Актриса-дебютантка Анастасия Красовская — о победе на фестивале в Локарно, телесности, сообщениях от Гаспара Ноэ и моделинге в Китае

Приятно, что в русском кино не только плодоносят фамильные деревья, но и работает социальный лифт: космическая харизма и великая красота — Настя не играет, а проживает и прожигает каждый кадр, превращая свое присутствие на экране в видеоарт уровня Билла Виолы. Можно бесконечно смотреть на огонь, воду и актрису Красовскую — и хотелось бы почаще!

Студентка факультета социологии Лера (мама — лунатик, отец — алкоголик, друг — художник и могильщик Юра Борисов) по ночам оборачивается стриптизершей Гердой — и святой из хтонической российской провинции. Режиссер «Герды», сценаристка и актриса Наташа Кудряшова встретилась с Настей Красовской на «Кинотавре» — а как и не расставались: обсудили моделинг в Китае, сообщения в директ от Ноэ, интровертов, телесность и как сняли самую анти­эротичную сцену в русском кино.

А вы могли бы назвать себя подругами? Или это сугубо деловые отношения?

Наталья: Я вчера на вечеринке «Кинотавра» была в ее лифчике и в ее боди. Это отлично иллюстрирует отсутствие какой-либо дистанции между нами. Хотя на съемках «Герды» мы работали все же с дистанцией. Я — интроверт, Настя тоже. Так что сближались постепенно.

Анастасия: Наша дружба — эффект того, что происходило на съемках. Мне кажется, мы с тобой сблизились, когда ты меня бить начала.

Наталья: (Смеется.) Она шутит. Мы точно стали общаться менее формально после того, как я родила ребенка (Наталья родила сына во время съемок «Герды». — Прим. ред.). Ко мне приезжали ребята из съемочной группы, и Настя, конечно же, тоже.

Анастасия: Ты позвонила и сказала, что родился Тим. Я обрадовалась — какая новость хорошая! Да, тогда я и поняла — ты мне небезразлична.

Наталья: У меня все случилось раньше: я бы не смогла снимать актрису, в которую не была бы влюблена как режиссер. И эта влюбленность произошла, как только я увидела твое, Настя, фото. Я поняла, человек на снимке — по глазам, внешности, достоинствам и недостаткам — мой человек. И на площадке была магия: вроде мы незнакомы, а чувствуется связь.

Анастасия: Любишь меня?

Наталья: Люблю тебя очень.

Анастасия: А я тебя.

Наталья: Мы долго не виделись, почти полгода — с тех пор, как сняли «Герду» и до момента, когда приступили к монтажу. Я все время пандемии жила в Подмосковье, а Настя была у себя в Минске, работала в Китае. Но мы переписывались.

Анастасия: Да, я ведь работала подиумной моделью с 18 лет. Снималась для журналов. Ездила в Европу. Была в нью фейсах Dolce & Gabbana. Но больше всего времени провела в Азии. С европейскими проектами забавно: даже в Милане я чаще ходила для азиатских брендов. А в Шанхае мне понравилось принимающее агентство, и я долго жила там.

Помню, приехала из Китая и в первый же день выложила «сторис», что я в Москве. И тут мне звонит Наташа: «А почему ты мне не сказала, что приехала?» Говорю: «Я не успела». И все, мы сразу встретились. Она говорит: «Ты не хочешь фильм-то посмотреть — увидеть, каким он получается?» Понимаете, мы как будто и не прекращали общаться, у нас разговоры непринужденно начинаются, без «привет, как дела?»

Наталья: При том, что нам, интровертам, необязательно разговаривать без умолку. Мы можем идти вместе и молчать. То есть мы не то что «подружки в сопли», но Настя — мой ­человек абсолютно, а я — ее. Мы не только работу обсуждаем, мы можем пойти в кино или бар.

Анастасия: Я в Москве живу уже год, и за это время у меня не так много друзей появилось. Но Наташа, пожалуй, ближайший. Я ей как-то звоню: «Ты где?» А она на съемках в Красногорске.

