В кинопрокат России с 21 апреля выходит комедия «Оторви и выбрось» — новый фильм автора антипатриархального «Папа, сдохни» Кирилла Соколова. «Собака.ru» поговорила с режиссером, как на этот раз он через юмор и гэги препарирует травмы и закрывает гештальты, а также при чем тут Дэвид Линч и неузнаваемые Анна Михалкова и Александр Яценко.
«Когда люди не могут найти общий язык, в ход идет насилие»
Работа над сценарием «Папа, сдохни» началась благодаря историям движения #MeToo. А что стало отправной точкой для «Оторви и выбрось»?
События из детства моей жены Вики Коротковой (Виктория играет Олю — одну из главных героинь фильма — Прим.ред.). Родители оставили ее пожить с бабушкой, а когда захотели забрать, та ее не отдавала, посчитав, что будет лучше воспитателем, чем они. В итоге им пришлось провернуть целую спецоперацию. Они пришли к ней в гости, отец отвлекал бабушку на кухне, а мама тихонечко собрала вещи Вики. Ее практически выкрали у собственной бабушки и дальше пытались какое-то время не сталкиваться, чтобы избежать конфликтов. Эта реальная история меня настолько поразила, что мы начали с Викой это обсуждать и анализировать. Так и родился фильм — как попытка понять, как так может быть с близкими людьми. Каждый из героев хочет, как лучше, но они не слышат друг друга, не воспринимают и не в состоянии договориться. В фильме показаны последствия, к которым это приводит: когда люди не могут найти общий язык, в ход идет насилие. Кажется, это и такой очевидный рефрен к современности.
А почему снова, как и в «Папа, сдохни», темой для высказывания стала дисфункциональная семья?
Во-первых, как уже рассказал, эта история началась с реальной семейной. Во-вторых, про семью удобно писать. Чак Лорри (сценарист и продюсер, создатель ситкомов «Грейс в огне», «Два с половиной человека» и «Теория большого взрыва» — Прим. ред.) говорил, что если хочешь что-то понятное, делай про семью. У каждого из нас она была или есть. У каждого с ней связаны детские травмы, не закрытые гештальты и токсичные родственники. Это знакомо всем и универсальный материал для любого зрителя в любой точке мира. А в-третьих, семья — хорошая и наглядная метафора для большего. Я это и в «Папа, сдохни» использовал. Если мы хотим отрефлексировать жизнь социума, государства и людей внутри него, можно масштабировать их до размеров одной семьи.
«Оторви и выбрось» через утрированные литры крови и намеренно не слишком реалистичные увечья — это метафоры насилия вербального — рассказывает о борьбе вышедшей из колонии Оли (Виктория Короткова) за дочь Машу (Софья Кругова), которую ей не хочет отдавать бабушка ребенка — ее родная мама Вера Павловна (Анна Михалкова). Та бросается в погоню и даже нанимает помощника — полицейского и бывшего сожителя Оли (Александр Яценко). Самыми зрелыми в этом мире сходящих с ума взрослых оказываются дети.
Намеренно ли в «Оторви и выбрось» сделан упор на три поколения сильных женских персонажей — Веры Павловны, Оли и Маши? При это мужчины в фильме, в основном, слабые или молчащие.
Возможно. (Смеется.) Это и правда иронично получилось, но намеренно или нет, не знаю. Просто так выписалось. Мне показалось любопытным, что между собой разбираются три сильные героини, а мужчины оказываются нелепее, слабее и смешнее и не в состоянии остановить их природную энергию. Это точно не было целенаправленно: «Ммм…хочу сделать фильм про женщин!» В сценариях, которые пишу, бывает и другая ситуация. Например, «Один в океане» — это история про мужика, который болтается в открытом океане (проект основан на реальной истории Станислава Курилова, его играет Данила Козловский — Прим.ред.).
«Фильм рождался в чудовищных муках»
Столкнулись ли вы на «Оторви и выбрось» с так называемым «синдромом второго фильма»?
