Как я стал человеком. Никита Ефремов

НИКИТА ЕФРЕМОВ

_{Наследник театральной династии гордится тремя предыдущими ее
поколениями, но стремится всего добиться сам. У него это получает-
ся — в списке его ролей военный летчик, принц и даже Иван Царевич.}

Кроме отца и деда у вас в роду ведь есть еще актеры.

Мой прадед Борис Покровский был главным режиссером Большого театра. Бабушка Алла Покровская — актриса, старший педагог Школы-студии МХАТ. Я наше древо изучил пока не очень хорошо, не представляю, например, какие национальности были в роду. Надо, конечно, взяться, хочется узнать об этом побольше.

Своего знаменитого деда, Олега Ефремова, хорошо помните?

Я отчетливо помню, как пришли к нему в гости за неделю до его смерти. Мы фотографировались с дедом в тот день, но все снимки засветились. Похороны были очень официальные, на сцене МХАТа. Путин зашел, пожал отцу руку. Все плакали, а я вообще ничего не понимал. Сидел рядом с Вячеславом Невинным — мне, ребенку, он казался великаном. К сожалению, мы мало общались с дедом. Он играл со мной иногда, но у него была своя жизнь, где на первом месте стоял театр.

А отец в вашей жизни часто появлялся?

Он всегда был, другое дело, что мы не жили вместе. Сейчас он критикует мои работы, но не говорит, что здесь вот плохо, а здесь хорошо. Иногда пытается подначить, подковырнуть, может подшутить. Вообще, отец говорит правильные слова, которые заставляют задумываться.

Вы поклонник его творчества?

То, что он делает, мне очень нравится, но оценивать его работу я не могу, не получается взглянуть со стороны. На Олега Николаевича могу, а на отца нет, как и на себя. И вообще смотреть кино как обычный зритель не могу, все время думаю, как это сделано. Абстрагироваться не выходит.

Отец не отговаривал, когда вы решили пойти по его стопам?

Я вас умоляю! Он сказал, что это тяжелая профессия, но добавил: «Если хочешь — делай». Я учился в математической школе и после нее просто решил попробовать. Сейчас уже не скажу, почему решил стать актером, — не помню своих мотивов. Это просто случилось, и все. Я переменчивый человек, очень подвижный, и в эмоциональном, и в физическом плане — играю в футбол, волейбол, хоккей. А эта профессия как раз предполагает такие качества.

Что о вашем выборе сказала бабушка?

Она, мне кажется, гораздо серьезней относится к этой профессии, нежели я. И в то же время гораздо проще. Бабушка очень уверенный в себе человек, каких мало, получает огромное удовольствие от работы, но при этом постоянно в себе сомневается. Делает очень точные замечания, выступая, по сути, в роли моего педагога. Вообще, что такое хороший педагог? Я недавно смотрел программу о Георгии Товстоногове. Как он говорит, как ведет себя с артистами! Размерен, спокоен и одновременно напряжен. Это то, что было в советском театре и чего, пожалуй, уже нет. Тогда нравственно было более сильное время, людей что-то держало, сейчас же происходит тотальное отрицание всего. Моя бабушка — из того периода. Может сказать всего одну фразу, но она будет очень точной, а ты три дня пытался это сформулировать, но не смог.

Тяжело носить знаменитую фамилию?

Я на эту тему не парюсь. Есть ответственность, есть гордость за деда и за отца. Но я не считаю, что стою в одном ряду с ними только на том основании, что ношу такую же фамилию. Как я могу думать о том, быть мне великим актером или нет? Сейчас время очень динамичное, скорость подачи информации повышается, все ускоряется: любовь, жизнь, смерть. И непонятно, что будет дальше.

Но фамилия на вас уже работает?

Когда после института поступал в театр, предложения были от нескольких. Вот тогда возникла мысль, что берут не меня, а Ефремова. Меня пока, слава богу, не очень узнают. Я понимаю, что рано или поздно это случится. Смотрю на отца, как ему порой тяжело по улице идти: «О, это же Миша! Миша!» В России в этом смысле нет никакой культуры общения. Но я езжу на метро, и пока удается без жертв.

Отец не помогал вам поступить в «Современник»?

Нет, у него шестеро детей, куча работы и позиция, что мужчина должен сам всего добиться. Да и времени особо не было этим заниматься.

В семье Ефремовых есть особые традиции?

Как у всех: дни рождения мамы, отца, бабушки и Новый год. Все просто.

Вы родились в Москве. Что для вас значит этот город?

Отец водил меня как-то по арбатским переулкам, где прошло его детство. Но я вырос на Юго-Западе, и моя история уже там: свой каток, баскетбольная площадка. Какой-то особой ефремовской Москвы, наверное, нет. А вообще, я очень люблю этот город, хотя он сильно поменялся. Как-то отрывочно помню, что происходило в 1993 году, когда стреляли у Белого дома. В целом мое московское детство было очень хорошим, без суматохи, пробок и огромного количества людей. Летом было вообще прекрасно, а сейчас и воздух, по-моему, не такой чистый. Сегодняшние дети той Москвы уже не увидят.