Наталья: И она ко мне приехала туда. Лежит в вагончике, отдыхает. Мы друг друга чувствуем хорошо. Я сразу поняла, Настя — человек ответственный и трудолюбивый. То, что она делала на съемках, не каждая профессиональная актриса смогла бы.

Какие страхи были у вас в отношении друг друга перед совместной работой?

Наталья: Основные страхи были связаны с тем, что Настя не гибкая и не танцует. Еще страшнее становилось от мысли, что мы не сможем научить ее танцевать и придется брать дублера. Стрип-дэнс — сложная история. Тяжелая физически. У нас в фильме есть танец, который исполняет героиня, и Насте это далось непросто. Она падала, ее тошнило, у нее не хватало «дыхалки», навыков, чтобы это все сделать.

Меня мало кто из съемочной группы поддерживал, у всех были большие сомнения насчет Насти. Рационально я тоже сомневалась, но интуитивно была уверена, что именно Настя мне нужна для фильма, и что она со всем справится.

Мне говорили: «Посмотри еще кандидаток!» Я смотрела других девочек, но ничего не могла с собой сделать. Я поняла, что играть будет Настя даже не с проб, а с первого снимка. Уже потом смотрела Настины самопробы и поняла, что у тебя, Насть, есть органика, что ты не просто модель. Это было приятной неожиданностью. Как и твоя колоссальная самоотдача. Настя — боец, она может много работать, слушать, понимать и даже не понимать, но все равно работать. Будучи не актрисой. Хотя понятно, что сейчас Настя — актриса. Должна сказать, Настя, — я бы столько всего не выдержала.

Анастасия: В смысле не выдержала бы?

Наталья: Ну, как актриса, я бы не смогла.

Анастасия: Ну перестань, ты руководила всем процессом — так что выдержала намного больше. У меня было много страха с того момента, как мне прислали две сцены для самопроб. Одна была про то, как моя героиня просит денег у подруги. А вторая…

Наталья: …про трусы и какашки. Настю смущало слово «какашки». (Смеются.) Суть сцены в том, что мать нашла у героини в сумочке много трусов. Спросила — зачем ей столько? А Лера ответила, что на каждый зачет надевает новые, чтобы «халява прилетела». «Разве не слышала о таком, мам? Ну скажи еще, что вы в институте на крыше не какали».

Анастасия: Да-да, «а потом какашки ­замерзают и падают сверху на студентов».

Наталья: Обе эти сцены не вошли в финальный монтаж. Они хорошо смотрелись в сценарии, но в кино уводили в сторону, «отсасывали» драматизм.

Анастасия: Еще мне было страшно, когда нужно было первый раз поговорить с Наташей по zoom. Я думала, мы будем разбирать эти две сцены, а Наташа начала задавать разные вопросы — что я знаю про стриптиз? Каких режиссеров люблю? Перечисляла фильмы, называла имена. Я пыталась сделать умные глаза, но понимала, что ничего не понимаю. Зато видела, что ты, Наташ, это чувствуешь.

Наталья: Это был разговор чужих людей, которые пытались друг друга прощупать. Когда Настя приехала в Москву, на «Мосфильм», мы провели там 3,5 часа вместе — и полегчало. Мне стало примерно понятно, как с Настей работать, а Настя примерно поняла, что я с нее не слезу.

Анастасия: Следующие страхи появились, когдва я узнала, что мне надо будет научиться танцевать на пилоне, крутиться вниз головой, а потом будут сцены под водой. Но это был крутой экспириенс для меня. Где бы я еще это все попробовала?

Наталья: А тебе это нужно было?

Анастасия: Ну как сказать? У меня и мысли не было о том, чтобы становиться актрисой. Все само случилось. Мама прислала мне объявление о кастинге, я сбросила фотографии, меня пригласили на пробы. Конечно, было страшно, что я опозорюсь и облажаюсь.

