Патриарх независимого российского кинематографа, сооснователь студии СТВ, подарившей нам дилогию «Брат», и анимационной «Мельницы» (отвечает за любимую новогоднюю франшизу «Богатыри»!), а также лауреат премии «ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» — 2023 в номинации «Кино», спродюсировал полномасштабный фильм-катастрофу «Снегирь» Бориса Хлебникова. В этой драме про конфликт морских волков и юных салаг (читай: отцов и детей) голливудские спецэффекты обрушиваются на зрителя и вновь звучит «Плот» Юрия Лозы: первый раз в киновселенной Сельянова советский шлягер появился в «Грузе 200» его друга и соратника Алексея Балабанова.
Про выставку «Балабанов» и дикий шторм в важной премьере Хлебникова «Снегирь»
В прошлом году кинокомпании СТВ исполнилось 30 лет, а фильму «Брат» — 25. Вы устраивали какие-то специальные события по этим поводам?
Мы не отмечаем юбилеи и другие круглые даты, нам это неблизко. А 30-летием так было лень заниматься, что решили: когда будет 33 года, тогда соберемся. И точно так же не думали о юбилее фильма «Брат». Но еще в 2021 году нам стали писать и звонить со всех концов страны с предложениями разных мероприятий: концерты, выставки, показы. Мы поняли, что «Брат», и прежде всего образ главного героя, превратился в значительный феномен и это стоит отметить. Мы поддержали большое количество достойных проектов, которые были не нами затеяны, и сами с подачи куратора Татьяны Гетман устроили большую выставку в «Севкабель Порту». Предполагалось, что она будет называться «Брат-25», потом решили назвать ее все-таки «Балабанов». Интерес к ней превзошел все наши ожидания. Мы ее дважды продлевали, могли продлить и в третий раз, и в четвертый.
Она месяца три проработала? Насколько я знаю, на нее чуть ли не до последнего дня стояли очереди.
Планировалось три, получилось пять. Сейчас идут разговоры о том, чтобы воссоздать ее в Екатеринбурге и Москве, но это пока только планы.
Самая ожидаемая премьера компании СТВ 2023 года — «Снегирь» Бориса Хлебникова. У него интересная предыстория создания — поначалу все задумывалось как экранизация романа Георгия Владимова «Три минуты молчания» (1969 год!), но во время работы материал вышел из-под контроля. В результате в фильме совсем другой основной сюжет, которого нет в книге, — с юными салагами, попадающими в компанию матерых «морских волков».
Действительно, произошла редкая, даже уникальная, история. Фильм снят по роману «Три минуты молчания», где с первой до последней минуты действует главный герой, как это обычно полагается в литературе…
Роман написан от первого лица, мы видим все глазами героя и постоянно слышим его внутренний монолог.
Да, там подробно даются все его рефлексии, проблемы, любовь… Я не ожидал, что у Хлебникова и Наташи Мещаниновой возникнут какие-то проблемы со сценарием. Они написали первый вариант, и все там было хорошо — кроме главного героя. Я говорю: «Борь, ну главный герой не такой, он пустой, что-то надо с ним придумать…» Написали второй вариант — и опять был интересный сценарий по всем компонентам, кроме героя. И наконец Боря позвонил: «А может, отказаться от главного героя, выкинуть его?» И как только мы освободились от этой фигуры, сценарий принял окончательную форму.
Как технически снимали «Снегирь»?
Фильм достаточно дорогой: снимать на воде сложно. К тому же там огромный кусок действия — это шторм, причем мощный. Такие вещи делаются комбинированно, когда отдельный кадр снимается по одной особой технологии, а рядом стоящий кадр — уже по другой. Если в двух словах, использовалось приспособление, которое на земле раскачивает большой корабль, построенный в павильоне, а водосбросы и ветродуи обрушивают на него огромное количество воды, ну и потом компьютерная графика, конечно. Для Бори, который никогда не имел дела с большой машинерией, технологиями и компьютерной графикой, это было внове, и это все его страшно увлекло. Это то, чем кино отдельно привлекательно: есть фильм как художественное произведение, и есть вопрос: «А как это сделать вообще?» «Снегирь» — сложный в инженерном смысле фильм.