Зато услышат вас в мультфильме «Иван Царевич и Серый
волк», где вы озвучили главную роль.

Это мой первый подобный опыт. Хороший получился мультик, на премьере детишки рядом со мной смеялись. Но я своей работой остался не очень доволен, можно было интересней сделать. Все жду, когда у нас мультфильмы сильнее будут. «ВАЛЛИ» хороший пример, там ни одного слова нет, но я чувствую все эмоции, которые переживает этот маленький робот. А у нас сейчас разве есть что-то подобное?

Вы самокритичны?

Скоро премьера «Золушки», где я сыграл принца. Для себя я определил, что это комедия про шоу-бизнес — такой бал уродов, вычурный и экспрессивный. В сказке, может, и не надо глубоко психологию раскрывать, но и там мне в моей роли не все нравится. Вообще, самокритика — мое нормальное состояние. Я где-то читал, что у человека три «я»: какой он есть на самом деле, каким представляет себя и кем хочет стать. Вот между ними я и разрываюсь.

Играя в «Современнике», вы чувствуете ответственность, оттого что этот театр основал ваш дед?

Мне кажется, это уже другой театр, Галины Борисовны Волчек. Да, ее учителем был Олег Ефремов, но сейчас она настолько самодостаточна, что «Современник» стал полностью ее театром.

Вы увлекаетесь музыкой. Как далеко зашли музыкальные эксперименты?

Заниматься музыкой профессионально я пока не хочу, но мне безумно интересно. Я играю на гитаре, пробую на барабанах, разбираюсь с программами в компьютере. Основная профессия отнимает очень много времени, но когда оно появляется, мы с друзьями собираемся и играем. Это не какой-то авангард, это просто рок. Песни никто специально не пишет, джемуем по нескольку часов напролет. Мне в кайф.

На декабрьские митинги протеста ходили?

Если бы не было трибуны, может быть, и пошел. Но я не люблю трибуны. Не люблю, когда политики используют людей в своей борьбе. Меня вообще устраивает то время, в котором я живу. Не вижу смысла ходить на митинги, когда можно самому всего добиться. Вот, например, отец моей мамы приехал в Москву из аула и стал профессором МГУ. Если у тебя есть мечта — иди к ней, тебе никто не сможет помешать. Я могу заработать денег, купить гитару и играть на ней, купить камеру и снять кино. Могу, в конце концов, уехать из страны, чего еще совсем недавно сделать было нельзя. А власть, она и есть власть. Я не знаю ни одного примера, когда власть устраивала бы абсолютно всех.

МИХАИЛ ЕФРЕМОВ

Влиял ли отец на ваш выбор профессии?

Вспоминая свое общение с ним, я понимаю, что невмешательство лучше всего. Потому что в молодости надо понять, что такое свобода и как с ней обращаться. Молодые люди выходят из-под опеки и входят в жизнь. И здесь главное — быть внимательным, не спешить. Папа делал именно так.

Ваши педагогические принципы совпадают?

Да. Моя педагогика — в политике невмешательства. Если Никите понадобится мой совет, он меня спросит. Но когда мы общаемся, он больше рассказывает, а не спрашивает. Никита вполне самостоятельный человек, хотя и немного торопливый. Спасибо его маме, которая воспитала его так, что он и читал что-то, и глаза у него вроде умные. Я-то в воспитании детей принимаю минимум участия. Мне другое во всем этом нравится: смотришь на детей и видишь, что чего-то не успел. Или возникают моменты, когда думаешь: «Какой же я был дурак!» Что Никита, что его младший брат Николаша, который учится на первом курсе РАТИ, — оба, слава богу, самостоятельные.

Отец звал вас в свой театр?

Сначала нет. Мы, выпускники 1987 года, создали свою студию. Первые два года у нас не было монтировщиков, костюмеров, гримеров — поставил декорации, сыграл, потом убрал. Костюмы сами стирали-гладили. Потом позвал, и я работал во МХАТе семь лет, это было очень интересно. Правда, то же самое скажут все артисты, которые работали с Ефремовым. На мне при этом лежала большая ответственность. А впервые на сцену МХАТа я вышел еще ребенком: в пьесе Эдуарда Володарского «Уходя, оглянись» я играл целый акт, главного героя с одиннадцати до тринадцати лет.

Фамилия вам мешала или помогала?

Вы поймите, я на эти вопросы с детства отвечал! Я не могу сказать, легко или тяжело быть сыном Ефремова, потому что не сыном я, как и мои дети, никогда не был. Думаю, то же самое вам ответят все мажоры. Это постоянно со мной, как, например, рука. Как я могу оценивать свою руку?

Фото: Сергей Мисенко

Читать дальше: Как я стал человеком. Женя Любич