Классик ленинградского искусства Геннадий Устюгов (есть в Эрмитаже и Русском музее) в свои 85 лет показал выставку в галерее Invalid House

Часть 1

Так, ну что, Геннадич, товарищ мой дорогой, давай начнем знаешь с чего? Первое, что… Геннадич, ты меня слышишь?

Что?..

Что я хочу сказать…

Говори!

Я поздравляю тебя с твоим юбилеем. 85 лет!

Спасибо.

18 марта. Правильно?

18 марта 1937 года.

Где ты родился?

Я родился в Киргизии! Киргизская ССР, Фрунзенская область, город Токмак, улица Луговая, дом 96. Мать работала портной. Отец — учителем русского языка, киргизов русскому учил. А потом отца забрали в армию, был артиллеристом он.

Когда вы в Ленинград перебрались?

Батька нас вывез после войны. 1946 год. Приехали в Петербург. Жили на Лиговке, потом на набережной реки Мойки, Институт академии (Бонч-Бруевича). Нас не прописали в Петербурге, предложили ехать на Карельский перешеек. Батька стал плотником. Мать работала с курами, кормила их, лечила, работала одна нечистую работу.

Когда же ты начал рисовать?

В школе, в Царской деревне. С 7-го класса пошел экзамен сдавать в СХШ.

Ты закончил СХШ?

Нет, отучился три года, и меня исключили по неуспеваемости по общеобразовательным предметам. Плохо знал историю, литературу, математику, физику, химию. Ничего не понимал, чему учили.

И куда пошел?

Работать, на завод «Большевик». Плакаты писал, стенгазеты делал, объявления вешал, карикатуры рисовал на рабочих, кто прогуливал, кто пьянствовал.

Скажи, а в какой момент, ты считаешь, ты стал художником?

С тобой познакомился.

Ну… это ладно. Ты до знакомства со мной был более чем…

До тебя не рисовал. А так да — натюрморты, в заповеднике, в зоопарке рисовал, пейзажи рисовал, как грустно в деревне.

Часть 2

Геннадич, вот ты когда первый раз в Эрмитаже оказался, какой художник тебя в самое сердце поразил, помнишь?

Рембрандт.

Что скажешь о Рембрандте?

Ему так тяжело было. Он, Рембрандт, похож на меня. Продал картины свои, потом покупал картины. И стал бедным.

Вот окажемся с тобой в Эрмитаже, кого из художников пойдем повидать?

Рафаэль, Лотто, Эль Греко, Леонардо.

А к французам, друзьям твоим?

Давай сходим. Чтобы работы их в памяти оживить. Увидим старые картины французских художников — и дадут они нам здоровья, помолодеем мы.

Ну а импрессионисты — есть у тебя чувство, что кто-то из них твой учитель?

Похоже, я немножко учился у Матисса. А так Дерен мне нравится, Марке, Руссо…

Есть в Петербурге любимые места?

Михайловский сад, Спас на Крови. Рисовал пейзажи я там, у Спаса.

Не помню ни одного пейзажа твоего у Спаса на Крови.

А я уничтожил их почему-то.

Действительно — почему?

А не знаю. Так тяжело было рисовать эти картины. И вот уничтожил.

Что же такое любовь?

«Небо, как полог ночной,
Брошенный высоко над землей.
Я рукой достаю
И тебе отдаю, как самое дорогое».

Часть 3

Геннадий Афанасьевич, скажи, в какой момент ты начал стихи писать?

Это уже был на пенсии я. И на пенсии работал художником на заводе «Большевик» Владимира Ильича Ульянова-Ленина. И вот начал.

Вот у тебя много стихов написано, очень-очень много. Какие-то наизусть помнишь?

Да мало помню, Юра. Такой вспомню:
«В лесу куковала кукушка,
и ей откликалось —“Ку-ку”…
Бедное сердце мое разрывалось,
Ему ничего не откликалось».

А еще?

«Я здесь прохожий, я здесь прохожий
Иду — куда? Иду к себе домой.
И словно Бог — птица
И крылья у меня под плащом, за спиной.
Мой дом — Земля, планета, звезда моя,
А Земля была и Сатурн
Марс — Земля, но цвет неземной».

А у тебя ведь стихов много про Бога. Почитаем?

Книжка есть у меня, вон, посмотри —
синяя, со стихами.
«Вот я — Иконописец,
Бога встречаю на пороге своем,
Но что при том?»
«Мне радостно идти за солнцем по земле,
Но сам Бог не знает, как тяжело мне».
«Не затаю я в сердце ненависть
Против врага своего,
От того, что Бог один у нас у всех на земле».
«Если что-то потерял в молодости
Никогда, никогда не найдешь в старости».
«Мимо заборов часто прохожу,
Знаю, что там,
За заборы не захожу».
«Я не знаю тебя, Христос
Но ты мой брат
Обратно к тебе пойдем —
Будем молиться у твоих врат, брат».
«Солдат вернулся,
Стоит у дверей, как ребенок
И не запнулся, а скорей, скорей в дверь
стучать,
А то войне как бы снова не начаться,
Снова войне не начать».

Ну что, Геннадич, видишь, как хорошо. Три тома стихов у тебя.

Спасибо.

Часть 4

Тяжело очень.

Это правда. Вот ты, Геннадич, художник, тебе 85 лет. Какой совет дашь молодым художникам? Как им действовать?

Знать многое надо, Юра. И новую, здравую жизнь искать везде и во всем надо. Забыванием оживлять самого себя надо и свои картины оживлять надо забыванием. Чтобы все смотрели на твои картины, зажмурясь: «Что ты за человек? Почему так сделал картины, почему? Что такое на картинах?» Заставлять человека плакать и мечтать, учиться думать по картинам, чтобы быть человеком правды.

Геннадич, серьезный вопрос: что такое правда?

Правда разная бывает, Юра.

Ну, например?

Работа должна быть правдой. И отвечать за свою работу — это тоже правда.

Что, по-твоему, красота?

Жить надо по-человечески. Будет тогда красота тебе вечно.

Геннадий Афанасьевич, я вот сам несколько раз был свидетелем того, что ты рассказываешь про художника, про жизнь его — и плакать начинаешь.

Да, было так, что уж.

А почему плачешь?

Художники — как Боги, Юра. Они радость берут от своей работы — и людям отдают радость и здоровье своими работами, понимаешь? Учат жить по-русски, по-древнерусски учат жить. Учат русских, украинцев, греков, мордву, казахов, немцев — учат всех жить по-человечески. Мечтать заставляют человека, как они сами умеют мечтать.

Юрий Молодковец, фотограф Государственного Эрмитажа, коллекционер, галерист:

«С Устюговым меня познакомил Александр Флоренский, думаю, это произошло в середине 1990-х. Мы приехали в гости к Геннадию Афанасьевичу на улицу Бабушкина, где он жил с мамой в трехкомнатной хрущевке. Стены квартиры были плотно увешаны картинами Мастера и репродукциями мировой живописи. Одна из комнат была превращена в мастерскую художника — еще нетронутые холсты, кисти, палитра, мольберт, книги по искусству, пол был тоже как палитра. Одной из первых картин, купленных мной у Устюгова, была "Девушки с кувшинами" (1999). Она написана поверх другой работы, которая называлась "... красные люди пустыни?" — если посмотреть на просвет, то можно увидеть три красные фигуры. Стоя перед эрмитажной "Музыкой" Матисса и рассматривая смещенные красные фигуры под зеленым покровом, я вспоминаю Геннадия Афанасьевича — не зря его называют "русским Матиссом"».

Текст и фото Юрия Молодковца.