В начале августа в одном из заброшенных зданий в Ленинградской области открылась выставка, в списке участников которой — 19 важных стрит-артистов Санкт-Петербурга и Москвы. «Собака.ru» рассказывает как практика «бомбинга в заброшках» вылилась в одну из самых цельных «партизанских» выставок в этом году.
Стрит-арт и русская готика
Неделю назад в инстаграмах художников, кураторов и просто тусовщиков появилась одна и та же локация — заброшенное здание где-то в лесах Ленинградской области. Внутренности «заброшки», навевающие мысли о русской готике, были заполнены работами уличных художников из двух столиц: огромные черные колокола, глаза, смотрящие с потолка, экспрессивная скульптура и постеры с художником Виктором Забугой, которые уже стали привычными в городском ландшафте. Таких «заброшек» — десятки: практически руины, в которых нет даже остатков былого величия, где иногда появляются граффити или тэги. Но осмысленных проектов стрит-артистов в таких местах практически нет — это стихийная история. Тем интереснее оказалась эта «секретная» выставка, над которой работали звезды российского уличного искусства: от москвича Алексей Партола до Стаса Багса и Максима Имы.
Ее сайт-специфичность очень напомнила выставки, которые в прошлом году проходили в сквотируемом особняке на Васильевском острове, где художники могли свободно выбирать одну из десятков комнат, бомбить во дворе и даже делать фэшн-шоу. Этим летом музейная и галерейная деятельность только-только выходит из карантинного анабиоза (это касается и Музея стрит-арта), поэтому выставка в заброшенном здании в лесу, куда случайно можно забрести без всякого билета становится максимально адекватной современности.
Мы поговорили с одним из организаторов выставки, который попросил нас сохранить его анонимность, о том, как ему удалось собрать в забросе 19 художников, в том числе вполне себе галерейных звезд и почему у выставки нет концепции. Мы не раскрываем координаты места по просьбе организаторов.
«Как "Новые художники" в 80-е»
Организатор выставки (анонимно): «Я лет 15 активно рисую на улице, постепенно перемещаясь в заброшенные здания. Мы начали специально искать такие места с друзьями. Часто в подобных локациях красивая фактура стен, свет — с ними интересно работать, интересно даже просто пробираться в заброшки. Как-то нашли такую военную часть, навстречу выходит женщина и говорит нам: «мол, мальчики, аккуратнее, это заброшенная военная часть — она на балансе у Минобороны». А у самой тележка, груженная кирпичами и пеноблоками!
Выставка в заброшке — прекрасная практика: не надо ни с кем договариваться, объясняться, искать место в музее. Все происходит ситуативно: здесь и сейчас. Как-то мы нашли одно место в районе крейсера «Аврора», ползали там и я сказал: «давайте сделаем выставку». Пришло человек двадцать наших знакомых, мы купили вино, развесили по стенам холсты, и я понял, как классно такие штуки делать. Плюс я очень люблю историю с «Новыми художниками», всем этим ленинградским андерграундом 80-х и 90-х: мне очень нравилось, когда они делали в нестандартных помещениях выставки — договариваясь за бутылку водки. Делать проекты в галереях тоже классно, но нет этого ощущения.
У нас были планы сделать несколько подобных проектов, но из-за пандемии они отпали. Весной мы находим краснокирпичное здание, некогда служившее военным нуждам. Перед этим было исследование: по спутникам, гугл-картам, через друзей и знакомых. Приезжаем порисовать и понимаем: атмосфера внутри невероятная — высокие потолки, старинные кирпичи. Тогда было решено: делаем выставку и выпускаем зин. Мы обратились к ребятам из Москвы, которые, например, используют крутые техники: высекание, выжигание. Один из художников щетками соскребал старую сажу с потолка, а затем на очищенном пространстве выжигал изображение рта, глаз. 90% участников — довольно опытные в плане работы с галереями. Например, Леша Партола, который два года назад курировал в «Манеже» выставку «Части стен».
