ТОП 50. Светлана Мирзоян и Сергей Хельмянов

Школу формируют три составляющие: люди, идея, место. В Центральном училище технического рисования барона Штиглица эти звенья совпали. Первый этап жизни школы относится к концу XIX века. Он связан с самим фактом создания в 1876 году такого исключительного для России объекта, как специально построенный учебно-музейный комплекс. Здание училища в Соляном переулке является наглядным пособием, которое иллюстрирует основные исторические стили как в архитектуре, интерьере, так и в декоративно-прикладном искусстве.

На средства, выделенные бароном Штиглицем, по всей Европе приобретались подлинные произведения искусства: живопись, графика, об- разцы посуды, мебели, изразцовые печи. Посыл был такой: красивыми должны быть не только дворцы, но и заводы. И школа стала готовить специалистов для массового художественного производства, а ее выпускники работали на самые известные бренды, от фирмы Фаберже до Трехгорной мануфактуры.

После революции училище было национализировано, как и вся частная собственность в стране. Часть экспонатов музея еще в Первую мировую войну была передана на сохранение в Эрмитаж, а после 1917 года туда переехала и основная часть коллекции. Ведомства по охране наследия возникали чуть ли не еженедельно и постоянно переименовывались, массам буржуазное искусство было не слишком нужно, так что Эрмитаж оказался самым надежным местом. Учеба прекратилась, а в 1922 году пошло по рукам и здание. Сначала его передали Академии художеств, потом Сельскохозяйственному музею, потом Технологическому институту промкооперации имени товарища Молотова. В истории училища это самый темный период, поскольку фонды были утрачены безвозвратно. Иосиф Вакс, который спустя двадцать лет станет директором училища и вернет его к жизни, тогда был студентом Академии художеств. Узнав о разрухе, которая здесь творилась, он забрал из училища уникальные объекты — первые слепки с резьбы по камню Лувра, Версаля и других дворцов и музеев Европы. Они с друзьями скинулись, наняли ломовиков и вывезли все в Академию художеств. Но и там дела обстояли так, что черт ногу сломит. Директора Академии выбрали из народа, им стал некий Маслов, который позже руководил колбасной фабрикой. И все это «старое искусство» он уничтожил. Слепки разбили в крошку и засыпали ею внутренний двор, чтобы чистенько было. Повторим, в истории школы это самый тяжелый этап, сравнимый по последствиям разве что с деятельностью министра Андрея Фурсенко.

Третий этап в истории школы — самый трогательный и героический: воссоздание училища во время войны. Блокада, голод, начало 1943 года. Уже тогда Вакс задумался о том, что нужно будет как-то восстанавливать разрушенный город. Он получил разрешение и стал собирать педагогов. У нас в книге есть факсимиле записок Вакса с фамилиями преподавателей и указанием стажа каждого — не менее тридцати пяти лет. Старых мастеров, которые работали еще в школе Штиглица и способны были передать секреты своей профессии, он разыскивал по всему Ленинграду — находил замерзающими у себя в квартирах, в больницах. И так же собирал студентов — по городу, привозил с Большой земли. В то время училище находилось в здании Петершуле на улице Софьи Перовской, а общежитие — в здании финской кирхи напротив ДЛТ. В книге мы приводим воспоминания одного из первых учеников Вакса, Александра Комарова, профессора Академии имени Строганова, недавно умершего. Вот он идет по разбомбленному Невскому проспекту и видит трамвай, тянущий за собой платформу, на которой только что везли мешки с мукой. На платформе лежит человек, возит по ней руками и облизывает их. Вот он приходит в училище. Там всем дают новую одежду, выстраивают для торжественного марша, а потом начинается праздничный ужин, посвященный первому дню работы училища, и всем выдают по чашке компота, в котором плавает одна ягода сливы. Он запомнил это на всю жизнь.

Силами именно этих людей за рекордные сроки были восстановлены город и пригороды. Спустя годы они получили за это Сталинские и Ленинские премии. Не было инструментов, и студенты сами делали латунные стеки. Вакс сумел привить им любовь и требовательность к своему делу. Сейчас пятерки по рисунку ставят многим, а тогда это было огромной редкостью. Едва ли не единственным, кто получал их, был Леонид Любимов. Так вот он в шесть утра ставил натурщика у Петропавловской крепости — не из-за вида, а чтобы передать все рефлексы от восходящего солнца. Представляете, какой уровень? После окончания училища он всю жизнь работал реставратором и был первым, кто очень много сделал в Павловске и Петергофе.

