Безопасных для общественного строя месяцев в России нет. "Кровавое воскресенье" – 9 января, Февральская революция, случившаяся в марте по новому стилю, апрельские тезисы, Первомай, июньское наступление, июльские события, августовский путч, сентябрьские волнения, отставка Хрущева и ок- тябрьская революция в ноябре, наконец, восстание декабристов. Но последнее смотрится в истории красочней и возвышенней других.Вышли, постояли за "доброе дело", понесли наказание (степень суровости обсуждается), отправились на эшафот или в Сибирь. Место для стояния выбрали красивое, вели себя достойно. Зачем выходили? А за Конституцию, которая, как известно, жена Константина.
При большевиках апологетика декабристов льстила просвещенному сознанию. С одной стороны, хвалить можно. Со всеми оговорками, но молодцы. Лучше нет щита, чем цитата из Ленина про "дворянский период революционного движения".
С другой стороны, вот они – герои: прекрасные, благородные, на французском шпарили небось, как на родном, и форма к лицу, и боролись не за социализм какой-нибудь, а против царя – наши такие айвенго. Для кого-то духовные отцы – комиссары в пыльных шлемах, а других вполне устраивали князья-инсургенты.
Бессмысленно говорить, что как история с "Норд-Остом" только ожесточила войну в Чечне, так и поражение декабристов только укрепило царскую власть. Захлебнулись две реформы: конституционная и земельная. Декабристы, с одной стороны, были началом цепочки: Герцен – народовольцы и далее по тексту. Но с другой – завершали борьбу аристократии за свои привилегии: Курбский, Семибоярщина, череда дворцовых переворотов XVIII века, убийство Павла.
То есть фронда как фронда. Про Фирса и не вспоминали. Родовитая знать и офицерский корпус ("100 человек прапорщиков хотят изменить весь правительственный быт России") желали больше прав, власти, хотя бы и путем расчленения России на удельные княжества и сомнительных прожектов колонизации Кавказа ("Смерть Вазир-Мухтара"). Если поподробней, то к Борису Парамонову, а лучше – сразу к историку Покровскому.
Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе. Проигравшая революция приводит к вспышке насилия, но победившая революция может обернуться еще большим выплеском энергии, которая уходит либо в завоевательные войны, либо в репрессии внутри страны.
Предположим, декабристы победили. Вот вам сюжет для небольшого романа. Царская семья берется под арест. Вскоре Николай I погибает при странных обстоятельствах (спешные похороны проходят в обстановке строжайшей секретности на острове Голодай, точное место захоронения долгое время остается неизвестным), Константин остается в Польше, великий князь Михаил в Париже безуспешно пытается организовать роялистское сопротивление, но не встречает сочувствия и поддержки ни в одной из крупных столиц.
Европейские монархи в страхе ждут известий c востока. Новое правительство поначалу не признают. Но Священный Союз, собравшись на внеочередное совещание в Париже in absentia России, не выносит никаких серьезных постановлений, поскольку победившие заговорщики через эмиссара правительства Свободы – графа Толстого тайно договариваются с Англией о торговых поставках и признании Средней Азии зоной влияния британской короны (обещание это, следует заметить, будет вскоре нарушено).
В Петербурге разгорается борьба за власть между победившими аристократами. В ходе внутрипартийной борьбы "диктатором" избирается Каховский. Рылеев и Бестужев-Рюмин также входят в Триумвират, чьи действия формально контролируются Советом Двадцати. Муравьев-Апостол должен возглавить новый Сенат. Товарищи критикуют попытку Пестеля апеллировать напрямую к народу и депортируют его в Персию. Высылкой руководит перешедший на сторону декабристов генерал Милорадович. На Украине вспыхивает военный мятеж. От империи отделяются Польша, Финляндия и Дальневосточная республика. Вводится цензура. Службу возглавляет Фаддей Булгарин.
Неразбериха в обеих столицах и провинциях порождает потребность в репрессивном аппарате, который возглавляет князь Трубецкой. Впоследствии неплохую карьеру в карательных органах сделает молодой украинский провинциал Николай Гоголь. Крепостное право не отменяется (на решение этого вопроса вводится десятилетний мораторий). Проект закона о веротерпимости при прохождении в Сенате отклоняется минимальным большинством голосов. Строительство Исаакиевского собора продолжается ударными темпами. Патриарх в первые дни проклинает с амвона цареубийц, затем уходит в отставку и получает имение. Мелких священников, проповедующих на улицах неповиновение дьявольской власти, объявляют сумасшедшими и помещают в дома призрения, перешедшие в ведение Отделения кн. Трубецкого.
