Кто дарил Малевича и Уорхола Русскому музею? Что и как смотреть на выставке «Дары» к 125-летию музея

Дарители как новый черный 

Круглая дата для любого крупного музея — бенефис, возможность сфокусировать на себе внимание власти и СМИ, а также подкорректировать собственный имидж в глазах общественности. Так, например, Эрмитаж в юбилейный год запустил к себе биеннале Манифеста 10 — дав понять, что за современным искусством надо идти в Главный штаб. Русскому музею не повезло: аккурат к праздничной декаде начался карантин. Вместо выставок и светских мероприятий — наскоро придуманные и снятые онлайн-экскурсии. Главный проект года «Дары. Избранное» о дарителях как драйвере развития музейной коллекции открывают на пару месяцев позже и с ковидными ограничениями: необходимо записываться на определенный сеанс через интернет, причем на каждую из 4 частей выставки в 4 дворцах — билет отдельный. 

Сама идея построить монументальную четырехчастную экспозицию с 1500 работами, вокруг собирателей и/или дарителей — абсолютно в духе времени, например 2019 год в Эрмитаже был официально назван годом коллекционера. «Братья Морозовы» в Главном штабе и «Щукин. Биография коллекции» в Пушкинском музее, «Личный выбор» в Музее Гараж и совсем недавние скандальные «Дары Марата» с подарками от Марата Гельмана в Третьяковской галерее — это уже тенденция. На прошлогодних  «Трех коллекциях» в том же Русском показывали прекрасных Бориса Григорьева, Наталью Гончарову и Малевича и многих других из частных собраний — зрителям не верилось, что эти вещи висят на стене в чьей-то квартире.

«Подсвечивать» имена ныне живущих коллекционеров и чтить память ушедших — дальновидно, ведь в современной России достаточно людей, которым есть что оставить музеям. Во вступительной статье каталога рядом с Александром III и сыном его Николаем II, княгиней Тенишевой, советскими коллекционерами Борисом Окуневым и братьями Ржевскими упоминается меценат и генеральный директор «Сибура» Михаил Карисалов. 564 имени жертвователей прекрасного идут сплошной стеной текста на баннерах, размещенных на выставке. Они сливаются друг с другом, как на братской могиле — и в этом главная проблема проекта: о судьбах даже самых значимых дарителей и самом процессе передачи работ нам предлагается узнать самостоятельно. Русский музей как всегда показывает свои вещи в формате «картины рядочком+экспликация», а сторителлинг и концептуальные построения оставляет на откуп зрителю. Поэтому выставка, к сожалению, не станет таким событием, как, например,  «Ненавсегда» в Третьяковской галере. Попробуем разобраться самостоятельно о чем этот проект и как его смотреть, потому что смотреть его необходимо.

Масштаб без нарратива

Итак, выставка «Художники и коллекционеры – Русскому музею. Дары. 1898 – 2019. Избранное» занимает 4 дворца, между которыми работы распределены по хронологически-типологическому признаку. Странный ход, когда в центре повествования вроде как должны стоять люди. В Строгановском дворце собрали декоративно-прикладное искусство, гравюры, нумизматику, народное искусство: например, азбуку на фарфоровых тарелках Гриши Брускина и графика мирискусников. В Михайловском замке — древнерусское искусство, живопись и графика XVIII – первой половины XIX веков. Громких шедевров там не будет, поэтому идти стоит если вы действительно цените русскую икону, хороший рисунок и акварели — они там совершенно волшебные, а также семейные портреты в интерьере позапрошлого века. Один из портретов кисти Ореста Кипренского попал в музей из коллекции Рональда Лаудера — сына Эстер Лаудер, основательницы косметической империи, а также бывшего Председателя совета директоров нью-йоркского МоМА.

Пожалуй, самая примечательная фигура из раздела в Михайловском замке — княгиня Мария Тенишева, которая передала свою графическую коллекцию с работами Венецианова и Брюллова музею императора Александра III еще на стадии его формирования. Тенишева — женщина с поразительной биографией для XIX века: от первого мужа она уехала учиться вокалу в Париж, благодаря капиталу второго мужа-промышленника начала собирать коллекцию акварелей, открыла художественную студию, а потом стала одним из спонсоров журнала молодых и дерзких мирискуссников — Александра Бенуа и компании. Сам Бенуа 4 года был хранителем ее собрания и оставил о меценатке крайне желчные воспоминания. В общем-то, Тенишева, которая в конечном итоге создала в семейном имении подобие арт-резиденции, — ролевая модель всех современных покровительниц современного искусства при состоятельных мужьях. Кстати, Михаил Врубель запечатлел даму на одном из своих полотен в образе валькирии.