После войны начинается современная история училища. Вакс добивается того, чтобы здание вернули со всем оборудованием. И об этом есть приказ за подписью Алексея Косыгина, мы приводим его в книге. Здание в Соляном было разрушено, в него попали снаряды. Знаменитый стеклянный купол училища был разбит, и учащиеся сдавали лыжные нормы ГТО прямо на галерее Молодежного зала — силами студентов его реставрация продолжается по сей день. В 1963 году промышленное искусство становится отдельной специальностью, и училище начинает выпускать художников-конструкторов. Страна становится более человечной, а вопрос дизайна нельзя оторвать от социального аспекта, дизайн — это всегда слепок с общества. Возьмите, к примеру, пылесос сталинского периода, это же просто кусок трактора. А в 1960-е вещи стали делать для людей. И практически все, что окружало советского человека, было придумано выпускниками нашей школы дизайна: кинофотоаппаратура ЛОМО, автомобили «Волга» ГАЗ-24 и «Нива», суда на подводных крыльях, графика московской Олимпиады-80, бытовая электроника.

«Состояние культуры можно определить по тому, устремлена ли она в будущее или копается в прошлом. Академия Штиглица — это, может, одна из немногих точек в стране, где пытаются спрогнозировать будущее»

Мало кто отдает себе отчет, что Академия в сегодняшнем виде — это во многом слепок с личности Иосифа Вакса. При этом директором училища он был совсем недолго, с 1943 по 1946 год, пока его не сместили с должности во время «Ленинградского дела». Причиной могло послужить то, что он вступал во взаимоотношения с подвергшейся репрессиям партийной элитой. Может быть, вспомнили еврейское происхождение или то, что его тесть был царским генералом. Но он остался преподавать и продолжал оказывать огромное влияние на студентов. Он был удивительным организатором. Сколько таланта и энергии нужно было иметь, чтобы перебороть косность чиновничьего аппарата. При очень непростой, в общем-то, жизни он всегда был крайне ироничен, в том числе по отношению к себе. Наконец, он был настоящим эксцентриком: имея за плечами опыт воспитателя балетной школы, легко мог сделать фуэте, пробегая по коридору училища, и это в восемьдесят лет! Его школа передалась нам как генетический код.

Параллельно с преподаванием Вакс возглавлял Вторую мастерскую Лен- проекта. Первой руководил архитектор Александр Жук, автор аэропорта Пулково, она занималась большими формами. А Вакс — всем остальным: малыми архитектурными формами, вывесками, световой рекламой, дизайном средств транспорта, интерьеров судов и магазинов. По сути, именно он создал Санкт-Петербургскую школу дизайна. Школу как идеологию и как вуз. И хотя почти все культовые произведения советского дизайна, за редким исключением, дело рук мухинских выпускников, он умел относиться к этому без пафоса, а к себе — с большой долей иронии.

Мы стараемся научить любить дизайн в себе, а не себя в дизайне. Студенты, разделяющие это мнение, есть и сегодня. Илья Аваков уехал в Ростов-на-Дону, где занимается дизайном зерноуборочных комбайнов. Николай Суслов работает в Тольятти, на «АвтоВАЗе», там сейчас происходят большие реформы в сфере дизайна. А под руководством Инны Кондаковой создаются интерьеры автомобилей, выпускаемых концерном FIAT Group, в том числе Lancia и Alfa Romeo. Сложность нашей профессии в том, что демонстрировать то, над чем работает дизайнер, даже эскизы, которые пошли в корзину, нельзя.

Состояние культуры можно определить по тому, устремлена ли она в будущее или копается в прошлом. Если страна видит себя в будущем, пусть и в жанре антиутопических блокбастеров, она жизнеспособна. Россия себя в будущем видит очень мало. И Академия Штиглица — это, может, одна из немногих точек в стране, где пытаются спрогнозировать будущее. Если не будет фантазий, нечего будет реализовывать. Так было с космосом, когда Королев воплощал фантастические идеи Циолковского. Так и с дизайном. Кроме прочего, мы постоянно работаем над футур-проектами: ищем пути решения экологических, социальных проблем, предлагаем новые виды транспортных коммуникаций. Реализация многих смелых студенческих проектов уже сейчас не проблема с технической точки зрения. Есть проблемы социальные и политические: власть сегодня вряд ли думает о будущем, разве что о своем.

фото: Иван Куринной

интервью: Вадим Чернов

визаж: MAKE-UP ART SCHOOL Елены Крыгиной

на Сергее: рубашка и брюки MAISON MARTIN MARGIELA (MAISON MARTIN MARGIELA)