Пушкин поначалу восторженно отзывается на революцию одой "Благоденствие", но затем, вернувшись из Михайловского и проведя несколько недель в столице, уезжает в Италию, откуда пишет стансы, призывающие победителей к благородству и милосердию. Затянувшееся пребывание в Европе превращается в вынужденную эмиграцию, в которой поэт окончательно переходит на французский. Путешествует по обеим Америкам, гостит у Эдгара По. Уже в Париже издает три тома путевых заметок и пишет реалистический роман Sous le ciel Atlantique, оказавший серьезное влияние на молодого Флобера, а также берет интервью у в. кн. Михаила для журнала "Современник" в изгнании.
Нарушив союзнические соглашения, декабристы пытаются выйти к Индийскому океану. Первый Южный поход под предводительством Грибоедова заканчивается неудачей. В боях погибает совсем молодой Лермонтов. В результате Вахтанговского договора Грузия получает независимость. Строительство железной дороги оборачивается крупнейшим коррупционным скандалом, в котором оказываются замешанными несколько лидеров восстания. Одним из первых указов правительства Свободы узакониваются разводы. Новым законом тут же пользуются Нарышкины и Волконские. И т.д.
Другой, еще более фантастический вариант: декабристы попадают на Сенатскую площадь в наши дни. (Вместо Сибири их посылают на много лет вперед). Та же декабрьская стужа, те же старые фасады напротив: Меншиковский дворец, Двенадцать коллегий, Кунсткамера. Тот же памятник – аллегория бесчеловечной мощи государства. Контуры площади узнаваемы.
Вызвал бы у них удивление Исаакиевский собор? Вряд ли. С XVIII века свято место пусто не бывало. В момент восстания собор как раз строили. Один высший военный чин даже получил ранение поленом от рабочих, затеявших шутки и даже игру с регулярной армией в снежки. То, что в Сенате нет сената, а в Синоде забыли, откуда слово такое, наверняка бы их опечалило. Перенос столицы в Москву в планы заговорщиков тоже не входил. А зайди они в бар "Трибунал" или в ресторан "Наследие", так вполне могли бы и задержаться там. Они не были бы так уж шокированы барами и даже мужским стриптизом. Пьяные гусары тоже, знаете ли, – не смолянки.
Учитывая патриотизм, переходящий в национализм, характерный при всей европейскости для многих людей того круга ("Французик из Бордо, надсаживая грудь"), можно предположить, что латиноамериканские мотивы в оформлении, скажем, "Трибунала" и, главное, цены в долларах могли бы их немного вывести из себя. Но не следует забывать, что в 1820-м в воздухе уже витал "Ост-Индский дым". Америка воспринималась ближе, чем Австралия.
Если брать шире, то ударом для декабристов могла бы стать общая демократизация всех форм жизни и смена "лиц": геноцид в России все-таки состоялся. Но с другой стороны, далеко не все декабристы отличались правильностью черт, а евгеника вообще нехорошая наука. К тому же даже в Англии, например, в пабах тоже не королевы сиживают.
Странным могло бы показаться раскрепощение женщин. (Кстати, подвиг декабристских жен смотрится под другим углом, если вспомнить, что, уезжая в Сибирь, они фактически отказывались от детей.) Расцвет масс-медиа в пределах Сенатской площади не работает. Автомашины испугали бы поначалу путешественников во времени, но не сильно. Непонятно, где там прячется кобыла, ну да ладно.
В целом, с поправкой на почти двухвековой прогресс, декабристы могли бы остаться вполне довольными. Молодые энергичные люди со знанием языков ценятся. Но понравилось бы им вряд ли. Дворянских вольностей не вернешь. Фамильных имений и бриллиантов тоже. Пришлось бы работать. Часть декабристов пошла бы в бизнес и, наверное, там преуспела. (Если все так честно и благородно вели себя на допросах, откуда столько томов дел?) Часть пошла бы в политику, но не далеко. Для остальных: народное просвещение, театр, медицина. Декабристы не были интеллигентами, но могли бы ими стать. Ссылка во времени не лучше ссылки в пространстве, а Сибирь раскрыла во многих арестантах замечательные качества. Уже на поселениях эти люди реально делали жизнь лучше.
Декабрь и так не самое веселое время года, но все равно, читатель, пора задуматься: а какие таланты пригодятся тебе на каторге? Чем заслужишь ты уважение сокамерников? Какое из твоих неоспоримых достоинств сослужит тебе добрую службу где-нибудь во глубине сибирских руд? В декабре, конечно, не хочется думать о Сибири, но в России все месяцы такие.
Комментарии (0)