Мне кажется, он бывает, когда первый фильм снискал какой-то успех, тогда со вторым ты в ловушке: хочется и его повторить, и сделать что-то другое. Возникают лишние мысли, которые могут тебя тормозить. У меня же была сложнее история. «Папа, сдохни» в России тотально провалился в прокате. Я успел черпнуть отчаяния и фрустрации и думал, что на этом моя карьера закончена. Потом фильм достаточно успешную судьбу приобрел на Западе. Его показывали на фестивалях, продали в огромное количество стран, на него даже готовились ремейки. Но это все случилось гораздо позже, к тому моменту сценарий «Оторви и выбрось» уже был написан.
При этом сам фильм рождался в чудовищных муках. Мы не сразу нашли на него финансирование, и был первый перенос съемок. Потом случилась пандемия. Летом 2020-го мы уложились ровно между двумя локдаунами, но группа из-за коронавирусных ограничений стала маленькой. Было тяжело, потому что это фильм-погоня, где каждая смена — новая локация. Что-то не доезжало или терялось, люди уставали. Работа шла на износ. Я рад, что фильм наконец-то выходит в кинотеатры и можно уже официально…
…«Оторвать и выбросить»?
Скорее, сделать следующий шаг. (Смеется).
Как, несмотря на эти сложности, удалось пригласить актеров Анну Михалкову и Александра Яценко — при этом на нетипичные для них роли?
Аня — очень веселый, смелый и азартный человек. Я к ней пришел с предложением сыграть надзирательницу в колонии (эту роль в итоге исполнила Ольга Лапшина — Прим. ред.). Но она почитала сценарий и сказала, что ей была бы интереснее бабушка. Я говорю: «Подождите, вы же другая — молодая, красивая, с прической». Она отвечает: «Нет-нет, давай попробуем». В тот момент уже был Яценко, которому понравился «Папа, сдохни». Мы провели парную пробу, и стало понятно, что это невероятно смешной и волшебный тандем. Благодаря им все не превратилось в «Похороните меня за плинтусом», а осталось жанровым кино. Здесь же важна определенная степень условности и ощущение комедии и легкости, когда страшные вещи актер в состоянии сделать смешно. Отдельная история — это Ольга Лапшина. Она бесконечно комедийная актриса. Удивлен, что ее так мало снимают в кино и лишь как звезду социального арт-хауса (Ольга сыграла в фильмах «Жить» Сигарева, «Елене», «Изгнании» и «Левиафане» Звягинцева и многих других — Прим.ред.). Так что единственное, с чем в фильме было просто от начала и до конца, — это в работе с актерами.
И с юной Софьей Круговой?
Да, с Соней нам дико повезло, она просто энергетическая батарейка! Соня работала в детском цирке и до «Оторви и выбрось» толком не снималась. Но при этом оказалась большим профессионалом. Я думал, что работа с ребенком будет слабым местом, но проблем не было никаких. В этом помогла и Вика Короткова, которая выступила, по сути, как коуч. Перед съемками они с Соней две недели репетировали. К первой смене у них уже была налаженная экранная химия — чувствовалось, что у этих людей есть совместная история.
«Наш зритель не очень любит смеяться над собой»
Работает ли в нашей стране вообще такой жанр, как черная комедия?
«Оторви и выбрось», мне кажется, не черная комедия, она посветлее — просто комедия и приключения. Вообще же с черной комедией — да, есть проблемы. Чтобы ее воспринимать, нужно быть готовым к самоиронии. Наш зритель, как показывает опыт и практика, не очень любит над собой смеяться. Эта вот повышенная обидчивость — какая-то коллективная травма. Поэтому я сделал работу над ошибками и «Оторви и выбрось», в отличие от «Папа, сдохни», гораздо более русский фильм. В мире он, наверное, менее понятен.
Планируется ли тогда диструбуция «Оторви и выбрось»?
Сложный вопрос. Нас сняли с фестивалей в Глазго и в Альбукерке. При этом на SXSW, очень большом киносмотре, показали. Думаю, там нет понимания, как все будет выглядеть и развиваться. Очевидно одно: такого успеха, как у «Папа, сдохни», не будет. И лояльности со стороны аудитории тоже. Но это обстоятельства, которые ни от нас, ни от качества фильма не зависят.
Расстроитесь, если зритель вдруг не увидит второй смысл за легкой жанровой формой?
