Старшее поколение помнит Егора Дружинина еще лохматым, в роли Пети Васечкина из культовой советской комедии. Младшее знает его как стильного хореографа с минималистской прической, муштрующего юные таланты на «Фабрике звезд». Постановка танцев для Жасмин и «Блестящих», участие в мюзикле «Чикаго» у Филиппа Киркорова, постановка собственного мюзикла «12 стульев» – у Дружинина столько работы в Москве, что в родном Петербурге он появляется исключительно набегами. Последний набег затронул танцевальную школу Unidance на «Летучем голландце», там Дружинин выступает в роли преподавателя.
– Как урок прошел?
– Хорошо. Хотя я не был готов к тому, что уровень учеников будет настолько разным. Многие пришли, скажем так, просто познакомиться.
– А чем вас привлекло преподавание в Unidance?
– Ну, знаете, не денежной стороной вопроса. Я люблю в Питере бывать. И если можно приехать в свой родной город и при этом поработать, почему бы нет? Вот приехал на уроки. Хотя уроки я даю очень редко. Не сказал бы, что мне это легко дается, потому что я не совсем педагог. Я хорошо объясняю, но все-таки мне проще работать с танцовщиками на репетиции. Тогда они чему-то учатся у меня, а я учусь у них.
– А у настоящих преподавателей продолжаете заниматься?
– К сожалению, нет, и это очень неправильно с моей стороны, я надеюсь это исправить. Сейчас некоторые из моих друзей в Москве преподают, и я постараюсь ходить к ним на уроки. Но проблема заключается в том, что, хотя я человек неприхотливый, мне хотелось бы посещать классы с людьми того же уровня подготовки, что и я. В этом есть соревновательность. Мне уже давно хочется организовать такой мастер-класс, который не был бы классом для профессионалов, а где педагоги учились бы у педагогов, – в этом, в принципе, и есть суть мастер-класса. У нас сейчас мастер-классами называются просто какие-то пижонские акции, которые устраиваются для того, чтобы поднять авторитет мероприятия. Мастер-класс – это обмен людей опытом в сфере их профессиональных интересов.
– Вы часто говорите, что для вас важно не столько тело, сколько ум танцора. Поясните, пожалуйста.
– Я просто считаю, что любой человек, который может сформулировать мысль, может заставить свое тело двигаться. Тогда он сможет сформулировать суть движения. Дальше начинаются нюансы, которые определяются физическими возможностями человека.
– Вы начали танцевать поздно, в восемнадцать лет. Очень трудно было преодолевать себя?
– Самое сложное было победить физику. То, что связано с растяжками, мышцами, вывихнутыми суставами. Вся хореография, которой я сейчас занимаюсь и которую я придумываю, продиктована не столько моими физическими возможностями, сколько моими физическими невозможностями. Но это не столь уж необычная вещь, встречается довольно часто.
– Какие события можете назвать главными в своей жизни?
– Главных событий было два. Это рождение старшего ребенка и рождение младшего ребенка.
– Вы чего-нибудь боитесь?
– И да, и нет. Если говорить о хореографии, то каждый раз, когда мы выпускаем любую работу, я боюсь оценки результата со стороны профессионалов. И боюсь на каждой репетиции оценки со стороны танцовщиков. А с другой стороны, мне нечего бояться. Потому что сфера применения моих возможностей (так получилось, я это не придумал, я к этому пришел) очень обширна. Я могу позволить себе роскошь целый год не работать с эстрадными исполнителями, а заниматься хореографией спектакля по пьесе Жана Батиста Мольера «Мещанин во дворянстве» в театре-мастерской Петра Наумовича Фоменко под руководством Вениамина Борисовича Смехова. Мне это очень нравится, потому что я ведь актер по образованию.
Я не боюсь остаться без работы. Боюсь я, пожалуй, тех моментов, когда у меня опускаются руки, такое ведь тоже бывает. И боюсь испортить отношения с теми людьми, с кем не хотелось бы их портить. Потому что в том деле, которым занимаемся мы, профессиональное лежит рядом с личным. И я замечаю, что в последнее время очень часто закрываю для себя каких-то людей, потому что считаю их отношение к делу недостаточно добросовестным. Или что они недостаточно, по моему мнению, чистоплотны в делах.
– В ваших интервью разговор всегда шел только о профессии. У вас что, нет хобби?
– Есть хобби. Я играю в бейсбол, катаюсь на роликах. Новый велосипед у меня простаивает. Впереди еще очень много вещей, которым я планирую уделять больше времени: рыбалка, сноуборд, шатание по всяким далеким уголкам нашей родины.
– Получается, вы в будущем собираетесь меньше работать?
– Скорее, надеюсь лучше организовывать себя, больше времени проводить с семьей. Даже когда ты физически дома, в ситуации большого количества параллельных проектов невозможно расслабиться. Мы же как часы работаем, двадцать четыре часа в сутки. Я даже ночью иногда придумываю хореографию. Поэтому ты вроде бы с человеком, а собраться не можешь. Я это помню очень хорошо по своему собственному отцу. Он старался специально находить время – неделю, месяц, – чтобы проводить со мной, но он был настолько погружен в то, чем занимался, что у меня было ощущение, будто мы все равно не вместе.
Комментарии (0)