В издательстве «АСТ» вышла книга Константина Богомолова «Так говорил Богомолов» – сборник постмодернистских текстов и стихов, написанных кино- и театральным режиссером в разные годы. «Собака.ru» публикует несколько фрагментов из него: о жизни, смерти и детстве.
Начальник морга
учительница
дети, сегодня у нас в рамках курса введение в смерть встреча с человеком.
профессор
с интересным человеком.
учительница
это профессор смерти. у профессора есть пара необычных мыслей про смерть. и он поделится ими с нами. основная проблема с которой сталкивается каждый, у кого кто-то умирает — что делать с трупом.
профессор
от трупа надо побыстрее избавиться. жить с трупом не надо.
учительница
почему?
профессор
во-первых, труп — это уже не живой человек. с ним нельзя поговорить. он не утешит. не пошутит. а если ты пошутишь — он даже не улыбнется.
учительница
точно?
профессор
мы проводили эксперимент. мы рассказывали трупам анекдоты
учительница
они не смеялись?
профессор
нет
учительница
то есть коммуницировать с трупом невозможно.
профессор
абсолютно.
ученица
а если ему резко закричать в ухо? вот так: кричит
профессор
он не услышит.
ученик
а если оскорбить? ударить?
профессор
он не обидится. не даст сдачи.
учительница
то есть можно сказать, что труп — это человек, который вас игнорирует.
профессор
совершенно верно.
учительница
вам не кажется это непрактичным? вот живет человек. и ты с ним живешь. много лет. потом он стал трупом — и ты его сразу выбрасываешь. неужели нельзя его как-то приспособить?
профессор
я бы не советовал. дело в том, что труп не вполне безобиден. дело в том, что от трупа исходит радиация.
учительница неужели?
профессор
да. это особый тип радиации. для его измерения мы создали уникальный прибор — смертомер.
учительница
и сильная радиация?
профессор
от одного или даже двух трупов радиация не сильная. в районе 5 единиц. но постоянно быть рядом с трупом — это значит постоянно облучаться этой радиацией. это опасно. а есть места где превышение нормы в тысячи раз.
учительница
а какая норма?
профессор
ну 10–15 это нормально.
Предисловие
В моей жизни было детство.
В этом детстве я писал стихи.
Ходил в поэтическую студию.
Каждую пятницу во Дворец пионеров на улице Фадеева
в 17:00 собирались дети.
И читали свои стихи друг другу.
Но главное — руководительнице студии Ольге Ивановне
Татариновой.
Ольге Ивановне я всегда был и буду благодарен.
Она любила того меня.
Не будущее во мне она любила, но настоящее.
Она ценила того меня так, как не ценил я сам.
Того, кого я, окончив школу бросил, как бросают собаку.
Просто вывез куда-то, высадил из машины и уехал.
А он смотрел, как я уезжаю. Почти не сопротивлялся.
А я рос.
Бросил писать.
Получил образование.
Знакомился с людьми.
Зарабатывал.
Я мечтаю вернуть.
Не счастье детства, нет.
Того, который боялся людей. Стеснялся. Стыдился. Робел.
Того, кто думал о Вселенной и читал книги.
Того, кто не умел общаться и манипулировать.
Для кого вся жизнь и весь мир сосредотачивались
в тетради.
Кто, идя по улицам, в гости, в школу, складывал слова
в строки.
И в этом чувствовал радость, и смысл, и наслаждение.
Я бросил его.
И не оглядывался.
А он смотрит на меня.
он, а не Он
Смотрит на то, чем я стал.
Радуется.
Что я жив. Что любим. Что здоров. Что родители со мной.
Пальто
Под утро приснилось Болшево.
Там зимой были финские сани и катались с горы.
И был запах сладких
едва испеченных булочек ближе к пяти — на чаепитие.
И кино по вечерам.
Еще были лыжные походы.
И огромные деревянные шахматы и шашки.
Хочется вешаться. Не как пальто. По-другому.
Не будет ни того тела, на которое натягивал чулки,
чтобы не мерзнуть.
Ни той темноты ночного леса.
Ни жидкой ели,
обернутой гирляндой из лампочек мигающих безмолвно.
Ни той простуды.
Хочется плакать. И не получается.
Не надо лукавить. Ты знал, что этим кончится.
По крайней мере теоретически жить еще долго.
И в этом остатке тоже есть своя прелесть.
А то, что сниться будет Болшево до конца — терпи.
Может быть, в этом и есть главная тайна
Комментарии (0)