«Агрессия и хайпожорство»: филолог Светлана Друговейко-Должанская подводит языковые итоги года

Слова года

Я на первое место поставила слово Ихтамнеты, потом – харассить, хайпожор, вирусный, «новичок», мундиаль и сексбол. Мне гораздо интереснее не те слова, что напрямую связаны с политической повесткой, а те, которые отражают изменения в общественном сознании. Разумеется, «новичок» — громко прозвучавшее в минувшем году слово, но о нем, смею надеяться, скоро забудут, а вот ихтамнеты благодаря замечательной игровой форме (рифме к именам египетских фараонов, власть которых равнялась божественной, а протест против нее считался преступлением против богов) могут остаться в языке надолго.

Почему заимствованные слова так быстро приживаются в языке

Посмотрите, например, на слово прошлого года – хайп. Оно родило множество производных, например хайповый и хайпожор – и эти слова уже вполне русские по форме. Хайпожор кажется мне важным словом, потому что оно отражает тенденцию, страстное стремление многих людей присоединиться к чужому хайпу. На эти мысли меня навела недавняя смерть Андрея Битова, после которой многие сочли уместным опубликовать в «Фейсбуке» фотографии в духе «Я и Битов». Над этим можно иронизировать, но это не всегда смешно. Ведь всякий человек, даже самый ничтожный и мелкий, глухо ощущает, что он, как и все остальные, экзистенциально одинок, и поэтому пытается присоединиться к чему-то большому. Это ведь делается не в погоне за лайками, а в тщетной попытке уцепиться за историю, оставить в ней свой след, хотя бы невнятный. Впрочем, экзистенциальное одиночество, конечно, было всегда, просто сейчас, в пространстве социальных сетей, оно хорошо заметно.

Я выбрала слово харассить, а не харассмент, потому что, во-первых, с последним я знакома уже лет 20, а во-вторых, харассить – слово уже русское, и по своей форме, и по своей явной иронической окраске.

Слово вирусный тоже, как и хайпожор, отражает стремление человека бездумно присоединиться к делу, которое он считает хорошим. Например, недавно по соцсетям разлетелось объявление о поиске дома для щенка хаски – якобы, если ему срочно не найдут хозяина, то его усыпят. Объявление репостили тысячи людей, а потом выяснилось, что это была месть заводчикам, номер телефона которых был указан в тексте. Человек хочет и сделать доброе дело, и дешево отделаться. Я не осуждаю этих людей: большинство из нас скорее перечислят небольшую сумму AdVita, чем пойдут работать волонтерами в хоспис, потому что это проще.

Мундиаль – интересное слово, раньше оно было известно только спортивным комментаторам, а теперь его знают и используют все.

В этом году к хайпу решил присоединиться и Государственный институт русского языка им. А. С. Пушкина выбрал свое «Слово года» – шпиль. Если честно, мне это слово не кажется интересным, гораздо логичнее было бы «Солсберецкий собор» или «Солсбермудский треугольник». Я, конечно, надеюсь, что сотрудники ГИРЯПа имели в виду не только шпиль собора в Солсбери, но и одноименный роман Уильяма Голдинга, но, возможно, я их переоцениваю.

О любимой писательнице Дарье Донцовой

Есть выражения, которые не вошли в финальный список, но мне кажутся интересными. Например, там было «Мужчина и женщина» как замена имени. То есть в тексте сначала упоминается, скажем, Марина Цветаева, потом имя заменяется на поэтесса и – женщина. Что-то вроде: «Цветаева приехала в Елабугу. Не выдержав тягот жизни в эвакуации, женщина покончила с собой». Это поразительно, потому что слова мужчина и женщина стали пустышками, превратились, по сути, в местоимения, такие же, как он и она. В этом смысле показательна моя любимая писательница Дарья Донцова – я своим студентам рекомендую читать хотя бы один ее роман в год. Она – образец автора, которого хорошо научили в исключительно плохой школе. Мы ведь все помним, как нам говорили: «Если ты пишешь сочинение о Пушкине, нельзя постоянно повторять фамилию, надо заменять на он, поэт…». Таких «синонимов» мы легко можем предложить с десяток (воспитанник Арины Родионовны, лицеист, друг декабристов…), но в определенном контексте не каждый из них окажется уместным. А вот Донцова на этот счет не переживает: если в одном предложении у нее «муж», то в следующем – «супруг», а потом – «благоверный». Она не чувствует стилистической окраски, сугубо индивидуального значения этих слов, ореола вокруг них. Эта тенденция – привет от таких же людей, лишенных языкового вкуса.

Выражения года

«Выйти из зоны комфорта» – важное выражение для меня, хотя я всегда и говорю, что мне удобно жить в микромире и выходить за пределы книжного шкафа разве что за хлебушком. Но, конечно, этого не получается: нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Окружающая действительность постоянно требует от нас этого выхода – например, пенсионная реформа не может пройти мимо людей моего поколения. Забавно, что на многих психологических сайтах, на которые мне случалось захаживать, людей страстно призывают к выходу из зоны комфорта: якобы это значит жить по шаблону, находиться в застое. Я это выражение понимаю совсем иначе.

