Виктор Боярский

Ему, пересекавшему на собачьих упряжках Северный Ледовитый океан и Гренландию, вольготно жилось бы на страницах книг Джека Лондона или среди героев-полярников времен Папанина и Чкалова. Но Боярский – наш современник: ученый и путешественник, кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, глава единственного в стране полярного музея и владелец уникального  туристического бизнеса.

С чего начался ваш бизнес?

В начале 1990-х я работал в НИИ Арктики и Антарктики, занимался радиогляциологией – дисциплиной, изучающей снег и лед во всех его проявлениях. Это, сами понимаете, было неблагоприятное время для науки. Когда стало понятно, что все разваливается, мы с моими друзьями организовали дело в сфере, которую знаем и любим, которой посвятили жизнь. Так появилось туристическое агентство «Викаар», занимающееся организацией коммерческих и научных туров на Северный и Южный полюсы.

Какие услуги предоставляет ваша компания?

Самые разные. Во-первых, лыжные туры, они могут длиться от нескольких часов до восемнадцати дней – это, конечно, для наиболее выносливых, способных подолгу жить в палатке, готовить себе еду на бензиновом примусе и переносить такой холод, при котором замерзает все, даже адреналин. Во-вторых, дайвинг в Северном Ледовитом океане: никакой фауны вы там не увидите, но подледный мир океана с его пещерами, гротами – это тоже что-то фантастическое. Можно прыгнуть с парашютом на полюс. Можно просто прилететь туда на два часа и посмотреть, какой он, полюс, – это самый бюджетный тур, он стоит около девяти тысяч евро. И, конечно, мы помогаем разным научным организациям в проведении полярных исследований.

Наверное, среди ваших клиентов много знаменитостей.

Немало. Вся думская верхушка, знаменитый нефтепромышленник и коллекционер яиц Фаберже Виктор Вексельберг, князь Монако Альберт… С последним мы потом встретились в Швейцарии, я бросился его обнимать. «Что ж вы, – говорю, – ко мне в Петербург не приехали?» Ну его охрана мне быстро напомнила, что он – князь! Я-то забылся, ведь на Северном полюсе все равны, так же как в бане, только все одетые.

Погодные условия могут мешать проведению тура?

Могут. Это большая сложность в нашем деле: из-за капризов по- годы, состояния льда нам трудно делать туры регулярно. Хотя, с другой стороны, некоторая зависимость от природы добавляет в путешествия экстрима.

Ваша деловая активность пересекается с деятельностью в музее?

Все работники музея одновременно сотрудники турагентства, это позволяет удержать у себя профессионалов, решить вопрос с зарплатами и много других проблем.

Вы заняли пост директора музея в 1998 году. Что-то изменили в его работе?

Думаю, главное, что я сделал, – это сохранил музей для города и страны. Потому что в 1990-е находилось немало горячих голов, которые хотели отнять у нас здание. Когда-то в нем располагалась Никольская единоверческая церковь – для старообрядцев, которые перешли в подчинение Синода. После революции, в 1937 году, здесь открылся не имеющий аналогов Музей Арктики и Антарктики. С распадом СССР здание захотели вернуть церкви, но предоставлять для экспонатов какие-то другие помещения, приспособленные для их хранения, никто не собирался. Мне пришлось пройти через несколько судов, чтобы спасти наши фонды. Теперь у нас на руках есть все официальные документы, позволяющие нам чувствовать себя уверенно.

У вас в музее есть любимый экспонат?

Мне нравятся предметы, за которыми читаются человеческие судьбы. Есть у нас, например, небольшая, рисованная карандашом карта Северной Земли, сделанная замечательным советским геологом Николаем Николаевичем Урванцевым. Огромный архипелаг в кратчайший срок был нанесен на карту экспедицией, где помимо Урванцева было всего три человека! За этими карандашными линиями такой титанический труд, который мне и не снился.

Кому стоит сказать спасибо за то, что вы стали путешественником?

Моему отцу и Джеку Лондону. Папа был моряком, много рассказывал о своей службе, и, конечно, мне тоже хотелось увидеть другие страны. А Джек Лондон так заразительно описывал путешествия на собачьих упряжках!

Во время полярной экспедиции «Трансарктика» ваши товарищи дали вам прозвище Magic Touch («магическое прикосновение»). Интересно, за что?

Честно говоря, они были потрясены моей способностью одним- единственным прикосновением приводить в негодность очень надежные вещи. Зная за собой такую особенность, я взял в дорогу семь термометров, чтобы в итоге остался хоть один. Репутация всеобщего поломщика за мной сохранилась до сих пор, хотя, надо сказать, я и чинил то, что плохо работало.

Некоторые философы склонны считать, что конфликты будущего возникнут из-за Антарктиды: здесь нетронутые минеральные и водные ресурсы, которых не хватает жителям густонаселенных континентов. Как вы думаете, могут оправдаться их предсказания?

Я думаю, нет. Если масса льда в Антарктиде останется такой же, как сейчас, – а есть основания полагать, что она даже прирастает, – то речи о промышленной разработке ископаемых быть не может, поскольку это будет совершенно нерентабельно, потребует колоссальных затрат и революционных прорывов в технологиях. Сейчас, как вы знаете, на разработки такого рода объявлен пятидесятилетний мораторий, и я думаю, он будет продлен.