Полина Осетинская о насилии и важности разговора о травмах

О волне разоблачений в 2017 году

В 2008 году, когда я выпустила свою книгу «Прощай, грусть», никакой дискуссии на тему насилия не велось и каминг-ауты не были приняты. Публичный разговор стал возможен не так давно, именно поэтому произошла волна разоблачений, которая сейчас, как мне кажется, перешла уже в истерию. Говорить об этом нужно было тогда, когда это произошло. Тогда это было бы честно. Потому что сейчас это превратилось в стадное чувство и всеобщий свальный грех, когда «если этот сказал, то я тоже скажу». Конечно, такие истории происходили везде, всегда, во всем мире. И всегда у человека был выбор: пожертвовать чем-то и уйти, или остаться, потерпеть и получить что-то взамен. И ситуация, при которой человек ушел и смолчал, ничего не получив — это одно. Но когда он сделал то, о чем его просили, пострадал, получил роли, известность и миллионы, а спустя 30 лет об этом сказал — это другая история. Не у всех, конечно, хватает сил, но сейчас мы видим другую крайность — отсутствует понятие презумпции невиновности, достаточно просто оболгать человека, это может произойти с любым. Я не говорю о том, что все истории — ложь, но сейчас маятник качнулся в другую крайность, где доказательства уже не нужны.

О домашнем насилии в России

Что касается меня, то в моем случае речь шла не о сексуальном, а о домашнем насилии. От него в России погибает около 30 000 женщин ежегодно, и ситуация не стала лучше за последние 10 лет. Этим нужно, наконец, начать заниматься на законодательном уровне, прописывать программы социальной поддержки, потому что это уничтожение генофонда, гибель нации. Это полная атрофия норм морали. О семейном насилии нужно говорить широко и громко. Но это сложно, у жертв очень серьезные нарушения психики, они часто страдают из-за стокгольмского синдрома. Сплошь и рядом бывает, что муж избивает до полусмерти жену, детей, держит всех в страхе, женщина подает 15 бумаг на развод, но все равно он к ней приходит, обещает, что исправится, она остается, и все начинается заново. Должны быть созданы условия для поддержки, чтобы человеку, который решил бороться с домашним насилием, было, куда пойти. Потому что в нашей стране родственники и друзья говорят: «Не выноси сор из избы. Твой муж, ты и решай». И потом мало того, что искорежены женщины, появляется поколение травмированных детей. Нужна психологическая реабилитация самого насильника. Это же может быть вопрос распущенности, алкоголизма, неспособности контролировать свои эмоции. Может быть, это обусловлено ужасным прошлым, потому что также поступал его отец и дед. У нас же часто это считается нормальным: «бьет значит любит».

Зачем была написана книга «Прощай, грусть»

Сама бы я вряд ли пришла к мысли написать книгу, мне это предложило издательство. Я решилась на это, потому что мою историю большое количество раз переписывали другие люди. Было много слухов, домыслов, которым я решила положить конец и просто рассказать все от первого лица. Этот текст стал началом долгой работы, которую я проводила с психотерапевтами. Как и в случае с любой проблемой, признавать, что с тобой что-то не в порядке, озвучивать причину – это очень важно. Прорабатывание своих травм в зрелом возрасте необходимо, потому что мы несем ответственность перед своими детьми, перед следующим поколением. Только так мы можем стать хорошими родителями, которые не навешивают на детей груз своих нерешенных травм. Чтобы построить свою жизнь, наладить отношения с окружающими, нужно быть здоровым человеком.

Зачем говорить о насилии

Домашнее насилие поэтому и существует столько веков, потому что «сор из избы» не принято выносить. Я знаю, что многие людей были на моем месте, но они об этом так никогда и не сказали. После выхода книги я получила очень много писем, в которых люди рассказывали о своих похожих историях. Кто-то писал: «У вас получилось, а я сломалась». Кто-то наоборот. На какие-то письма я даже отвечала. Но масштаб, количество людей, страдающих от домашних тиранов, меня в свое время поразил.