В выражении «пенсионная реформа» нет ничего новаторского, но оно тоже на пике популярности, сейчас все об этой реформе думают и говорят. Раньше его не было, поскольку не существовало самой реформы в этой области, а потом в один день все стали его употреблять. Также и «театральное дело» – это словосочетание могло существовать и раньше, но в этом году у него появился дополнительный смысл, оно отсылает не только к событиям, связанным с арестом Кирилла Серебренникова, но и ко всем уголовным преследованиям творческих людей. Так что не отметить его было нельзя. Мы старались соблюсти баланс между общественно-политическими и языковыми событиями – чтобы в списке их было 50 на 50.

«Что-то пошло не так» – ироничное выражение, которое рифмуется со знаменитым черномырдинским «хотели как лучше, а получись как всегда», оно практически пришло ему на смену. Его произносят, когда задумано было нечто благое, а в реальности получилось что-то косое и кривое. «Что-то пошло не так» – это своего рода оправдание: мол, «я не виноват, это оно само». Оно отражает состояние ума многих русских людей, которые склонны винить во всем не себя, а злосчастную судьбу или случай.

Выражение токсичные люди я выбрала в память о слове токсичный, которое мне показалось самым главным в прошлом году, а в этом на него обратил внимание Оксфордский словарь. Менее актуальным оно не стало – скорее, обрело новые возможности: если в 2017-м токсичными могли назвать только родителей и отношения, то в этом таковыми могут быть общество, среда, люди. Это слово стремительно увеличивает свою валентность, то есть способность сочетаться с другими словами. Скажем, о «Фейсбуке» нередко говорят как о токсичной среде. Восприятие соцсетей как личного дневника многих подводит – реакцией на публикуемые там «крики души» в лучшем случае становятся непрошеные советы, в худшем – призывы «взять себя в руки» и «выйти из зоны комфорта». Это и есть токсичность, мы все с ней сталкиваемся.

Выражение люди серебряного возраста мне понравилось, потому что оно меняет отношение к пенсионерам – раньше о них говорили «в возрасте дожития», а теперь вот так симпатично, лояльно и не обидно.

Антиязык – язык вражды

В разделе «язык вражды» для меня безусловный фаворит – «можем повторить». Оно не новое, но настолько прочно въелось в наш лексикон, что никакая ирония не спасает, и наши соотечественники продолжают писать это на немецких машинах. Оно отсылает к Великой Отечественной войне, но уже вышло за эти пределы – взять хотя бы события в Сирии. То есть если раньше это была гипотетическая идея о том, что «можем повторить», то теперь – часть реальности.

С каждым годом язык становится все более и более агрессивным, это можно отслеживать и на примере заявлений главы страны. Например, в этом году он сказал: «И мы попадем в рай, а они просто сдохнут» – эту фразу мы тоже включили в список.

Но уровень агрессии растет не только в речи властей – на людей давят внешние обстоятельства, они становятся злее. Внутренняя пружина должна где-то разжиматься, и проще и безопаснее сделать это с помощью языка. Одно дело – обозвать кого-то козлом, и совсем другое – дать человеку в ухо. Первое обходится гораздо дешевле.

«Попиариться на горе» было сказано отцу, семья которого погибла при пожаре в Кемерове. Оно вышло за пределы этой истории, это попытка обесценить переживания человека, обвинение в тяге к хайпу там, где его и быть не может. Дело в том, что никто из нас не может в полной мере понять, какие чувства испытывает другой. Себя человек любит гораздо больше, чем кого-либо, поэтому свое горе кажется более глубоким и горьким. Поэтому те, кто никогда не был в депрессии, советуют людям с таким диагнозом «собраться» и «взять себя в руки». Все мы обесцениваем – но сейчас это стало выходить в публичное поле, приобретать грубую, хамскую форму, звучать от лица властей. Потому что если подобные выражения позволяет себе президент, почему это не может сказать вице-губернатор? Чиновники считают, что им теперь тоже можно говорить что-то вроде «государство не просило вас рожать». «Никто не домагивался» – это тоже про обесценивание переживаний. Мол, я приличная женщина, а вы сами во всем виноваты.

«Съехать с сатисфакции» – это слова генерала Золотова, обращенные к Алексею Навальному. «Дуэль» между двумя этими людьми – очень интересное событие с точки зрения языка. Как бы мы к ним ни относились, нельзя не заметить, насколько разный у них уровень владения речью. Навальный говорит свободно, владеет разнообразными риторическими приемами, а речь Золотова настолько заштампована, что стоит ему чуть-чуть отойти от привычного дискурса, как он сразу теряется. «Съехать с сатисфакции» – это абсурд, сочетание освященного веками термина и современного просторечия. В смешении неподходящих друг другу стилей хорошо проявляется уровень говорящего.

Что происходит с языком

Смешение стилей в русском продолжает усиливаться, и должны появиться новые Ломоносовы и Пушкины, чтобы это изменилось. Те процессы, которые происходят сейчас, очень похожи на творившиеся в петровскую эпоху, только теперь они развиваются с оглушительной скоростью. Тогда тоже был вал заимствований, с которыми было сложно сразу управиться. Но и это когда-нибудь будет переосмыслено – в подобной словесной протоплазме вывариваются сгустки нового языка, а все лишнее выпадет в осадок.