Джентрификация родительства: как рынок вытесняет матерей из городов

Когда мы вернулись в Торонто, высокая стоимость аренды жилья оттеснила меня дальше от центра города, чем мне бы хотелось, но, по крайней мере, в своем районе я могла покупать все необходимое и пользоваться услугами, верно? Верно, но вскоре я начала понимать, что эти удобства происходили частично из того факта, что мой район находился на ранней стадии джентрификации. Джентрификация — это процесс, во время которого рабочий класс и домохозяйства с невысокими доходами вытесняются домохозяйствами и бизнесами среднего класса. Существует большое количество причин и форм джентрификации, но мой район — Джанкшн — в начале 2000 года, когда я сюда переехала, переживал постепенные изменения, которые то начинались, то вновь сворачивались. В числе моих местных «благ» были, например, пункт проката видео сети Blockbuster Video и продуктовый дисконт No Frills. В районе было несколько детских площадок, но как минимум одна из них часто была заполнена мусором и шприцами. По крайней мере, у меня была возможность дойти пешком до главной торговой улицы, и цены по-прежнему не кусались.

Ранние феминистские работы, посвященные джентрификации, отмечали, что движение «обратно в город» семей среднего класса выступает географическим решением проблем, с которыми сталкиваются женщины, когда пытаются совмещать оплачиваемую работу и ведение хозяйства. По мере того как все больше женщин начали занимать высокооплачиваемые должности, откладывать вступление в брак и рождение детей и даже воздерживаться от создания семьи в принципе, они искали среду, которая могла бы удовлетворить их потребности и предоставить необходимые услуги. Как замечает феминистка и географиня Уинифред Керрен, «женщины были не только потенциальными бенефициарами джентрификации, но также и двигателями процесса». Теоретики предсказывали, что с учетом этих гендерно-специфических трендов на рынке труда, недвижимости и в сфере семейных отношений паттерны использования городского пространства вскоре непременно подвергнутся значительным переменам. Однако в городах не произошло никаких фундаментальных изменений, которые пошли бы на пользу гендерному равенству. На самом деле, мы можем возразить, что многие перемены, включая широкое распространение джентрификации, сократили ресурсы городской среды, доступные для большинства женщин.

Районы, подвергшиеся джентрификации, создают условия, привлекают компании и услуги, которые облегчают жизнь родителям среднего класса: чистые парки, кафе, книжные магазины, магазины, торгующие свежими органическими продуктами, и т. д. Они часто расположены рядом с удобными транспортными развязками и сосредоточены вокруг хороших школ, особенно в Великобритании и США. Керрен пишет:

Джентрификация предложила ориентированное на рыночную экономику, индивидуализированное, приватизированное географическое решение проблемы поиска баланса между работой и жизнью. Поскольку городское планирование не могло угнаться за жизненными реалиями горожан, те, кто могли себе это позволить, находили более благоприятные пространства для попыток сочетать жизнь и работу, «заново открывая» центральные районы города, которые давали легкий доступ к рабочим местам, расположенным в центре города, и другим удобствам. 

Однако дальше Керрен отмечает, что доступные определенному классу преимущества, появившиеся в результате джентрификации, не вносят значительных изменений ни в гендерно обусловленное разделение домашнего труда, ни в городскую инфраструктуру, ориентированную на создание условий для перемещения и рабочих паттернов мужчин. Она утверждает (и я с ней соглашусь), что «нарратив жизни в городе, доступный его состоятельным жителям, имеет тенденцию минимизировать или вовсе игнорировать роль семьи и заботы о детях в городском проектировании». Нехватка игровых площадок, детских садов, а иногда даже продуктовых магазинов поблизости от новой городской застройки предполагает, что планировщики и политики всё так же не заинтересованы в обеспечении пространствами, в которых можно комфортно жить и работать, даже тех семей, которые могут себе позволить жить в этой новенькой блестящей городской среде.