Негативных отзывов на книгу тоже было много. Говорили, что это просто пиар. Ситуация после ее выхода тоже была травмирующей, я такого не ожидала, приходилось терпеть. Но я уже не могла загнать джинна обратно в бутылку. Более того, меня бесчисленное количество раз подставляли средства массовой информации. Но я не привыкла жалеть о том, что уже сделано. Написала бы я книгу еще раз? Да, написала бы.

Как появляются вундеркинды

Если вы придете, допустим, в музыкальную школу, где обучается много талантливых детей, вы увидите огромное количество таких же одержимых родителей, какими были представители моей семьи. Родители так измываются над своими детьми, потому что они пытаются за их счет реализовать своих комплексы, желания. Моя книга не столько терапевтична для меня самой, сколько служит предостережением для родителей талантливых детей, и вообще для родителей. Чтобы они понимали, что их ждет. Из всех детей моего отца с ним сейчас не общается никто, кроме самого младшего.

О благотворительности

Я основала «Центр поддержки профессионального здоровья музыкантов», а также я являюсь попечителем в благотворительном фонде «Кислород», это два моих крупных детища, с помощью которых я надеюсь что-то изменить. Заниматься помощью жертвам домашнего насилия я не хочу, мне будет тяжело иметь с этим постоянный контакт. Это будет ретравматизацией, возвратом в детскую травму, которая сильно по мне выстрелила. Но помогать музыкантам и людям творческих профессий справляться с психологическим и физиологическим стрессом – это мне кажется гораздо более важным и нужным, потому что наш центр первый в стране вообще эти проблемы озвучивает, а из-за них было разрушено много судеб и карьер.

Что посоветовать жертве домашнего насилия

Самое важное: жертве нужно научится не быть жертвой. Ей нужно принять решение внутри себя: «Я больше не хочу быть жертвой». Я долго боялась, но во мне нарастал гнев и разрушал страх. И в какой-то момент я почувствовала, что гнев стал сильнее. Но это посоветовать нельзя, это можно только вырастить в себе. Перспектива прожить всю свою жизнь в положении жертвы меня не привлекала.

Как общаться с жестокими родителями

Я предприняла попытку возобновить отношения с отцом, потому что у него есть внуки и я хотела их ему показать. Но опыт этого общения показал, что он не изменился и общаться с ним невозможно и бессмысленно. Опять же, ретравматизация не нужна ни мне, ни моим детям.

Мы не обязаны поддерживать отношения с родителями, если они нас разрушают. А из христианских соображений можно помолиться за человека и простить его в своей душе. Это ведь не значит, что вы должны заново через все это проходить. У меня есть ответственность перед детьми и перед своей собственной психикой, я должна оставаться здоровым вменяемым человеком в мои почти 42 года. И я этой ответственностью очень дорожу.

Как говорить о домашнем насилии в России

Каждый конкретный случай огласки домашнего насилия может по-разному срабатывать. Я, например, состою в мамских группах, в которых регулярно какая-то женщина рассказывает, что она сбежала от тирана с двумя детьми в ночь. Вы не представляете, какой вал поддержки на нее сыпется. Ей сразу переводят деньги, находят место, в котором можно перекантоваться, передают вещи. Система взаимовыручки очень развита. Но это Москва и Петербург, у этих людей есть ресурсы, чтобы помогать. А если дело происходит даже в 200 км от большого города, то это совершенно другой мир, о котором мы мало знаем. Мы даже не можем себе представить, насколько там все ужасно, беспросветно и криминально. Там нет информации, интернета и говорить о проблемах некому.

Конечно, поддержка словом тоже очень действенна. Девушки, прочитав добрые комментарии, действительно расправляют крылья и перестают бояться. Они готовы дальше бороться за свое выживание и выживание своих детей. Поэтому я не преуменьшаю важность поддержки словом, но при этом я знаю, что «лайками» в данной ситуации сыт не будешь. Вот почему важно развитие социальной системы и поддержки.