Мы работали по принципу — кто успел, тот и съел: кто первый застолбил понравившееся место в здании, тот там и рисует. Трое суток мы жили в палатках на крыше здания и целыми днями работали. Надо сказать, что связь в этом месте не ловит, в том числе и мобильный интернет. У меня есть большой опыт технической организации проектов и инженерное образование: я осмотрел все лестницы и пролеты, проверил их безопасность. В здании есть подземные тоннели, но не все из них удалось изучить — не хватило света. Зато мы обнаружили фрагменты отопительной системы и заложенный камин. Мы поняли, что там очень крутая тяга — и развели в камине огонь: получилась отдельная зона с креслом и ковром — я привез свой старый с рисунками. Единственный смущающий момент — из-за сильной тяги, звук от камина походил на звуки крематория. Я был на металлургическом предприятии, где варят черный метал, звуки были очень похожи — страшные такие.
Черный — самый черный цвет
Почти все художники в заявке на материалы писали: черная краска, черная краска. На выставке очень много черного цвета, не знаю, почему так вышло. Не было никаких правил, никаких тем, заданных историй, ограничений по техникам или медиумам. Только одна просьба: не рисовать граффити-куски с именами. Только московский художник Оззик написал свое имя, но работа не выглядит как классическое граффити. В какой-то момент мы нашли огромный военный ящик, из которого я сделал гроб. Мы его поднимали из подвального помещения два часа по веревке вдесятером. Гроб собой представляет военный ящик и — если я не ошибаюсь — из Афганистана «Груз 200» в таких ящиках везли. Само здание связано с военно-морским флотом, мне не хотелось трогать эту тематику, но я вспомнил песню «Капитан Немо» панк-группы «Химера»: ее текст такой о очень сильных людях моря, которые все в своей жизни видели, знают. «Я ушел в большую воду, Видел золотую рыбу, Я раскрасил свою память, Острой каменною глыбой».
Весь процесс происходил достаточно стихийно: не все успели, потому что, естественно, параллельно работе выпивали и веселились. В «заброшке» было очень пыльно, мы немного прибрались, разгребли все по углам. Когда я потом смотрел на свои кроссовки, думал: черт, зря новые обул. Когда уехал, у меня был черные носки и черные кроссовки. Я совсем не ожидал, что приедет так много людей. Ведь там почти нет связи: я попросил мою девушку помочь с текстами для телеграмм-канала, посвященного проекту. Когда я заходил в интернет, то сразу выкидывал информацию в канал. О месте и времени открытия мы сообщили в последний момент, какой-то тактики продвижения не было. Поэтому удивился количеству людей, которые добрались — это очень странно. Понятно, что участники — крутые парни, художники, которые уже становятся серьезными единицами современности.
Почему так много художников согласилось приехать из Москвы и три дня рисовать в этой заброшке? Идея взять краску и пойти рисовать на стене без всякого проекта, для себя — она нормальна и естественная для них. Да, есть художники, которые не готовы просто так сорваться и поехать в Петербург рисовать — они своими проектами занимаются. Это так называемая «уличная волна», они не выходят просто так порисовать. Я звал своих друзей, например, Стаса Багса. Сказал ему: ты поедешь? А он никогда раньше в палатке не ночевал и согласился только ради палатки. Я хотел встретиться с Темой Стефановым, художником из Москвы, который как раз приехал оформлять пространство К-30, пригласил его поехать со мной в заброшку. Он сначала согласился просто приехать и потусоваться немного, палатку не взял, а в итоге прожил с нами три дня и помогал таскать разные штуки, короче, волонтерил.
Все работы и объекты там так и остались. Конечно, я не буду следить за тем, чтобы никто не «бомбил» свое поверх, не буду говорить, мол, ребята не надо ничего рисовать. Я пришел, сделал что захотел, теперь другие могут рисовать там, что хотят. Возможно, кто-то сделает однодневный рейв: за забросом приглядывает живущий поблизости отшельник, дядя Коля, можно с ним договориться. Главное — музыку не делать, как стадионе».
Комментарии (0)