У вас сложился, можно сказать, симбиоз с Борисом Хлебниковым, теперь это фактически ваш основной режиссер, как раньше был Алексей Балабанов. И Борис считает вас для себя идеальным продюсером, с которым он бы только и работал: мало кто так тонко чувствует кино и может давать реально полезные советы в художественном плане. То есть Хлебников вас любит за то, что вы в кино разбираетесь, а вы его за что?
За то же самое. У нас один критерий. Он глубокий человек. Вот я сейчас начал что-то еще говорить, но ответ вы мне уже дали.
«Один маленький ночной секрет» Натальи Мещаниновой — еще одна ожидаемая картина СТВ. Ее премьера прошла на фестивале в Роттердаме. Как там приняли картину?
От нас там никого не было, о непосредственном впечатлении трудно говорить. Но тема домашнего насилия актуальна не только для России. Роттердамский фестиваль проявил себя очень достойно в ситуации, когда все отказываются от российских фильмов. Мы спрашивали: «А вы не боитесь?» — «Нет, мы очень хотим это кино».
Почему в России «Одному маленькому ночному секрету» не дали прокатное удостоверение для кинотеатров, а только для платформ?
Там героиня несовершеннолетняя. У нас были бумаги, которые объясняли, что речь идет о насилии в семье, и все необходимые документы от всех организаций, включая прокуратуру, но Министерство культуры решило перестраховаться. Сейчас Ассоциация продюсеров кино и телевидения начала диалог и с Минкультом, и с Роскомнадзором по вопросам запретительной практики, и мы надеемся, что это войдет в какие-то берега. Помимо того что это унизительно для авторов, которые подвергаются необоснованным наветам, в фильм бывает вложено большое количество денег, в том числе и государственных.
Это вредительство получается — изымать из проката фильм, снятый на государственные деньги.
Вредительство, это точно. Я помню, как это было в Советском Союзе — когда люди из контролирующих органов входили во вкус и находили крамолу там, где вообще ничего нет, потому что это увлекательная игра.
В ситуации, когда русское кино одно осталось в кинотеатрах, надо его поддерживать, а не вытеснять из проката.
Ну импортное кино кинотеатры каким-то дурацким образом показывают, и в общем наш зритель не обделен.
Я видела расписание кинотеатра, где билеты на «Аватар-2» предлагаются за 30 000 рублей, представляете?
Причем все эти деньги остаются у кинотеатра. В легальных отношениях они делятся пополам с прокатчиком и продюсером, а в такой теневой, пиратской ситуации они покупают просто ключ на месяц за 100 тысяч рублей, или за 200, как с случае с «Аватаром», им делают копию DCP, и пожалуйста. Государство выбрало такую позицию: чтобы не помогать кинотеатрам деньгами, мы закрываем на это глаза. Хотя мы, Ассоциация продюсеров кино и телевидения, это категорически не одобряем и боремся против законодательного оформления этой ситуации: много законопроектов предлагается, чтобы сделать ее легитимной, но это неправильно и опасно.
Вы всегда любили давать шанс дебютантам, и у вас должен выйти фильм с интригующим названием «Танцуй, Селедка».
«Танцуй, Селедка» мы надеемся выпустить осенью. Это дебют в режиссуре актрисы Александры Лупашко. На мой взгляд, хороший фильм получился, забавный, потому что один из трех главных героев — труп.
Отца героини?
Да, что называется, живой труп. У всех актеров хорошие работы, и у Павла Майкова, который играет отца, и Александра Бортич отличная в главной роли, и третий герой — Данил Стеклов. Это такое road movie: героине нужно похоронить отца, но он вступает с ней в диалог, и они начинают взаимодействовать, поднимая непроработанные вопросы, складывается такой психологический сюжет: «девочка ищет отца», а отец ищет дочь. В основе истории — пьеса Татьяны Загдай, она и сценарий писала.
У вас дебютировал в качестве режиссера и Алексей Чадов с боевиком «Своя война. Шторм в пустыне», который показал неплохие результаты на международном рынке.