Неоплачиваемый труд интересует планировщиков городов далеко не в первую очередь, и джентрификация не приносит значительного облегчения, особенно тому большинству женщин, для которых «удобства» джентрификации остаются недосягаемыми. Исходя из моего личного опыта, эти удобства оказываются палками о двух концах, особенно в совокупности с социальным трендом, который некоторые называют «джентрификацией родительства». Эта концепция основывается на принципе «интенсивного материнства» — термин, предложенный социологиней Шэрон Хэйс, которым она определяет родительство, «ориентированное на детей, их желания и потребности, зависимое от мнения экспертов, эмоционально поглощающее, трудоемкое и финансово затратное». Никогда раньше общество не имело таких высоких ожиданий относительно количества пристального, безраздельного внимания, которое родители должны уделять своим детям. Как заявляют исследователи материнства, такие как Андреа О’Райли, интенсивное материнство и новая «загадка материнства» появились как раз вовремя, чтобы усилить удар по женщинам в ответ на их возрастающую социальную, сексуальную и экономическую независимость в 1970-х и 1980-х годах.

Это усиление проявляется в целом ряде практик демонстративного потребления и эстетике, которую некоторые называют «джентрификацией родительства». Нормы и культурные маркеры хорошего родительства подверглись процессу джентрификации, поскольку они всё больше определяются брендами товаров, стилями и действиями, свойственными городским домохозяйствам среднего и высшего класса. Эти тенденции воспроизводятся в городской среде по мере того, как родители из среднего класса требуют и привлекают к своим районам ресурсы и создают рынок для престижного потребления и тщательно планируемых детских мероприятий. Количество времени, денег и эмоционального труда, необходимого для этого стиля родительства, попросту недоступно большинству семей, и в особенности матерей.

Воспоминания о тех ранних годах материнства в моем районе, находящемся в разгаре джентрификации, не навевают ощущения легкости. На самом деле они вызывают глубоко физическое чувство огромной усталости. Само собой, большинство молодых родителей сталкиваются с нехваткой сна. Я же говорю о физическом напряжении, вызванном интенсивным родительством в городе. Я вспоминаю, как толкала коляску с пластиковыми колесиками по тротуарам и улицам, закованным в снег и лед. Как несколько раз в неделю загружала коляску доверху продуктами, потому что у нас не было машины. Обратите внимание: предполагается, что это один из «удобных» аспектов городской жизни. Как полувезла-полунесла коляску домой, потому что одно из колесиков практически стерлось из-за ям и выбоин на тротуарах. Многочисленные ежедневные походы в парк, на дополнительные занятия или на игровую площадку в общественный центр, которые реализовывали «потребность» моей дочери увлекательно и познавательно проводить время с другими детьми. Вечерние поездки на уроки плавания в центр города с пересадками. Постоянные поездки туда-сюда между детским садом, университетом, делами, уроками и визитами к родственникам и друзьям. Я хочу вернуться в прошлое и сказать себе: останься дома. Приляг. Не нужно делать так много.

В то время я не рассматривала вариант «делать меньше», хотя многие мамы-домохозяйки в моем районе считали поразительным, что я учусь в аспирантуре на очном отделении. Они не знали одного: университет был самой простой частью моего дня. Возможность побыть наедине со своими мыслями в течение нескольких часов без необходимости немедленно реагировать на малейшую потребность другого человека и при этом волноваться за ее умственное и эмоциональное развитие... это давало мне ощущение такого спокойствия. Даже от архетипической мамы из субурбии 1950-х не ожидали, что она будет круглосуточно развлекать своих детей. Однако, казалось бы, эмансипированная городская мама конца XX — начала XXI века должна исполнять длинный перечень обязанностей по дому, параллельно заниматься развитием ребенка, обычно при этом работая вне дома. И она делает всё это в пространствах, определенно не рассчитанных на то, чтобы поддержать ее усилия.

