ABBEY ROAD

Cтолетиями монастыри были образцово-показательными сельхозпредприятиями, которые снабжали продуктами себя, да еще торговали излишками. Их удои и уловы, поголовье и урожаи зависели от первого лица — настоятеля монастыря, который руководит не только духовной, но и хозяйственной жизнью обители и ее насельников: самих монахов, а также послушников и трудников. Игумен Ростислав (Якубовский) до пострига был художником, сейчас увлекся фотографией, часто путешествует, а от Успенского подворья на набережной Лейтенанта Шмидта в Петербурге до поселка Сосновый Бор в Выборгском районе Ленобласти, где находится подсобное хозяйство, добирается на мотоцикле Kawasaki.

Настоятель основал загородное подворье в 1999 году на полях бывшего совхоза. До войны поселок Сосновый Бор входил в состав Финляндии и назывался Халила, а еще раньше, до революции, по соседству с ним размещался Императорский противотуберкулезный санаторий — самый большой и оснащенный в Европе. Отец Ростислав человек прогрессивный, а потому здесь хватает инноваций: в гараже немало сельско-хозяйственной техники, приобретенной по случаю в Финляндии, фруктовый сад от сильных ветров защищает стена из бракованных стеклопакетов, а вокруг подворья расположились вышки-ретрансляторы четырех мобильных операторов, самую высокую из которых украшает внушительных размеров светодиодный крест. В оранжерее при желании вполне поместились бы пальмы, а пока произрастают гигантские огурцы, помидоры и прочие кабачки, в мини-зоопарке обитают белки, еноты, кролики и хорьки, в зеркальном пруду живут карпы, стены гостиницы украшают росписи со сценами из монастырской жизни, интерьер решен в духе добротного скандинавского дизайна, а общая атмосфера почему-то наводит на мысли о Тоскане.

Но одновременно здесь соблюдаются традиции монастырских хозяйств. В самой первой русской обители, основанной Феодосием Печерским в Киеве в XI веке, еда была скудной: по будням монахи ели хлеб, запивая его водой, в субботу и воскресенье — кашу или овсяный суп, и только гостям подавали чечевицу и немного рыбы, а для князя и его свиты выставляли мед. Позднее уставы монастырей стали не такими строгими, да и монахи начали активно пахать, сеять, рыбачить и заниматься пчеловодством. В старинных меню братских трапезных были заявлены рыбные блюда, щи и каши, яйца, творог, всевозможные пироги, квас, молоко и пиво. На основе меда варили сбитень и медовуху. В огородах выращивали капусту, огурцы, морковь, свеклу, репу, лук, чеснок и хрен. В каждой обители имелся большой фруктовый сад с яблонями, вишнями, сливами и кустами смородины, малины, крыжовника. На скотном дворе содержались коровы и козы — сами монахи мясо обычно не ели, но работникам и гостям подавали.

Монастырское хозяйство Оптиной Пустыни близ Калуги в XIX веке было обширным: леса, поля, луга, фруктовый сад, пасека, скотный двор, конюшня, птичник, лесопилка, кирпичный и черепичный заводы, иконописная и иконостасная мастерские, паром через речку Жиздру, несколько гостиниц и столовых для паломников с разным достатком. Совре- менному загородному подворью монастыря в Ленобласти было с чего брать пример, но отец Ростислав говорит, что непросто найти людей, желающих и одновременно умеющих работать. Послушники и трудники, как правило, люди городские, а сельские жители отвыкли что-то делать за те десятилетия, когда их били по рукам, не давая ничего выращивать для себя. Культура нужна и в сельском хозяйстве, а потому утраченные навыки и опыт приходится восстанавливать с помощью друзей из соседней Скандинавии. Так, землю на подворье каждую весну пашет приятель настоятеля из Швеции.

