Валерий Фокин: «У нас в России стоит очередь из желающих оскорбиться»

Про замалчивание проблем

Время такое, что мы теряем человеческий облик. Мы не умеем разговаривать, высказывать свою точку зрения и при этом понимать, что может быть и другая, и не одна. Мы все находимся в расколотом состоянии. Все поделились на «наших» и «ваших». Только и слышишь вопрос: «А ты с кем?» А если я ни с кем? Если посередине? Что тогда? Но нет, вы определитесь! Это все абсолютная потеря нормального, естественного человеческого сознания и поведения. Даже можно резче сказать — оскотинивание.

Я не знаю ответа. Знаю только одно — промолчать и сказать можно по-разному. Промолчать вообще, совсем, до конца — значит, перестать быть ответственным за то, что я делаю, свой вкус и убеждения. Я вижу, как появляются пошлые, низкопробные спектакли, где через пять минут понятно, из чего они сделаны, и смысла там нет вообще, а критики тут же собираются и говорят: «Да нет, это новое слово!» И появляются люди, в которых нет культуры, их восприятие не подготовлено, они не понимают, не знают театра, но говорят: «Вот это и есть театр! Это здорово! Прикольно! Потрясающе!» Так вот нельзя не давать этому своей оценки, не говорить про это — безответственно. Это не значит, что нужно кричать «Запретить! Убрать! Разогнать!» Но промолчать — безответственно.

Людей нужно образовывать, им надо показывать, что должно быть другое. Иначе они приходят на более сложный, смысловой спектакль, где надо считывать какие-то планы, и путаются, не понимают, не готовы. Потому что ну как же — вот то было здорово, понятно, лихо, прекрасно, смешно. А это что? Другое дело — форма — как сказать. Но это определяешь сам. Но молчать, мне кажется, нельзя,  невозможно.

Ответственность государства

Государство всегда должно быть ответственно перед культурой, в любые дни и времена. Но так не бывает, к сожалению. Мне очень нравятся слова Макиавелли о том, что художник — это стихийное бедствие для государства.

Вопрос в мере. Насколько государство хочет вступить с тобой в диалог и услышать тебя. Иногда оно вообще тебя не слышит — такие примеры были, и мы их помним. Или делает вид, что слышит — это еще хуже. Казалось бы, раньше было страшно — просто тебя не допускали, не разговаривали. А сейчас у тебя такое ощущение складывается: «Да этот начальник вообще ничего, соображает!» Это иллюзии. Начальник в этот момент просто кивает головой — они все прошли какие-то хорошие актерские курсы — но он уже решил, что ничего не будет.

Творчество — интимный процесс. Как говорил Бродский, это тет-а-тет. Я имею на это право, потому что мне это дано, мой дар. Особая какая-то история. Но поскольку в этот разговор влезают, значит, надо уметь себя защищать.

В молодости я, страдая от мук совести, себе придумывал «Ну, ты же идешь на это ради того, чтобы заработал Центр Мейерхольда. А с этим готов смириться ради вот этого….» Главное же — как говорил Достоевский — с собой договориться. Но это отвратительное состояние, отвратительное ощущение и неверные, конечно, с точки зрения нормальной логики отношения с государством — патологические. Но, к сожалению, так было, есть и будет. Если ты не обслуживаешь власть, а свои художественные мотивы и желания, то всегда у тебя будут трудности.

Оскорбление чувств

Случаи есть фантастические — просто с ума можно сойти. Под Калининградом, в Тильзите, идет пьеса про Ксению Блаженную. Приходят шесть монахинь, смотрят спектакль и, возмущенные сценой, когда Ксения обличает мздоимствования священника, вместо того, чтобы пойти помолиться за всех нас, пишут письмо в Министерство культуры, что нету таких у нас священников. Что делают в Министерстве? Тут же вызывают директора театра и говорят: «Мы тебя уволим, если эта сцена будет идти». Та говорит: «Она не будет идти». Всё — вырезают сцену, выкидывают. Молодой режиссер говорит: «И мою фамилию тогда снимите. Я не подписываюсь под этим спектаклем». Я звоню в Тильзит, и директриса говорит: «Валерий Владимирович, не волнуйтесь. Всё хорошо. Сцену сняли, режиссер снял свою фамилию, спектакль идет». Ну, вот, что это такое? Это страшно. И таких примеров — десятки. Скоро пилоты будут обижаться, что про них поставили не так, сталевары — я не знаю кто еще.

Это зависит от сознания. Почему мы всё время бежим жаловаться? У нас очередь из желающих оскорбиться стоит. Просто — кто крайний? Все хотят быть оскорбленными!
С моей точки зрения, идеал культурного зрителя — когда он сознательно выбирает. Говорит: «Сюда я не пойду, мне это не интересно. Я это не буду смотреть». Вчера мне один критик на премьере говорит: «Это не мой театр. Очень хорошо, но не мой театр». Ну, и отлично — не твой, так не твой. Но когда я пойду, посмотрю, оскорблюсь, а потом я вам всем покажу — это то, о чем я говорил в начале, какой-то мазохизм. И это ужасно.

Очень многое зависит от людей на местах, от губернаторов, от властей. И есть продвинутые губернаторы, которые понимают, что нужно, чтобы был хороший театр, чтобы была хорошая выставка. Вот, в Перми были такие моменты.

Дело в том, что с этими оскорблениями мы во многом сами раскачали лодку. Была история со спектаклем «Тангейзер», с выставками. И огромное количество людей внимательно наблюдают, а как будет вести себя власть? Как она будет реагировать? Дадут по башке или нет? Не дали. Ну, не дали, значит, можно продолжать. Можно идти на следующую выставку, можно подбрасывать свиные головы.

Культура и политика 

Шанс, что культура важнее политики есть всегда. Другое дело, как мы им воспользуемся. Все эти конфликты, они мне, наоборот, дают надежду. Потому что мотивы разнообразные. В споре об Исаакие есть люди, которые стоят принципиально. У других мотивы, потому что «Единая Россия» это выдвинула.

Как только что-то происходит, не важно — Исаакий, сахарный завод, спектакли — мгновенно все оппозиционеры должны быть против. И это сейчас, к сожалению, нормально. Поэтому нам нужно прежде всего убрать нетерпимость из отношений друг к другу. Освобождаться от комплексов, от мотиваций, которые не по сути.
И конечно, нам надо всячески доказывать приоритет культуры и искусства. И убирать — и это тоже ответственность — из своих произведений любые мотивации, в том числе политические. С этим я согласен абсолютно.

Текст подготовлен на основе расшифровки беседы в рамках проекта «Диалоги» «Открытой библиотеки»