Верю, что, кому надо, тот считает. А если нет — тоже ладно, значит получат удовольствие от первого слоя в виде гэгов и юмора. Я не люблю, когда кино становится избыточно дидактичным. Зритель сам определяет для себя, как и на каком уровне он его воспринимает. Если просто наслаждается им, как в детстве, радуясь фабуле, погоне и трюкам, — и прекрасно. Если после просмотра кто-то задумается, тоже хорошо. А если увидит отсылки и параллели, еще лучше. Это разные слои, которые работают на разное удовольствие, но кино, в первую очередь, должно будоражить эмоции, потом уже мозг.
Давайте все же поможем зрителям. Какие были референсы и отсылки на этот раз?
Очень много мелких отсылок, которые вместе формируют что-то новое, но они более аккуратные, чем в «Папа, сдохни», потому что кино здесь линейное и хотелось, чтобы киноязык и повествование тоже было более цельным. Кто-то уже сравнивал это с «Тельмой и Луизой». Правильное же направление — это сказки. Я держал в голове «Дикие сердцем» Дэвида Линча. История и фабульно похожа, и там есть сказочный троп с феей в конце. Но это такое — внутреннее сравнение. Точечно же много разного: немного спагетти-вестерна и самурайских историй, а также элементы фильмов-погонь вроде «Дуэли» Спилберга. А, например, повязка на глазу Яценко — это от Змея Плискина (персонаж «Побега из Нью-Йорка» и «Побега из Лос-Анджелеса», которого играет Курт Рассел — Прим.ред.), его костюм — отсылка к «Плохому лейтенанту».
Про сказочные мотивы — лес в «Оторви и выбрось» тоже совсем не похож на реальный.
Да, природа вообще очень важна в фильме. Она полноценный герой «Оторви и выбрось». Мы с командой очень много потратили времени, чтобы найти правильные локации. Лес и окружение персонажей трансформируется вместе с внутренним путешествием героев к свободе. Они начинают с тюрьмы и та природа, которую мы наблюдаем, это очень плотный и герметичный лес, стоящий стеной и нависающий сверху. Постепенно все больше появляется воздуха и неба. Лес потихоньку редеет и переходит от густой чащи к сосновым прозрачным деревьям, пока мы не выходим вообще в открытое поле.
Важно, чтобы это кино не воспринималось бытовым, а оставалось условным. Поэтому визуальные и цветовые решения, движения камеры — все направлено на то, чтобы чуть-чуть облегчать и приподнимать кинореальность над жизнью.
«Это только у нас в России Тарантино — народный режиссер»
Вас называют все время «русским Тарантино». Даже вот в релизах к «Оторви и выбрось». Как вы к этому относитесь?
Нормально, привык, что уж. (Смеется.) Я всегда шучу, что могли и хуже называть, что в общем-то правда. Очевидно же, откуда это берется. Тарантино и правда серьезно на меня повлиял. Я с детства смотрел его фильмы, и мне казалось, что это нормальное кино. Когда тебе лет шесть-семь, ты поглощаешь «Криминальное чтиво» и не задумываешься, что это кино какое-то необычное. Кажется, оно таким и должно быть. Потом уже начинаешь анализировать и понимать, какая же это крутая работа с драматургией. Это у нас в России Тарантино — народный режиссер, а, по сути, он постмодернист с огромным количеством референсов.
Да, мы ведь и правда, когда в 1990-е к нам хлынули фильмы авторов вроде Джармуша и Тарантино, считали его не арт-кино, а нормальностью.
Я помню еще времена, когда чувак прямо на тротуаре на улице раскладывал кассеты. И он был для тебя единственным источником информации. На кассетах даже не было обложек, только надписи сбоку. И он тебе советовал: «Бери, это клево». Дальше у тебя не существовало никакой системы рейтингов или отзывов критиков. Только голое произведение, которое ты воспринимаешь, и оно либо нравится, либо нет. Таким образом, я поглощал все подряд. Это был и арт вроде того же Джима Джармуша, и фильмы со Стивеном Сигалом, Жан-Клодом Ван Даммом и Чаком Норрисом, и китайские боевики Джона Ву, и трэш-хорроры, и прочие «бэшки» (B-movies, то есть ленты категории «B» — Прим.ред.). Это был период чистого восприятия, который сформировал вкус. И теперь, видимо, в моих фильмах, заметно, на чем я воспитывался. (Смеется.)
Комментарии (0)