Наше погружение в быт подворья начинается с коровника, где в нос бьет характерное амбре, от которого редактору моды Журавлевой становится не по себе. Прочие участники экспедиции быстро осваиваются с непривычным ароматом, а арт-директор Можейко уверяет, что в жизни своей не видел коровника более чистого, чем этот. Трудник Слава человек городской, дояром его поставили всего два месяца назад. Специалист по продвижению в социальных сетях Стацюк вызывается помочь ему повысить удои, но выясняется, что коров здесь доят руками только в экстремальных случаях, если у них воспаляется вымя, а вообще, весь процесс механизирован. Запал Михаила быстро улетучивается, прилаживать шланги аппарата к вымени ему кажется грубым и нелиричным. Только сегодня Цыганка принесла потомство, телку назвали Черникой. Всего в хозяйстве девять телят и шестнадцать коров, дойных из них — одиннадцать. Польза от коров сильно различается: от двух до двадцати литров молока. Результат зависит от возраста коровы, ее конституции, «таланта» и от количества рожденных телят: многодетные дают молока меньше. Зимой Маню, Стрелку, Танцулю и их подруг доят по два раза в день, летом — трижды. Бык только один, Жора. Но в хозяйстве используют и искусственное оплодотворение, для чего периодически приглашают ветеринара.

На сыроварне мы узнаем, что из сорока литров молока получается четыре с половиной килограмма сыра — пресного, с зеленью или с пряностями. Молоко нагревается, доводится до кипения, потом с помощью уксуса или сыворотки происходит свертывание в творожную массу, которая смешивается с солью и приправами или травами и помещается в форму, где стоит сутки. Затем еще сутки сыр томится, и все — готов к продаже. Редактор Котов примеривается к роли сыровара и решает, что это занятие ему явно нравится. Бьюти-редактор Шарандина вызывается отвезти готовую продукцию в местную лавку на специальном трехколесном велосипеде. На страусиной ферме продюсер съемок Гощицкая позирует на фоне африканских и австралийских экземпляров, которых отцу Ростиславу подарили птенцами в 2002 году, — выглядели они тогда как ежи-акселераты. Что оставалось делать? Пришлось построить страусятник. Живут эти доисторические птицы до семидесяти пяти лет, а спят двадцать минут в сутки. Главный редактор Милорадовская жалеет, что она не страус. Поток ее мыслей прерывает дикий трубный вой слона у водопоя, это голосит доминантный самец. Одна пара птиц дает в сезон — с мая по август — от четырех до десяти яиц весом до двух килограммов. Их тоже можно купить в монастырской лавке — одного яйца хватает на неделю ежеутренних воздушных омлетов. На подворье знают, что страусов можно сделать ездовыми и использовать в упряжке, вот только память у них короткая, а мозг размером с грецкий орех. Флешка совсем маленькая, смеются трудники.

На пасеке послушник Александр Пчельников объясняет редактору Чернову, что пчелы очень занятые существа, пока их не беспокоишь, они на тебя внимания не обращают. На ферме двадцать три улья, в каждом до двадцати рамок, на которых обитают тысячи пчел. Королева одна на весь улей, а когда выводится новая матка, старая забирает с собой часть пчел, улетает с ними и образует новую семью — если у людей дети переезжают от родителей, то у пчел все наоборот. Когда рой выходит, создается новая ячейка общества, но сначала пчелы сидят и ждут от разведчиков сообщений, куда им лететь для постройки нового дома, в этот момент их лучше не тревожить. Юная матка вылетает на улицу всего десять раз для оплодотворения, а потом затворницей безвылазно сидит в улье. Александр занимается пчеловодством уже двенадцать лет, а назначили его на эту работу главным образом из-за говорящей фамилии. Ранней весной цветут ива, клен, мать-и-мачеха, далее одуванчики, потом зацветают клевер, иван-чай — самый главный медонос, затем приходит время лопуха и борщевика. Мед на подворье получается из разнотравья, и состав его уникален. В лабораториях дивятся волшебным свойствам, молодящим и просветляющим одновременно.

В лавке мы видим продукцию фермы: молоко, творог, страусиные яйца и ягодный морс. Трудник Слава жалуется нам на Роспотребнадзор, согласно требованиям которого морс должен быть прокипячен не менее пятнадцати минут, молоко из-под коровы пить нельзя — обязательна его пастеризация, и только у здешнего сыра есть сертификат (три сорта поставляет в город фермерский кооператив LavkaLavka). При этом, говорит отец Ростислав, все закрывают глаза на то, что консерванты наносят вред здоровью, — лишь бы не случилось расстройство желудка от свежих продуктов. Все участники нашей делегации решают, что они в этом диспуте явно не на стороне доктора Онищенко. Но спор здесь неуместен.