Есть такой хрестоматийный анекдот. Некий режиссер, снимавший очередную love story, не мог удовлетвориться финальной сценой своего фильма. Слащавый happy end с поцелуем героев на борту океанского лайнера его никак не устраивал. Озарение пришло лишь за пять минут до начала съемок. Режиссер приказал раздобыть краски и на спасательном круге, висевшем позади героев, собственноручно вывел надпись "Титаник". Так что кесарево – кесарю, а happy end – режиссеру. Потому что именно они знают, как должны заканчиваться экранизированные сюжеты.
– Как вы к happy end относитесь?– Я к happy end отношусь очень положительно, потому что я считаю, что кино, как любое зрелище, по идее, должно доставлять радость. Не то чтобы это обязательно, но относиться к happy end как к какому-то преувеличению или вранью – излишне. Это похоже на закомплексованность, на мой взгляд.
– Есть ли разница между зрительским и режиссерским взглядами на счастливый или несчастливый финал фильма?
– Ну, наверное. Хотя, знаете, когда хорошо и убедительно сделано, то все равно – happy end, или плохой конец, или открытый конец. Главное, чтобы это здорово было сделано, важно, чтобы это было убедительно и красиво. Возьмем фильм "Гладиатор" – там же нет happy end, значит, даже в блокбастерах американских не всегда бывает happy end.
– Похоже, отсутствие happy end – это новая мода в Голливуде?
– Я не знаю, мода ли. Но поскольку кино – это история, которая очень дорого стоит, то здесь самовыражаться нужно крайне осторожно, потому что это стоит больших денег. Тут, собственно, спрос диктует предложение.
– Есть ли финал фильма, который вы назвали бы идеальным?
– Есть финал фильма "Андрей Рублев". В общем, очень непростое кино, не жизнеутверждающее. При этом там же абсолютный happy end: и главный герой заговорил, и лошади под солнцем и под дождем травку едят. Значит, и happy end может быть не нарочитым и не специальным. Мне, вообще, кажется, что в настоящее время правильнее делать какие-то позитивные вещи. А то у нас пока еще некоторые пережитки социалистического кинематографического мышления у многих режиссеров. Раньше многое было нельзя и нужно было держать некую фигу в кармане, а сейчас все можно, и из-за этого стало в чем-то сложнее, ну а в чем то проще, конечно.
– Не было ли у вас истории, когда первоначальный сценарный финал кардинально менялся в течение съемок?
– Бывали такие случаи. Бывали случаи, когда я делал финал не тот, что хотел. В "Женской собственности", например. И надо отдать должное продюсерам – спустя время они со мной согласились и сказали: зря мы не сделали тот финал, который ты хотел. А бывали случаи, когда я, наверное, неправильный делал финал. Я бы изменил, например, финал фильма "Механическая сюита" – сто процентов. Фильм продолжает жить, и чем дальше он живет, тем меньше он мне нравится. Время спустя я бы многое хотел изменить в тех фильмах, которые снимал.
– А фильм, который вы сейчас снимаете?
– Это телевизионное восьмисерийное кино. Про молодых людей и их родителей, с большим количеством приключений. Про жизнь беспризорников и сильных мира сего, даже не беспризорников, а бомжей и сильных мира сего. Все это по воле автора пересекается, и все это хорошо заканчивается.
– Вы не только любите, но и верите в happy end?
– Я верю в happy end. Я искренне верю. Я верю в то, что даже если все плохо, – все будет хорошо. Просто все в мире относительно, и, когда нам плохо, можно подумать о том, что есть люди, которым намного хуже. Хотя, с другой стороны, у них тоже есть свой happy end, свои радости и свои горести.
– Последний вопрос. Чем закончится сюжет, который вы сегодня снимаете на площадке?
– Сегодня у нас последний съемочный день. Молодой человек сейчас будет искать девушку в огромном универмаге.
– И, судя по вашему отношению к финалам, он ее найдет?
– Обязательно! В моем фильме все, кто ищет, – находят. Все, кто хочет встретиться, – встречаются. Абсолютный happy end!
Комментарии (0)