Кстати, стриптиз может мне еще понадобиться — если не будут предлагать съемки, стану стриптизершей. Почему бы и нет? Мне, кстати, пару раз на интервью говорили что-то оскорбительное про эту профессию. Хотя я-то ничего плохого в ней не вижу — напротив, дико красиво и безумно сложно.

Наталья: Мы снимали в Туле в настоящем клубе и обалдели, как у нас все в фильме мягко по сравнению с тем, что происходит в таких местах на самом деле. Мы были в гримерке, видели этих девчонок: смесь отчаяния и душераздирающей надежды на то, что все будет по-другому.

Анастасия: А помнишь этот диван?

Наталья: Диван — да. У нас «плейбек» стоял в комнате для приватов, я пришла, мне кричат: подождите, Наташа, не садитесь — тут все залито спермой.

Жесткие места! И при этом девочки в красивых костюмах готовят свои выступления. Кстати, они нас ненавидели немножко. Посмотрели на Настю, говорят: ну какая из нее стриптизерша?

Анастасия: Выдумываешь? Чего-то я не слышала такого.

Наталья: Нет, было-было, хейтили нас. Говорили, что ты вообще, ничего не умеешь.

Анастасия: «Ни груди, ни попы» — говорили?

Наталья: Да: «даже сисек нет, что там снимать?» Жесткие девахи в Туле.

Анастасия: Я почти не общалась с теми, кто работал в этом клубе. Но много говорила с профессиональными стриптизершами, которые работали у нас в кадре. Выяснила много нового. Наташ, знаешь, что в стриптизе нельзя использовать блестки?

Наталья: Остаются на одежде клиентов?

Анастасия: Да! Жена увидит и больше не пустит на шоу.

Как воспринимаете успех в Локарно? У Наташи был приз Венецианского кинофестиваля за главную женскую роль в фильме «Человек, который удивил всех» Меркуловой и Чупова. А у вас, Настя, впервые — и сразу за дебют.

Анастасия: Безусловно, мне это все непривычно. Поймала себя на мысли, что уже трижды видела картину на большом экране на фестивалях — в Локарно и «Кинотавре», но каждый раз ничего не могу с собой поделать — волнуюсь. Но в остальном стараюсь воспринимать все проще. Меня уже пару раз спрашивали, как я отношусь к тому, что мое имя теперь так легко гуглится. Не знала, что на такое ответить, но включила телефон, загуглила — прикольно! Критику тоже воспринимаю легко. У меня тут были пробы, я сыграла сцену, а режиссер говорит: «Ты так играешь, что я чуть не уснула». Я не обиделась, наоборот, очень рада — пришлю потом режиссеру билет: пусть у нее будет здоровый сон, хоть в кинотеатре выспится.

Наталья: Не стоит забывать, что Настя — действующая и востребованная модель. Сколько ты в этом бизнесе? Лет десять?

Анастасия: Ну какие десять, ты меня сейчас своей ровесницей делаешь? (Смеются.)

Наталья: Хорошо, меньше, но Настя — опытный профессионал, вспышки фотокамер для нее не проблема. И у нее правильное отношение ко всему этому. Да, она будет чувствовать огромное внимание к себе, но она слишком глубокий человек, чтобы это ее испортило.

Анастасия: Сбросьте мне потом эту фразу с диктофона? Я ее переслушивать буду.

Наталья: Я помню, как сняла свой дебютный фильм «Пионеры-герои» — ко мне тоже было повышенное внимание, стали приглашать в жюри фестивалей, считать значимой фигурой. Я воспринимала это радостно, но без ажиотажа. Есть в жизни более важные вещи: любовь, здоровье родителей, дети, сложности в отношениях. По сравнению с этим успех носит совсем другой градус значимости.

Анастасия: Когда мне вручили приз в Локарно, я в первую очередь подумала, что теперь у меня есть еще больше возможностей встретить талантливых, необычных людей. Вообще, как еще реагировать на успех, я толком не знаю. Когда ко мне подходят люди и говорят что-то приятное, у меня на лице улыбка, которая некоторым может показаться высокомерной. Но это совсем не то, что я ощущаю, на деле — мне неловко, приятно, лестно.

