в Театре Наций — по последней пьесе Толстого, а также по дневникам Льва Николаевича и его жены Софьи Андреевны. Там можно сопоставить, как и что оба писали об одних и тех же событиях их совместной жизни. Она, например, ненавидела эту его пьесу. Она многие его произведения последних лет, когда у них уже разлад наступил, недолюбливала.

Она же их еще и переписывала?

Да-да, только она и могла разобрать его почерк, именно поэтому знала, что он пишет, и не могла не экстраполировать на себя. Он брал сюжеты из жизни, нередко из собственной, добавлял свои мысли по этому поводу. Наверное, ей это не нравилось. Но люди прожили 48 лет вместе, за это время могло быть многое. Спектакль — такой дайджест их семейной жизни. Евгений Миронов обозвал его «пособием для молодоженов». (Смеется.)

Что еще играю? В «Современнике» идет «Собрание сочинений» по Евгению Гришковцу, где Марина Неелова играет мать семейства, которая продает квартиру. Приглашает детей проститься с их некогда общим домом. Один из них прилетает из Америки (это я). Очень гришковцовская история, бытовая, но у Рыжакова туда привнесены дополнительные смыслы.

Еще у меня остались два спектакля в Петербурге, оба в «Приюте комедианта»: «Преступление и наказание» Богомолова и «Человек из Подольска» в постановке Михаила Бычкова по пьесе Дмитрия Данилова, которая актуальна как никогда. Со мной недавно прямо похожий случай произошел.

За что вас «приняли»?

За фотографию таблички на заборе с колючей проволокой. В парке наткнулся на забор с идиотской надписью: перечеркнутое слово Exit. Выходит, что не «вход воспрещен», а под запретом именно выход за периметр. Только я сделал снимок, как из леса выбегает ППСник. Оказалось, это территория Мосводоканала. Никакого запрета на фотосъемку нет, за забор я не перелезал, но был захвачен и допрошен. Меня пробивали по базе — что за враг государства? По степени абсурда это было сродни «Человеку из Подольска».

Со стороны вы производите впечатление человека интеллигентного, немного Шурика из советских комедий. В какой степени вы можете быть неудобным, несогласным, умеете ли хамить, драться?

До драк никогда не доходило, нахамить могу. Ответить на хамство могу. Я все‑таки вырос в 1990‑е во дворе. Я не Шурик, конечно.

Детство в Петербурге чем‑то отличалось?

В Ленинграде. Оно у всех тогда было одинаковым, в перестройку и в начале 1990‑х.

В каком районе вы выросли?

В спальном, Озерки, жил там с шести лет и до института.

Как вас в артисты потянуло?

Вообще не думал об этом. Мне много чего нравилось, даже журналистика, но я ничем не занимался, в кружки при Дворце пионеров не ходил. Думал, что буду каким‑нибудь путешественником, как Жак-­Ив Кусто. Или ветеринаром. Но оказалось, для этого надо учиться лет семь в медицинском, и я эту идею забросил.

Про это Степан Девонин хорошо рассказывает, он как раз учился на ветеринара.

Да, но я понял, что не хочу, когда узнал, чего это требует. Доктором Айболитом хорошо быть, но не в реальности. Я лучше его сыграю. Никаких особых предпосылок к актерству и не было на самом деле, комический успех у публики на школьной сцене — вот и все.

Субкультуры вас коснулись?

Нет, я презирал всех их: киноманов, рэперов, рейверов, алисоманов — совершенно несправедливо, надо сказать.

А что вы слушали?

Ничего не слушал. Меня обзывали «пустотник». Слушать было не на чем, детство было нищим. Магнитофон — да, был, но к нему же надо было кассеты покупать. Денег на это не было. Переписывал, на карандашике крутил, но нельзя сказать, что меня музыка сильно цепляла. Были кассеты какой‑то попсы — сборники Best of the Best. Еще Spice Girls нравились, потому что они полуголенькие. Вряд ли я оценивал их пение. Мои подростковые увлечения музыкой были несуразные. Я пытался слушать то, что любили родители. Queen, Led Zeppelin, The Beatles, группу «Секрет». Самый большой эффект производило исполнение живой классической музыки. Некоторая хороша и в записи, но эти вибрации, которые производит живой оркестр, не могут до тебя не доходить. Поэтому в каких‑то ранних интервью я говорил, что являюсь поклонником классической музыки, что на деле не совсем так.

Что вам тогда в юности заменяло музыку? Другие увлечения были?

Я ходил на станцию юннатов в кружок цитрусоводства — только потому, что в зоологическом кружке все места были заняты. Там была оранжерея, цитрусы надо было прививать.

Выращивали апельсины, как герои «Чебурашки»? Теперь понятно, как вы там оказались.

(Смеется.) Как вы глубоко копнули —  да уж, всё из детства. Но я так и не дождался в этом кружке никаких плодов. Привитый мною лимон не заплодоносил.

Текст: Андрей Захарьев

Фото: Валентин Блох

Стиль: Олег Ульянов

Ассистент стилиста: Артемий Потапов

Визаж и волосы: Маргарита Паничева

Свет: Skypoint

Благодарим отель Big Marine и лично управляющего Максата Ад-Обейди, а также проект «Зеленогорск» за помощь в проведении съемки.

«Собака.ru»

благодарит за поддержку партнеров премии 

«ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» — 2023:

Ювелирную компанию ALROSA Diamonds

Премиального петербургского девелопера Группу RBI

Компанию LADOGA

Официального дилера премиальных автомобилей EXEED Центр РОЛЬФ Витебский