Раньше я думала, что городское детство Мэдди — и мое городское родительство — сильно отличалось от пригородного детства, которое было у меня в 1980-х. Казалось, что у нее было гораздо больше интересных занятий, ориентированных на ее интересы, и гораздо меньше сидения в машине в ожидании, когда родители доделают свои дела. Это, скорее всего, правда, но в 1980-х интенсивное родительство уже вовсю развивалось. Я помню, что мои выходные были забиты визитами в синагогу, уроками танцев, бейсбольными тренировками, плаванием, катанием на коньках и уроками в еврейской школе, а также домашними обязанностями и мотанием по Миссиссоге по бесконечным бытовым поручениям. Мои родители как могли старались совместить домашние обязанности, работу и уход за детьми во все расширяющемся городском пространстве, при этом имея на двоих всего одну машину и одно водительское удостоверение.

Прежде чем моя мама научилась водить, она часто проходила пешком от сорока пяти минут до часа, чтобы выполнить какое-нибудь несложное дело. Возможно, ей просто хотелось иметь повод побыть вне дома, провести немного времени в магазине наедине с собой без ноющих детей. Оглядываясь назад, я вижу, что, будучи матерями, мы достаточно похожим образом пытались везде успеть. Несмотря на то что проживание в городе позволяло мне активнее пользоваться транспортом и различными услугами, они едва ли волшебным образом решали многочисленные задачи, отнимавшие мое время.

Более обеспеченные семьи справляются с этими противоречиями за счет чужого низкооплачиваемого труда. Иммигранты, небелые женщины и мужчины выполняют делегированные им обязанности, связанные с социальным воспроизводством, когда семьи не могут справиться с ними самостоятельно или когда государство отказывается помогать своим гражданам (например, предоставляя доступные услуги ухода за детьми). Учась в аспирантуре и состоя в союзе с человеком, занятым в низкооплачиваемой производственной сфере, я не располагала большим количеством средств, которые могла бы потратить на платные услуги. Тем не менее, когда на удовлетворение всех наших потребностей начало уходить столько времени и сил, что я дошла до полного изнеможения, мы решили увеличить свою задолженность по кредитным картам и позволить себе такие излишества, как доставку продуктов на дом и проездные. Оплата различных занятий для Мэдди была не только вопросом ее культурного обогащения; эти мероприятия означали, что она будет под присмотром, а я смогу урвать полчаса на выполнение домашнего задания, сидя у бассейна. Мое собственное обогащение — получение высшего образования — частично опиралось на доступность низкооплачиваемого труда других людей (курьеров и воспитателей), наглядно демонстрируя мне, как нехватка государственной инфраструктуры ухода за людьми усугубляет неравенство между женщинами: мы участвуем в многоуровневой эксплуатации, чтобы самим оставаться на плаву.

У этого дисбаланса есть глобальные последствия, формирующие жизни матерей по всему миру. По мере того как более обеспеченные работающие женщины сталкиваются с растущей потребностью в домашнем уходе, они нанимают мигранток, чтобы восполнить этот дефицит труда. В Сингапуре домашние работницы из Индонезии и с Филиппин позволяют местным женщинам помогать городу-государству выходить на лидирующие позиции в мире как финансового и коммуникационного глобального города. Феминистские географини Бренда Йео, Ширлена Хуан и Кэйти Уиллис отмечают, что, как и во многих других городах, в Сингапуре женщины, работающие за пределами дома, не смогли передать мужчинам достаточную часть обязанностей по ведению домашнего хозяйства и заботы о детях, вынуждая себя полагаться, часто неохотно, на иностранных помощниц по дому.