Наталья: Мы в этом похожи, у меня так же. Но слушайте, конечно, нас все это потрясает и ­радует. Нас хвалит Гаспар Ноэ, к нам подходят люди после показов и говорят приятные слова. Но это все не заставит нас задрать носы и плевать на других сверху. Мы обе не такие люди, которые могут, допустим, словить звезду. Настя битая моделингом, я — тоже битая жизнью. Так что с моей стороны тебе, Настя, никаких наставлений. Единственное, советую тебе в дальнейшем тщательно выбирать людей, с ­которыми ты будешь работать. Настя — красивая, и внимание к ней могут проявлять не только хорошие и благородные люди.

Анастасия: После появления в моей жизни кино модельная работа отошла на второй план, ее стало намного меньше. Появилось больше желания развиваться в кино.

Наталья: Мы обсуждали с Настей, стоит ли ей пойти поучиться. Но я говорю, что сейчас, когда она уже вошла в кино, жалко тратить пять лет на образование. Как вариант, по­учиться два года — Настя даже приходила ко мне на курс в Московскую школу кино. В общем, мы решили, что лучше сейчас заниматься практикой — так она быстрее поймет, что и как происходит.

Больше всего я переживаю за то, как Настя будет работать с другими режиссерами. Все-таки мы с ней были в такой плотной сцепке весь период работы над «Гердой». Но не все режиссеры так работают с актерами, некоторые не делают ничего вообще, взяли красивую девочку — и достаточно. Настя вот говорит, что ее впечатлил крутой процесс наших съемок.

Анастасия: И ты знаешь, что я на съемках очень от тебя зажигалась: как ты живешь фильмом, сколько сил вкладываешь. Когда видишь людей, нацеленных на результат, сам становишься активнее. Процесс меня очень впечатлил.

Наталья: Но ты же понимаешь, что этого процесса может и не быть. Более того, процесс может быть плохой. Еще я говорю Насте, что не надо ходить на некоторые телеканалы — это ничего не принесет, кроме расстройства. Говорю, что важно, влюбляясь в кино, не становиться его заложницей — иначе тебя «раздергают» везде, будешь в любом не самом качественном кино сниматься и тупо рубить бабло. Наверное, материальные блага — хорошо, но не главная цель. Тем более, Настя, работая моделью в Китае, может за три месяца срубить больше, чем она получит за год в российском кино.

Но пока что Насте везет на проекты.

Анастасия: Людей я и правда хороших встречаю. Наверное, уже можно рассказать про Алису Хазанову, в новой картине которой я снялась. «Белый список» называется.

Еще у меня недавно закончились съемки в сериале Юрия Мороза «Деревенская драма»: события происходят в 1960-е годы и рассказывают о бедах внутри одной маленькой семьи. 7 октября выйдет 3 сезон «Трудных подростков» — я присоединилась к актерскому составу. А еще ожидается премьера фильма Василия Быстрова «Бультерьер». В общем, кушать — есть на что. Но если что, к тебе, Наташ, жить перееду.

Наблюдаете ли вы, как меняется положение женщин в кино?

Наталья: Мы просто попали в эту волну, но не нарочно. Если бы я снимала кино каждый год, то можно было бы говорить о том, как я попадаю в тенденции. Но сценарий «Герды» был написан в 2016 году, далее еще четыре года я, потом и кровью, искала возможность его реализовать. Поэтому, когда говорят, что мой фильм имеет отношение к фемповестке, то это кажется ерундой. Я снимала близкую мне историю и не виновата, что сделала это не пять лет назад, а в 2020-м. Так и с первым моим фильмом «Пионеры-герои»: фильм вышел и попал в тренд ностальгии по Советскому Союзу. Но задумала-то я его в 2010-м.

То, что в кино появляется больше женщин, — круто. Появится больше мужчин — тоже будет круто. Дело не в гендере, а в том, чтобы ты смотрел кино и тебя от него перло. Кто это снимает, мужчина или женщина, — неважно.