Лучше всего начать знакомиться с выставочным проектом в Корпусе Бенуа, где показывают искусство конца XIX–середины XX века — так сказать, crème de la crème из запасников и основной экспозиции от Верещагина до Малевича и Филонова, от Гончаровой и Григорьева до Серова и Серебряковой. Войдя в первый же зал вы упираетесь в «Сотворение мира» Айвозовского, по бокам от которого находятся огромные салонные «Грешница» Генриха Семирадского (сейчас подобные вещи делают AES+F) и «Русалки» Маковского — все подарено Николаем II. Сразу же хочется комментария или пояснения: каковы были вкусы последнего императора. Почему, например, он приобретал Валентина Серова на посмертной выставке художника? Что покупал «по любви», а что — для, скажем так, будущих поколений? Пояснений нет, поэтому остается наслаждаться вещами. Например, почти целый зал отдан под живопись Верещагина, но не привычную батальную — зритель увидит очень тонкие и эстетские «японские» работы художника. Продвигаясь вглубь вы найдете балерин Зинаиды Серебряковой, а также мужской портрет ее карандаша, глядя на который становится понятно: художница изобрела фейстюн задолго до появления instagram.

«Балерины», кстати, происходят из коллекции ученого-баллистика Бориса Окунева — и это одно из ключевых дарительских имен, о котором надо бы упомянуть отдельно. Дело в том, что с 30-х годов главными собирателями искусства в СССР стали представители технической интеллигенции: профессора выискивали по комиссионкам и антикварным салонам, а также покупали у вдов мирискусников и русский авангард. Таким коллекционером и был  Окунев, который завещал свои 300 сокровищ музею — поэтому с 1983 года в Русском есть, например, «Несение креста» Михаила Нестерова, «Арлекин и дама» Константина Сомова, «Богоматерь Умиление злых сердец» Петрова-Водкина, кубистически-декадентский портрет актрисы Всеволода Мейерхольда Е. В. Дзюбинской-Адамовой кисти Натана Альтмана и «Поцелуй» Добужинского, который выглядит как эскиз к экспрессионистскому фильму «Метрополис» Фрица Ланга.

Их этой же когорты инженеров с утонченными вкусами — братья Ржевские. В 1998 году они передали в дар Русскому музею 503 предмета своей коллекции, а зал их имени появился в Мраморном дворце. На выставке сложно сделать вывод об их предпочтениях, потому что работы раскиданы по разным зданиям. А они таковы: «Масляничное гуляние» Кустодиева и «Натюрморт с маками и васильками» Ильи Машкова,  эстетские и максимально эротичные женские портреты Владимира Лебедева 30-х годов, а еще фарфор и часы.                        

Перейдя из правого в левое крыло Корпуса Бенуа зритель сталкивается с работами Малевича и Филонова — хрестоматийными и прекрасно знакомыми по постоянной экспозиции. Опять не хватает сторителлинга,  ведь о попадании этих работ в коллекцию Русского музея есть что рассказать. «Крестьянская семья» и «Пир королей» оказались там благодаря сестре Филонова Евдокии Глебовой — именно она сохранила ouvre брата после его смерти в 1941 году в блокадном Ленинграде. Причем сохранила 300 живописных и графических работ в годы официального непризнания его творчества — выставка Филонова должна была пройти в Русском музее еще в 1929 году, но ее отменили. Первая ретроспектива случилась лишь в конце 80-х.

Кстати, именно работа ученицы Филонова Алевтины Мордвиновой дает неожиданный вау-эффект на монотонно выстроенной экспозиции — ее огромное панно «Казнь революционера» создавалось под руководством мастера в 1927 году для театрального зала Дома печати. Оно уцелело и было подарено музею художницей, а вот парное ему — «Революция в Китае» не сохранилось. Если говорить о неожиданных открытиях выставки (для широкой публики) — это во-первых, Пелагея Шурига, забытая «амазонка русского авангарда», чья персональная выставка прошла малозамеченно в прошлом году в МИСПе, а также мрачная графика Николая Березина в духе немецких экспрессионистов. Почти 10 лет назад опубликовали его дневники, но художник до сих пор остается незаслуженно забытым. Во время пресс-тура хранительница поведала о том, что за холстами ученика Петрова-Водкина Бориса Пестинсого сейчас гоняются коллекционеры и приобрести их в собрание не так уж просто. Но неискушенный посетитель об этом не узнает и не оценит важность этого дара для Русского музея. Из-за отсутствия внятного рассказа о всей этой «внутренней кухне» над выставкой навис огромный знак вопроса — прямо как на «Композиции №1» Владимира Издебского. 

От Баскии и Тимура Новикова до «Севера 7» — современность в Мраморном

«В 90-е годы нам приходилось довольствоваться дарами современных художников», — поделилась на пресс-конференции заместитель директора по научной работе Евгения Петрова. «Лихие 90-е» — золотое время contemporary art в Русском музее: возродили Отдел новейших течений, куда потекли дары от Тимура Новикова, Сергея Бугаева-Африки и Марата Гельмана, а в Мраморном дворце разместился Музей Людвига — дар Петера и Ирены Людвиг, семьи немецких промышленников. Музеи Людвига — это можно сказать, сеть филиалов: для части своей огромной коллекции супруги построили здание по соседству с Кельнским собором — так появился их первый музей. Дело продолжили  в Ахене, Будапеште, и даже в Пекине. В 1995 году Людвиги подарили Русскому музею работы Пабло Пикассо, Энди Уорхола, Роберта Раушенберга, Роя Лихтенштейна, Ансельма Кифера, Жана-Мишеля Баскии и других звезд. 

