Потомок Миклухо-Маклая — о великом путешественнике и своей экспедиции в Папуа - Новую Гвинею

Наша ветвь рода идет от старшего брата всем известного ученого — Сергея, крупного юриста. И кроме его потомков, никаких других Миклухо-Маклаев на постсоветском пространстве нет. Эту двойную фамилию Николай Николаевич стал использовать во время своей учебы в Гейдельберге и Лейпциге: «Миклуха» звучало неблагозвучно для немецкого уха, и тогда молодой студент вспомнил семейную легенду о шотландском бароне Микаэле Маклэе. Он воевал на стороне поляков в битве при Желтых Водах в XVII веке, попал в плен к казакам, обрусел, женился и взял фамилию жены. Отправляясь в свою первую экспедицию на Новую Гвинею в 1871 году, путешественник получил паспорт от российского МИДа, в котором фамилия была юридически узаконена: писалась через «О» на конце первой ее части, с дефисом и прибавлением «Маклай». Мой прадед Сергей Николаевич по примеру младшего брата тоже стал Миклухо-Маклаем, потому что это была не блажь, а восстановление родового имени. После смерти Николая Миклухо-Маклая в 1888 году его вдова Маргарет, дочь бывшего губернатора британской колонии Новый Южный Уэльс, вернулась вместе с сыновьями Александром и Владимиром на родину, в Австралию, где их внуки и правнуки живут до сих пор — с ними там в начале нулевых встречалась моя тетя.

В нашей семье со времен Николая Николаевича не было этнографов — мой отец окончил географический факультет ЛГУ/СПбГУ, дед был доктором геологических наук и профессором того же вуза. Сам я окончил экономический факультет Университета телекоммуникаций имени профессора Бонч-Бруевича, учился маркетингу и менеджменту в США и Великобритании, владел бизнесом по оптовой торговле спортивными товарами, затем работал в крупном агропромышленном холдинге. Я с детства привык к определенному интересу к своему имени, который иногда приобретал анекдотические формы: так, в школьные годы я серьезно занимался парусным спортом и лишь недавно узнал, что мой партнер по команде на сборах в Севастополе за несколько копеек продавал нашим ровесникам возможность поздороваться «с живым Миклухо-Маклаем» — он только сейчас со смехом в этом признался. Сегодня тоже находятся люди, делающие бизнес на нашей фамилии: одна семейная пара, выдающая себя за потомков Николая Николаевича, открыла уже четыре посвященных ему музея на Украине — там жили наши предки, пока будущий отец этнографа, бедный малороссийский дворянин Николай Ильич Миклуха, не отправился пешком в Петербург, где блестяще окончил Институт Корпуса инженеров путей сообщения. Когда я связался с этими предприимчивыми людьми, пытаясь выяснить степень нашего родства, они тут же перестали со мной общаться. Я за то, чтобы пропагандировать наследие ученого, но не понимаю, почему нужно искажать информацию и говорить неправду.

В прошлом году отмечалось 170-летие Миклухо-Маклая, и Русское географическое общество, в котором хранятся дневники, рукописи Николая Николаевича и более 700 рисунков, сделанных им на Новой Гвинее, пригласило меня к участию в юбилейных мероприятиях. Членами РГО является уже четвертое поколение нашей семьи, и неожиданно ко мне пришло понимание, что я должен профессионально и на постоянной основе продолжать дело своего великого родственника, потому что его идеи и научные достижения забываются, и никто, кроме человека, носящего фамилию Миклухо-Маклай, не будет всерьез озабочен их сохранением.

Между тем заслуги антрополога огромны, он опередил свое время, первым выдвинул теорию о равенстве рас, доказал, что папуасы являются не промежуточным звеном в эволюции человека, а такими же Homo sapiens, как европейцы. В общей сложности в ходе трех своих экспедиций на Новую Гвинею он провел более трех лет среди людей каменного века, и выжить на острове ему помог не револьвер, а в первую очередь доброжелательное отношение к туземцам. До Миклухо-Маклая всех исследователей интересовали только природные ресурсы на «открытых» ими территориях, а он задумался о ценности культуры аборигенов, добивался гуманного отношения к коренным народам, пытался не допустить их колонизации. Его мечта по созданию государства папуасов стала реальностью только в 1975 году, когда Папуа — Новая Гвинея получило независимость. И местные жители обо всем этом помнят: среди них вот уже почти полтора столетия живут передающиеся устно из поколения в поколение предания о Николае Николаевиче как о первом европейце, посетившем эти земли. Он привнес в язык аборигенов русские слова «топор» и «кукуруза», которые прижились. Недавно представитель Папуа пришел в ООН в котеке — сушеном огурце, который надевается на детородный орган. Это была его единственная одежда за исключением нескольких перьев на голове. На удивленный вопрос корреспондента российского телевидения об экзотическом дресс-коде он ответил, что папуасы хранят свои традиции, и это стало возможным благодаря великому ученому Миклухо-Маклаю.