Анастасия: С языка сняла. Я все жду момента, когда уже перестанут делить на мужское и женское и наконец-то будут смотреть глубже.

Наталья: Сейчас время от времени задают вопрос: «Как вас называть, режиссер или режиссерка?» В стране, где женщина несколько раз обращалась в полицию, а на нее обратили внимание только после того, как муж отвез в лес и отрезал ей руки? Вы всерьез хотите думать о том, какое слово лучше — режиссер или режиссерка? Какая, на хер, разница? Нужно бороться с системой, с насилием, с тем, что вообще происходит с женщинами в этой стране. А феминизм — прекрасное движение, я его поклонница и сторонник, но надо начинать с малого. И тогда мы придем к нормальному обществу, где женщин и детей не будут бить.

Анастасия: Понятие «феминизм» сегодня немного размывается, им прикрываются по разным поводам. Но давайте не забывать о том, что феминизм — это не про то, что нужно ущемлять права мужчин. Это про приравнивание прав.

Сцена, в которой Герда шепчет детскую песню, а вокруг нее стоят мужчины с эрекцией, — как вы вообще ее снимали?

Анастасия: Я не умею петь, у меня нет слуха, и я говорила об этом всем до съемок, но все, видимо, надеялись, что я себя недооцениваю. А потом меня услышали и поняли: это не преувеличение. Перед съемками я слушала песню в оригинале, пыталась потренироваться, чтобы попадать в ноты. Но в день съемок увидела этих актеров, и все пошло не по плану. Я была смущена и у меня получился только неловкий шепот. Я настроилась на мысль, что моей героине Лере нужно поскорее уйти, сбежать оттуда, и тогда смогла сыграть это состояние.

Вы легко говорите о телесности. Насколько вас вообще это стесняет?

Наталья: Объясню, почему я легко говорю о телесности. Я много и часто сталкивалась с актрисами, которые не снимаются обнаженными. Для меня это нонсенс, потому что у актера единственный инструмент — тело. Не понимаю, как можно устраивать на сцене стриптиз души и заливать сцену соплями, но при этом стесняться своей телесности? Многие известные актрисы не снимаются топлес.

Я не считаю телесность чем-то из ряда вон выходящим. Возможно, я немного изуродована «совком», поэтому у меня есть какие-то траблы и я хотела бы большей свободы тела на экране. Ну и я не понимаю, как можно рассказать историю, например, этой девочки Леры/Герды, не показывая красоту, в том числе и телесную, которая ей дана. Меня уже спрашивают про объективацию женщин, хотя я даже не очень понимаю, что это такое. Зато знаю, что в нашей стране, к сожалению, нет культуры взаимодействия с телесностью. Ни с красивой телесностью, ни с болезненной.

У меня, например, была история: мы с мужем были в Испании, сидели на завтраке в отеле. Перед нами оказалась женщина, которая кормила десятилетнего ребенка с ДЦП. Процесс кормления был настолько натуралистически неприятным, что я не смогла есть. А люди вокруг пытались ребенка подбодрить. И при этом продолжали завтракать. Тут я и поняла, что это со мной что-то не так, из-за того, что я живу в стране, где мы не понимаем и не принимаем все это, мы будто оторваны. Считаем, что это все не про нас. Нужен шаг к тому, чтобы мы научились это воспринимать и нормально относиться к своему и чужому телу.

Анастасия: И вы сразу оба посмотрели на меня. Мне-то кажется — это личное дело каждого. Не хочется показывать свое тело, не нравится тебе это — пожалуйста. Я хочу об этом говорить, хочу показать — буду. Топить за конкретную позицию как-то странно.

Текст: Андрей Захарьев

Фото: Полина Набока

Худрук: Яна Милорадовская

Директор моды: Ксения Гощицкая

Стиль: Эльмира Тулебаева

Визаж: Ольга Арманд

Волосы: Виола Пяк

Ассистенты стилиста: Елизавета Жихарева, Анастасия Пилова