Почему-то о том, что посмотреть Микеланджело Пистолетто и Илью Кабакова можно в Петербурге постепенно забывают — даже для юных студентов-кураторов факт наличия в Русском музее этих работ становится открытием. Выставка «Даров» — повод сходить в Музей Людвига, а заодно посмотреть, что к юбилею из закромов достал отдел Александра Боровского (заведующий Отделом новейших течений Государственного Русского музея — Прим. ред) . Выставка начинается с лестницы: рядом со скульптурой, ее украшающей, установлены «фанеры» с изображением античных богинь от Александра Шишкина-Хокусая — экспонента прошлогодней Венецианской биеннале и лауреата нашей премии «ТОП 50. Самые знаменитые люди Петербурга». Сразу за ним следует «неваляшка» в духе Джеффа Кунса от московского скульптора Григория Орехова «Агата». Версия побольше стоит в Столешниковом переулке в Москве и служит фоном для селфи — этот сомнительный дар крупнейшему музею страны в прошлом году активно обсуждался в телеграм-каналах. На втором этаже начинается самое интересное — краткий путеводитель по современному искусству в Петербурге прямо сейчас, который компенсирует вам десятилетнее нехождение по выставкам в местных галереях.

С порога вы наткнетесь на работы Аси Маракулиной — «восходящей звезды арт-сцены», как о ней сказала Валентина Беляева, хранитель Отдела новейших течений. Действительно, Асю в Петербурге ценят и коллекционеры, и арт-критики, и музейщики, а цены на ее графику и живопись растут на глазах. Отобранные для «Даров» работы, возможно, отвечают на вопрос о причинах этой заслуженной любви — ее полотно «Уголок» как будто отсылает к «тряпочкам» Тимура Новикова (они тоже есть на выставке), который в мифологии локальной арт-сцены занимает символическую фигуру отца. Мрачноватая графика Аси с городскими объектами — тоже perfect match. 

От галерей Anna Nova, Marina Gisich Gallery и Name Gallery Русскому музею достались работы еще парочки художников, которым еще нет 40: Александра Дашевского, Леонида Цхэ и Татьяны Ахметгалиевой. Дашевский — живописец, который экспериментирует с самой формой холста, постоянно выходя за ее рамки. Инсталляция «Ящики» — как раз пример таких поисков. Леонид Цхэ — системообразующая фигура на молодой локальной арт-сцене: совсем недавно он преподавал студентам-графикам Академии Художеств. Благодаря этому его ученики «вписались в рынок» и начали заниматься современным искусством, что для выпускников Академии — нестандартный путь. Кроме того Цхэ — участник самой яркой на сегодняшний день арт-группы города «Север-7». В рисунках и живописи Леонида арт-критики подмечают как барочную линию, так и сходство с Фрэнсисом Бэконом. Татьяна Ахметгалиева известна прежде всего своими работами, вышитыми и сотканными из ниток, например, ее герои «плачут» кровавыми слезами красных нитей. В Мраморном показывают фрагмент панно из 6 частей «Бомба замедленного действия» — горящий кислотный телефон в духе поп-арта как метафора ежедневных манипуляций со стороны СМИ и социальных сетей, по меткому замечанию куратора Лизаветы Матвеевой. 

Среди крупных коллекционерских имен мелькает Марат Гельман, который в начале 2000-х подарил музею более 50 работ. «Короля Лир» Дмитрия Гутова, «Любовь» Гора Чахала и портрет Олега Кулика с собакой зритель увидит на выставке. В основном дары, представленные в Мраморном, в Русский музей принесли сами художники: масштабное панно с шахтерами «непокоренного» Ильи Гапонова и разноцветные «Мутанты цивилизации», «тряпочки» Тимура Новикова, Ирина Дрозд, портретирующая дочку Ольги Тобрелутс. Экспозиция в Мраморном — символичное завершение проекта, который начинается с бесценных средневековых икон, подаренных Николаем II, и заканчивается «0 рублей» идеолога «Таджикс-арт» Кира Шаманова. Эти монетки на последней ярмарке SAM Fair перформерки в костюмах «шахидок» продавали посетителям из-за пазухи по 900 рублей. «Дары» — это выставка, где имена и истории дарителей даны «бегущей строкой», а сам Русский музей представляется бесконечно масштабной музейной махиной — хоть и неповоротливой, но покрывающей 1000 лет русского искусства. Такой институции не нужны сторителлинг и наделение новыми смыслами всем известных шедевров, просто потому что смыслы, как известно, меняются, а искусство вечно.

Государственный Русский музей
Художники и коллекционеры — Русскому музею. Дары. Избранное
До 14 ноября

При поддержке банка ВТБ