Энергичной «маме трикотажной промышленности» Свердловской области в школе пророчили быть учительницей, а она получила диплом юриста и экономиста, полвека отдала производству, дослужилась до гендиректора объединения «Надежда», а уходу на пенсию предпочла управление семейным брендом.
Почему занялись вязанием?
У меня к этому ремеслу всегда была тяга. Еще будучи совсем маленькой, лет в восемь-девять, я уже зарабатывала деньги рукоделием – надо было выживать в послевоенное время. Старшая сестра работала в швейном цехе и часто приносила домой остатки драпа. На них я вышивала розы. Тогда не было ковров, а украшать дом люди очень хотели. Позднее, когда в городе открылся камвольный комбинат, пошла, даже побежала туда устраиваться. Это было ровно пятьдесят пять лет назад. Потихоньку «выросла» до бригадира, начальника смены, цеха, производственного отдела. И, наконец, возглавила областное трикотажное объединение. Очень любила командировки «по городам и весям». Совмещала полезное с приятным. Во-первых, курировала работу служб быта. Наша область не была в стороне от моды. Тогда трикотажные вещи могли купить жители самых отдаленных поселений. Например, в Тавду привозили товары с запасом. Реки там сильно разливаются и размывают дороги. Приходилось успевать по «приказу партии» завезти одежду на три-четыре месяца вперед. Я в этих автобусных поездках научилась вязать на руках. В одну сторону едешь пять часов – спинка кофты готова, в обратную – полноценная вещь. Во-вторых, я – натура интересующаяся и всепоглощающая, знакомилась с историей больших и малых городов, деревень, привозила оттуда книги, старинные вещицы, аутентичные сувениры.
Полвека назад при создании коллекций были четкие стилевые «регламенты»?
Практически. Глянца же тогда не было. За исключением журнала мод «Кузнецкий мост». Его до дыр и зачитывали. Периодически выезжали в разные города на семинары, где делились информацией, вдохновлялись, обменивались опытом с «трикотажниками» со всей страны. Помню, в 1968 году мы с коллегами по цеху впервые организовали конкурс – сами вязали, сами демонстрировали и снимались для альбома или лукбука, как сейчас говорят. Не было и такого разнообразия пряжи. Приходилось изобретать – крепкие хлопковые нитки номер десять соединяли с шерстяными. Получалась очень интересная структура и неизносимые, идеально сидящие вещи. В те годы люди в пять утра занимали очередь, чтобы сделать заказ. Среди наших постоянных клиентов был художник по костюмам из театра Музкомедии. Даже когда его пригласили работать в Москву, он продолжал заказывать вещи для спектаклей и съемок у нас. На ручных вязальных машинах мы умудрялись делать изумительные вещи: от ажурных колготок до джемперов и перчаток.
Для многих выход на пенсию – веская причина почивать на лаврах. Каким был ваш следующий за пятидесятипятилетием день?
Продолжилось все то же самое, что и накануне. Плюс стала предпринимателем. Я всегда была и буду погружена в процесс: несколько лет помогала УрГАХА в формировании творческих кадров, писала статьи о малом бизнесе. И, самое главное, продолжаю жить в «трикотажной реальности» вместе с дочерью, дизайнером Masha Varlamova. Когда я работала на государственном предприятии, была ставка на «массовку» – изделия тиражировались по всей области. А с возрастом мне захотелось создавать единичные вещи. Каждый человек – индивидуальность, и должен чувствовать себя соответствующе. И одеваться, подчеркивая свою уникальность. Особенно, когда магазины всех загоняют в один тренд. Когда я бываю в Париже, мне достаточно пары дней, чтобы уловить тенденции, вдохновиться и сформулировать их по-своему. Самое главное – есть основания конкурировать с европейцами. Мне точно не стыдно перед городом за вещи, которые мы с дочерью создаем. Оригинальные и эксклюзивные.
Откуда столько энергии?
Сама не знаю. Я с рождения такая. Непоседа и бунтарка, мягко говоря. В четвертом классе из-за моей чрезмерной «активности» встал вопрос об отчислении. Заступилась учительница Ия Ивановна, которую я на всю жизнь запомнила. Она предложила мою энергию направить в мирное русло. Так я стала общественницей, председателем пионерской дружины, потом секретарем комсомольской организации. Мне нравилось быть лидером. Даже с самыми хулиганистыми парнями находила общий язык. Заработала авторитет, наравне, а иногда даже больше и результативнее играя с ними в волейбол, баскетбол, теннис. Критиковать, бичевать – это просто. А приложить силы и помочь человеку стать лучше не каждый сможет и захочет. Всю жизнь так и стараюсь другим помогать.
Поэтому удается быть «своей» в любых кругах?
Мне нравится быть в гуще событий. Показы, выставки, недели моды – ни разу не было, чтобы дизайнер на каком-нибудь конкурсе не подбежал спросить мое мнение о коллекции. Наверное, это уважение и доверие – люди уверены в том, что я скажу правду. Я, кстати, до сих пор за некоторыми в фэйсбуке присматриваю. И, если что, могу сказать свое мнение. Важно быть открытым и искренним. Я и детям, и внукам всегда говорю: «Красота – это не про внешность, не про чудо-кремы, которыми намажешься и, возможно, станешь богиней». Вся красота – в глазах: если в них есть ум и энергия, все лицо светиться будет. А нарисованную искусственную привлекательность я вообще не приемлю.
О чем мечтаете?
Хочется подольше пожить. И не сидя на лавочке, а созидая. Да, я ношу почетное звание «Дочь города – дочь России», но совершенно точно не собираюсь быть свадебным генералом на празднике жизни. И конкуренции я не боюсь. Даже с молодыми. Ничего страшного в ней, – наоборот, заставляет думать и стимулирует дальше развиваться.
Марина Крупина, управляющая концептуального ТЦ «Европа», который в этом году празднует десять лет, спросила фэшн-мастодонта о возможной роли амбассадора известного бренда. На что Светлана Никитична решительно заявила, что готова транслировать социуму только трикотажные произведения собственного сочинения.
ФОТО героини: Римма Мазур
Комментарии (0)