Как потомки Чехова живут во Франции?

Антон: Конечно же и в России, и во Франции всех в первую очередь интересует степень нашего родства с великим писателем, особенно учитывая имя, которое дали мне родители. Я всем сразу отвечаю: Антон Павлович Чехов был кузеном моего прадедушки, так что назвать нас ближайшими родственниками классика точно не получится. Знаю, что в России живут потомки братьев драматурга, но мы с ними не знакомы. Должен признаться, что я ни разу не был даже в доме-музее Чехова в Москве - исправляюсь в ближайший приезд. Моя бабушка была дочерью великого русского врача Сергея Петровича Боткина — одного из самых известных людей своего времени в России. Знаменит он был, конечно, не только по причине создания им инфекционной больницы в Петербурге или открытия вирусной природы гепатита «А» - болезни, названной его именем. Профессора называют основоположником научной клинической медицины — он соединил лабораторную работу с врачебным делом. Его заслуги были признаны на высшем уровне: Боткин стал первым в истории этническим русским лейб-медиком, лечил Александра II и Александра III.

Шарль-Эврар: Прапрадед, Петр Чехов, происходивший из учительской семьи, стал участником студенческого либерального движения, был посажен в Петропавловскую крепость, затем сослан в Сибирь, а в 1905 году навсегда уехал из России в Францию. Там он окончил медицинский факультет, служил военным врачом во французской армии во время Первой мировой войны. А в 1917 году в Монпелье, в госпитале для раненных воинов русских экспедиционных войск, встретил свою будущую жену, Людмилу Боткину, добровольно помогавшую соотечественникам в качестве сестры милосердия. Она была дочерью знаменитого врача от его второго брака, с княжной Екатериной Алексеевной Оболенской.

Антон: Боткины были одним из самых знаменитых купеческих родов в Москве, породнившимся с другими такими же семействами — ведь у отца Сергея Петровича было 19 детей от двух браков. Так, два сына профессора медицины женились на дочерях Павла Третьякова, основателя Третьяковской галереи, одна из его племянниц вышла замуж за московского городского голову Николая Гучкова, а сестра Сергея Петровича стала матерью будущего знаменитого коллекционера Сергея Щукина. Боткины были очень культурной и образованной семьей, которые интересовались искусством, общественной и духовной жизнью своего времени. Московские купцы покупали работы Гогена, Пикассо, Матисса еще до того, как эти художники стали всемирно известны — они открывали их таланты. Когда я на недавней выставке в Fondation Louis Vuitton увидел собрание Щукина, которое обычно находится в Эрмитаже и ГМИИ им. А.С. Пушкина, то испытал гордость — ни у кого во Франции нет подобной коллекции. Меня до глубины души трогает, что наши предки дали правильный пример: вот что можно сделать, когда ты преуспел в жизни. Я рад видеть, что и сейчас в России есть успешные люди, которым важно поддерживать культуру и искусство, внося свою частичку в культурное наследие страны, вместо того чтобы приобретать частные самолеты, яхты и кутить в Сен-Тропе.

Шарль-Эврар: Когда я был ребенком, мой дед, Сергей Петрович Чехов, появившийся на свет уже во Франции, часто вспоминал о своем детстве, любил поговорить о России и ее прошлом. Рассказывал, как он со своими родителями ребенком праздновал Пасху в доме родственницы, княгини Зинаиды Николаевны Юсуповой в Булони — она жила там вместе со своим сыном Феликсом, убийцей Распутина, и его женой Ириной, племянницей Николая II. Или показывал письма от Игоря Федоровича Стравинского — когда знаменитый композитор жил в Париже, он приезжал в гости к семье моей прапрабабушке на ужины. В одном писем Стравинского, которые у нас сохранились, он благодарил ее за поддержку и говорил, что сочинил одну замечательную вещь, которая скоро будет представлена публике. Речь шла о «Весне Священной».

Антон: Отец стал известным во Франции хирургом и часто посещал Россию даже в советские времена: его приглашали медицинские университеты выступить с лекциями, в особенности потому, конечно, что он был внуком Боткина. И что всегда поражало отца, так это приветливость советских людей по отношению к эмигрантам. Сам я выбрал профессию адвоката, коллекционирую искусство XIX-XX веков, до 2001 года входил в совет директоров Лувра, а сейчас являюсь членом директората Национального музея восточного искусства (Musée Guimet) в Париже. Мы счастливчики, потому что в нашей семье с давних времен сохранилось множество документов, фотографий, картин. Например, в домашнем архиве имеется письмо Боткина к Александру III на французском языке с рекомендациями по лечению и письмо императора к супруге профессора, Екатерине Алексеевне. Я стараюсь регулярно бывать в Москве и Петербурге, но следующее мое путешествие в Россию будет проходить по Золотому кольцу — наконец-то я увижу все те великие памятники архитектуры, которые до сих пор мог наблюдать только на фотографиях.

Шарль-Эврар: К сожалению, мой опыт общения с российскими архивами довольно печален: дедушка около двадцати лет назад передал в Россию множество важных писем, хранившихся в нашей семье, но когда я недавно пытался связаться с архивистами, то обнаружил, что очень сложно получить информацию о том, где и что из этих документов находится и как используется в научной работе.
Я впервые приехал в Россию 12 лет назад и сейчас моя работа тесно связана с Москвой.

Моя компания «Киновиста» занимается дистрибуцией фильмов: за годы ее существования мы показали во Франции более двадцати российских картин, в том числе «12» Никиты Михалкова, «9 роту» Федора Бондарчука, «Русалку» Анны Меликян, «Дурак» Юрия Быкова. В августе мы выпускаем во французский прокат «Заложников» Резо Гигинешвили, а в октябре – «Пиковую даму» Павла Лунгина. Мы занимаемся также продюсированием фильмов российских режиссеров, вносим свой вклад в то, чтобы у них было больше возможностей, пространства для творчества, международного признания — в ближайшие недели запускаем новые проекты с Кириллом Серебренниковым и Юрием Быковым. Сегодня есть много возможностей для ко-продукции с Россией.

Система официальной государственной поддержки кинопроизводства в стране такова, что она дает больше привилегий фильмам-чемпионам российского бокс-офиса и ориентирована исключительно на внутреннюю аудиторию, создавая и поддерживая национальную идентичность. Это хорошо и необходимо для России, но эта система оставляет на обочине авторские кино. Она создает контекст, не благоприятствующий появлению новых, сильных, уникальных голосов. Эти голоса есть в России, и лишь немногие продюсеры дают им возможность зазвучать. И вот в этом я вижу интерес и определенный вызов для себя, как для молодого продюсера, которому близка Россия, ее культура и история.

Сейчас я живу главным образом в Париже вместе со своей русской женой Ольгой и нашей дочерью Верой, но минимум неделю каждый месяц провожу по делам в Москве, где у меня тоже есть квартира. Во время этих поездок я стараюсь видеться и общаться с живущими в России родственниками. Что касается моего отношения к истории моей семьи в России, я думаю, что прошлое есть прошлое, конечно, его нужно знать (особенно если есть такая возможность), но главное то, мы делаем со своей жизнью сегодня.