Николай Николаевич стоял у истоков российской этнографии как научной дисциплины, он наш признанный этнограф номер один, его имя носит Институт этнологии и антропологии РАН, собранные им коллекции предметов культуры народов Новой Гвинеи и Океании хранятся в Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамере) и в Музее антропологии МГУ имени Ломоносова, в его родном селе Языково-Рождественское Новгородской области ежегодно проходят Маклаевские чтения, а день его рождения, 17 июля, отмечается как профессиональный праздник, День этнографа. Все это так, но со времен его экспедиций на Новую Гвинею наши ученые были там лишь дважды — в 1971 и 1977 годах. А ведь антропологию невозможно изучать только по книжкам, если нет «полевых работ» — нет науки. Это и сподвигло меня действовать: сначала я хотел просто найти ресурсы для того, чтобы научные институты самостоятельно организовали экспедицию, но затем понял, что все нужно делать самому.

В декабре прошлого года я создал Фонд сохранения этнокультурного наследия имени Миклухо-Маклая. 11 сентября трое ученых и я вылетаем в Папуа — Новую Гвинею, где проведем шестнадцать дней на Берегу Маклая — северо-восточной части острова. Там мы, в частности, встретимся с потомком Туя, друга Николая Николаевича, о котором он много пишет в своих рукописях. На нашем сайте мы собираем средства, чтобы привезти в деревню Бонгу, рядом с которой стояла хижина Миклухо-Маклая на мысе Гарагаси, промышленный холодильник для хранения тунца и генератор — электричества там нет до сих пор. Затем мы отправимся в Сидней и Мельбурн, где встретимся с Джоном и Бриттой, правнуками Миклухо-Маклая, посетим основанную им биостанцию и его дом-музей, который бережно сохраняется.

После этого я смогу, наконец, полностью выстроить наше родословное древо, включая его австралийскую ветвь. Мы будем вести отчет и даже делать прямые включения о ходе экспедиции в группах @fundmaclay нашего проекта «Миклухо-Маклай XXI век» в соцсетях. Деньги для всего этого требуются не такие уж большие, но все же для меня одного существенные. Пока я взял на себя львиную долю финансовой нагрузки, однако в ближайшие два месяца планирую найти партнеров, которые смогут ее разделить. Для антропологов Новая Гвинея — кладезь информации, ведь ее населяет множество первобытных народов с традиционной, бесписьменной культурой. Если в огромной России население говорит на 150 языках, то в Папуа — на 800, это страна с наибольшим числом языков в мире: около 10% от их общемирового количества. Однако я вижу у нашего начинания не только научные перспективы, но и туристические — российские граждане вполне могли бы ездить в Папуа, как это делают австралийцы, американцы и европейцы. Новая Гвинея вообще-то второй по величине остров Земли после Гренландии, при этом остров с тропическим климатом и огромным разнообразием видов — на нем 20 тысяч видов растений, только уникальных птиц около 600 видов, 455 видов бабочек. По результатам поездки мы планируем выпустить документальный фильм о современном состоянии Берега Маклая, издать сборник легенд папуасов о Маклае, провести фотовыставку. Ну а в следующем году наш фонд организует масштабную экспедицию по России для изучения ее этнографического многообразия.

Сейчас, конечно же, еще рано говорить о том, увлечет ли антропология моих троих детей — пока полуторагодовалый Никита катается на трехколесном велосипеде, одиннадцатилетняя дочь Елизавета прекрасно рисует, а старший, пятнадцатилетний сын занимается теннисом и хочет стать юристом. Но кто знает, ведь и Николай Николаевич начал всерьез изучать этнографию лишь за год до своей первой экспедиции, в возрасте двадцати четырех лет.

Текст: Виталий Котов