Тысячи женщин из таких государств, как Филиппины или страны Карибского бассейна, по большей части сами имеющие детей, приезжают в Канаду в качестве временных иностранных работниц, чтобы занять вакансии нянь, домработниц и сиделок. Долгосрочное исследование мигранто_к с Филиппин в таких городах, как Ванкувер, проведенное феминистской географиней Джеральдин Пратт, высветило истории распада связей в результате того, что матери покидают своих детей — иногда на десятки лет, чтобы заботиться о чужих детях в Канаде. Тем временем дома об их собственных детях заботятся мужья, бабушки и дедушки, родственники или соседи, образуя мозаику заботы по договоренности. Результатом является душераздирающее отчуждение, которое, возможно, никогда не удастся преодолеть. Пратт описывает, каким образом прошлое мигранток с Филиппин становится невидимым для нас здесь, в Канаде, когда разлука с их мужьями и детьми превращается просто в «призрачное существование», о котором мы забываем из-за нашей зависимости от их труда.

Когда мой брак закончился, забот стало только больше. Даже когда Мэдди ночевала у своего отца, я не могла как следует отдохнуть. Прежде всего мне приходилось отвозить и забирать ее, а значит, совершать очередные поездки на общественном транспорте и полагаться на пунктуальность ненадежной транспортной системы, дабы избежать раздражения отца Мэдди. Дополнительные задачи и расходы теперь включали в себя поездки к юристам и психологам, в суды и к социальным работникам. Я с трудом понимала, как я смогу быть везде, где должна быть, и при этом организовывать присмотр за Мэдди. Я писала диссертацию и преподавала в трех разных университетах, что добавляло междугородние поездки на автобусах и электричках к моему и без того уже малоэффективному ежедневному маршруту. 

Бывали случаи, когда Мэдди приходилось оставаться одной на короткое время или самостоятельно проходить половину пути до школы, где ее ждала подруга. Бреши в материи нашего домохозяйства постоянно расширялись. Оглядываясь назад, я не понимаю, как мне удалось со всем этим справиться без происшествий. Определенно, мои привилегии как белой цисгендерной женщины, получившей высшее образование, помогли нам оставаться на плаву, но я не была застрахована от повышенного внимания со стороны государства в лице социальных работников, которые требовали, чтобы Мэдди были предоставлены определенные услуги. Они сами, разумеется, эти услуги не предоставляли. Это было моей задачей. Я на собственном опыте убедилась, каким образом государство переносит ответственность на матерей и как мало поддержки мне оказывает мой район и мой город.

Больше всего меня раздражает тот факт, что в моей ситуации не было ничего необычного. Традиционная нуклеарная семья больше не является нормой. Большие города населяют смешанные семьи, где у одного или обоих родителей есть дети от предыдущего брака, которые становятся частью новой семьи; семьи со сложными отношениями родства, сложившиеся в результате разводов и новых браков; родители-одиночки; полиаморные семьи; приемные семьи; семьи, где один из членов находится в отъезде; домохозяйства, не связанные родственными узами; домохозяйства, состоящие из нескольких поколений; «пустые гнезда» родителей, чьи дети выросли и уехали, и многие другие. Но это никогда не пришло бы вам в голову, если бы вы судили по тому, как устроены наши города и пригороды и как они функционируют.

В идеале эти разнообразные взаимоотношения и сети, которые они выстраивают, могли бы дать начало созидательным и даже феминистским способам разделения обязанностей, связанных с социальным воспроизводством, опекой и заботой о детях. Однако для этого они должны заручиться поддержкой наших районов и городов. Обширное строительство многоэтажных домов с двух- и трехкомнатными квартирами привело к нехватке доступного жилья для семей. Перегруженные дороги и дорогой общественный транспорт не помогают забирать детей от родственников и отвозить в школу, детский сад и на всевозможные мероприятия. Для многих родителей нехватка стабильных рабочих мест с полной занятостью приводит к необходимости совмещать требования, предъявляемые нестабильной работой, и, возможно, переезжать из удобных районов в поисках подходящей работы. Джентрификация вытесняет родителей-одиночек, людей с низким доходом и доступные услуги, разбрасывая семьи по разным частям города.

Отрывок из книги Лесли Керн «Феминистский город. Полевое руководство для горожанок» предоставило издательство Ad Marginem.

18+