Да, «Своя война» хорошо продалась: жанр боевика пользуется спросом на азиатском рынке и не только. Ну и потом, фильм качественно сделан. Он и на платформах, в частности у нашего постоянного партнера «Кинопоиска», показывает высокие результаты по количеству просмотров. Чадов набрал компетенции в сценарном, режиссерском, продюсерском деле — и страдает от того, что ему и сниматься хочется…
Разрывается?
Да, мы собираемся его запускать с новым режиссерским проектом «Волчица». Действие происходит во время Великой Отечественной, и главная героиня, эта самая «волчица», — девушка, которая живет в лесу, в отрыве от социума, а ей, можно сказать, на голову сваливается наш сбитый летчик. История не то чтобы фантастическая, но необычная, яркая. Ее придумал Александр Архипов, главный редактор кинокомпании СТВ, потом Леша написал сценарий, и они вдвоем его дорабатывали.
Почему продюсеры «Чебурашки» на самом деле рисковали и как нам обернуть ситуацию на кинорынке в свою пользу
Вам самотеком приходит много сценариев? Вы сами-то их редко читаете?
Когда-то я читал всё, это было много лет назад, когда к нам приходило сценариев сто в год. Сейчас — примерно 1400. Я читаю по-прежнему много, а редакторы читают всё. Правда, КПД от самотека ничтожен: из этих 1400 сценариев мы можем попробовать развить один, но это не значит, что мы его полноценно разовьем: можно год проваландаться и понять, что это не то.
Авторы сценариев живут в мире своих снов или все-таки отражают какие-то общественные настроения, стараются соответствовать потребностям зрителя, угадать эти потребности?
Все, кто работает в зрительском кино, стремятся угадать зрительские ожидания. Иногда мы пытаемся сами создать эти ожидания — это сложнее, рискованней, не всегда так получается, когда зритель вроде и не ожидал, а вдруг увидел: «О! Это мне и было нужно!» Но это более редкий путь. А те, кто работает в авторском кино, как правило, откликаются на то, что происходит, — все режиссеры живут в социуме. Но так устроено, что в любой кинематографии мира — американской, китайской, французской, советской, российской — заслуживают внимания 10 % фильмов. Оптимисты говорят про 20%. А математик Доджсон, известный как Льюис Кэрролл, говорил, что 90% чего бы то ни было — полное дерьмо. Так оно и есть и в музыке, и в архитектуре, и в живописи — где угодно. Американцы делают 800 фильмов в год, из них на российский рынок доходило до бойкота 200– 250, но бóльшая часть проваливается. А тот голливудский каток, который подминает под себя зрителя во всем мире — а американцы, бесспорно, лучшие в этом виде спорта, — это 25 картин. Конечно, большого, серьезного кино в мире полно. Но серьезные темы зрителя-то не привлекают: авторское кино по-прежнему занимает незначительное место в прокате. Расстраивает то, что этот процент не растет, как было в 2001 году, так и осталось: 50 тысяч зрителей — хороший результат для авторского кино в кинотеатре. Даже исключения вроде «Аритмии», которую посмотрело 300–400 тысяч зрителей, — все равно очень мало. А когда это не востребовано обществом, то и режиссеру труднее себя на авторское кино завести, и продюсерам.
И даже сейчас, когда Голливуд ушел с рынка, все равно?
Все равно люди развлекаться хотят в кино, это нормально.
Все равно идут на «Чебурашку». Кстати, вы «Чебурашку» видели? Мне смешно всегда, когда критикам звонят журналисты с радио и просят прокомментировать: «Как вы можете объяснить успех “Чебурашки”?» Можно постфактум притянуть объяснения за уши, но заранее-то невозможно спрогнозировать успех фильма, любого.
Нет, в случае с «Чебурашкой» было возможно спрогнозировать успех, но не такой — это совершенно выдающийся результат сборов: под 7 миллиардов. Наверное, можно отнести этот рекорд на счет компенсаторной функции: из-за ковида, а потом из-за ухода американского кино у людей накопился дефицит зрелищ, голод, который хотелось утолить любой ценой. Но в любом случае, результат огромный. На самом деле продюсеры «Чебурашки» рисковали: можно было навернуться, как это бывает, когда делают римейки или обращаются к персонажам, которые вошли в культурный код страны. Так что нельзя сказать, что это было безрисковое решение. Когда еще до проката «Чебурашки» начали показывать какие-то фрагменты, было ясно, что он соберет много. Но они собрали сверхмного. И как бы кто к фильму ни относился, это очень позитивный сигнал, который позволил замерить глубину интереса российского зрителя к российскому кино.
Там просто Марианская впадина разверзлась.
Сейчас с уходом американского кино из легального оборота оказалось, что есть пласт зрителей, и немаленький, которому это засилье Голливуда мешало ходить в кинотеатры. Ты приходишь в какой-то торговый центр, в попкорновую атмосферу мультиплекса… Сейчас появился новый зритель, дополнительный, которому как раз комфортно, что это наши фильмы, что вокруг них нет попкорновой шелухи — и это значительное количество людей, хотя и не огромное. Конечно, дополнительные возможности для российского кино уход американского кино дает. Вопрос в том, как мы сможем ими воспользоваться. Во-первых, нужно увеличить количество российских фильмов раза в полтора, а может, в два. Ну, в два будет сложно, а в полтора реально. При поддержке, конечно, Фонда кино. Сами по себе продюсеры эту задачу не решат, но если совместными усилиями всех игроков пытаться ее реализовать, это возможно. И тогда по закону про 10 % из 300 фильмов 100 будет авторских, 200 — зрительских, а из них 20 будут замечены и востребованы зрителями — это будет уже достаточно ощутимое изменение.
После того как американское кино ушло с российского рынка, на наши экраны устремился отечественный продукт, хотя и не всегда достойного качества: хлынуло много пены, которую раньше ни один кинотеатр бы не взял. С одной стороны, это может отвратить зрителя, который и раньше к отечественному кино относился снисходительно, предпочитая Голливуд. Но может, наоборот, зритель, оставленный без выбора, вынужден будет смотреть отечественный продукт, и это открывает новые возможности для российских кинопроизводителей?
Вообще отношение зрителя к российскому кино изменилось уже лет пять-семь назад. Проводятся исследования: Фонд кино еженедельно опрашивает полторы тысячи человек. Десять лет назад на вопрос: «Если на афише увидите российское и зарубежное кино, какое выберете?» существенный процент опрошенных отвечал: «Зарубежное». А потом люди перестали понимать формулировку вопроса: «Что значит “русское”? А какое именно русское? И какое зарубежное?» В русском кино аудитория, конечно, нуждается: есть вещи, которые нам американское кино не расскажет. Их ничего не интересует из нашей истории, давней или не очень, кроме Ивана Грозного, Екатерины Второй и Распутина. Я утрирую, но в общем, им про нас не очень интересно. А нам про нас — интересно. У нас есть эта потребность. Тот же «Салют-7», «Легенда №17»…
Как вам «Вызов»? По-моему, это в первую очередь уникальный аттракцион, но именно поэтому драматургия там хромает. Авторы настолько были поглощены беспрецедентной технической задачей, что до проработки сюжета и характеров руки не всегда доходили.
Это очень профессиональная работа. Да, «Вызов» немного прикладным образом построен: впереди шло не желание рассказать историю, а задача показать, как можно снимать в космосе. Клим Шипенко с Бакуром Бакурадзе, когда писали сценарий, стояли перед непростым вызовом — изначально заданным условием: снимите нам что-нибудь, чтобы дело происходило в космосе. Но в этом и профессионализм, что они сумели создать полноценную драматургическую конструкцию. Вообще они, когда готовились к съемкам, исходили из того, что ничего из снятого в космосе не войдет в фильм и придется все воссоздавать в павильонах. Но у Клима операторское образование, и он справился хорошо: 50 минут фильма снято в космосе, и «Вызов» уже вошел в историю не только российского, но и мирового кино.
Текст: Лидия Маслова
Фото: Алиса Дитрих
Стиль: Дарья Пашина
Визаж и волосы: Полина Панченко
Свет: Михаил Чудаков Skypoint
«Собака.ru»
благодарит за поддержку партнеров премии
«ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» — 2023:
Ювелирную компанию ALROSA Diamonds
Премиального петербургского девелопера Группу RBI
Компанию LADOGA
Официального дилера премиальных автомобилей EXEED Центр РОЛЬФ Витебский
Комментарии (0)