Александр Секацкий: «Мне не близки ни метафизическое ворчание, ни дешевый алармизм. Мир всегда полон прекрасных шансов»

Ответьте честно: как вам кажется, человечество уверенно шагает к еще большим страданиям или нас ждет хоть что-то хорошее?

Тут очень много зависит от системы отсчета, от того, кто говорит, если воспользоваться любимым уточнением Хайдеггера. Ответ зависит от поколения, от идентификации и самоидентификации. Нетрудно представить себе тех, кто скажет: «Да, собственно, уже и шагать-то больше некуда. Жить в мире тотального электронного контроля, в мире, где полномасштабная человеческая телес­ность расщепляется на фрагменты («на щепочки», как сказал бы Заратустра) и каждому выдается его посильная ноша, номер пола-гендера, идентификатор психических особенностей, уровень притязаний и т. д., — не очень-то и хочется. И жаль тех, кто ничего лучшего и не застал и не видел». Но сторонник Греты Тунберг и вообще представитель экологического нео­язычества скажет нечто прямо противо­положное. Он скажет: «Вы (все взрослые, все поколения “предков”, включая родителей) загрязнили, испакостили и отравили этот мир. Он стал непригоден для жизни. Мы всё же надеемся обрести что-то лучшее, поскольку хуже уже некуда…». Мне не близки ни метафизическое ворчание, ни дешевый алармизм. Я считаю, что мир всегда полон прекрасных шансов и нужно просто научиться ловить их как солнечных зайчиков.

Что вас вдохновляет? Как вы понимаете, что пора писать новую книгу?

Я вообще люблю это состояние — писать книгу. Если назвать совокупность текущих мыслей аналитическим круговоротом — таким круговоротом разной интенсивности располагает каждый человек, — то состояние долгосрочного письма отклоняет аналитический круговорот в нужную сторону. Если проявить терпение, нужные мысли приходят сами и даже выстраиваются в очередь. Тут, правда, есть и еще одно условие: если тебе больше нечем заняться. То есть каждый написавший книгу, тем более не одну, должен иметь представление о сравнительной важности человеческих занятий.

Как было с «Этикой под ключ»? Когда вы за нее сели? Легко ли было писать?

Если ты отваживаешься на попытку учредить этику, подобно тому как художник решается на создание произведения-опуса, ощущение должно быть двойственным. С одной стороны, чувство азарта, с другой, чувство обреченности по поводу того, что это никому никогда не понадобится. В моем случае именно это и было. Непосредственным же побуждением стало то, что на наших глазах общегуманистическая этика, практически не менявшаяся со времен Канта, была подменена усилиями социальной инженерии и, так сказать, внедрена принудительно без внутреннего референдума души. В качестве протеста против такой беспрецедентной нравственной фальсификации мирового масштаба необходима честная релятивизация возможных этических систем — и указание на возможность ­выбора. По крайней мере, пробного выбора: а что если мы предъявим к проживанию ту или иную этическую систему из имеющегося списка, вдруг наша жизнь станет более наполненной и осмысленной?

Что из «Этики под ключ» может почерпнуть девочка (или пацан!) с аниме-заставкой на смартфоне и бесплатным VPN?

Ну, к примеру, вот цитата навскидку: «Сегодня арт-пролетариат наконец-то появился, что вообще можно считать самым значимым событием последних десятилетий. И на Земле объявились кочующие племена художников по жизни. Они, с одной стороны, вытолкнуты из цивилизации графиков и расписаний, но с другой — обладают все же определенной кормовой базой, производной от благосостояния общества. Неприкаянность и ненужность арт-пролетариата (так ведь было когда-то и с классическим пролетариатом, не имевшим ни отечества, ни житейских корней) приводят к тому, что странствия и скитания являются его естественным состоянием: свободный художник не может прирасти к дому, не потеряв при этом своего имени и своей сущности. Современный художник в этом смысле, конечно же, номад, но, в отличие от других номадов, он не одиночка по природе своей, он легко входит в ситуативные тусовки и причастен к всемирной общине: арт-пролетарий, несомненно, обладает вкусом к такой причастности».

Я правильно понимаю: этик много, и в какой-то момент возникнет (уже возникла?) готовая под определенные запросы этика? Как бы выглядел «Макдональдс» с разными комбо этик или типа того?

Тут есть очевидный парадокс. Несмотря на то что в человеческой истории мы имеем дело с самыми различными этическими системами и, так сказать, сводами нравственности, любая этика, достойная такого имени, должна провозглашать себя единственной. Человек, который заявил бы: «Ну знаете, у меня своя, особая нравственность и свои представления о порядочности», — скорее всего, был бы сочтен и безнравственным, и непорядочным. В отношении этики поэтому справедливы те же правила, что и в отношении любви. А именно, если возлюбленная спрашивает: «Ты только меня любишь?» — правильный ответ: «Только тебя». А если она вдобавок спросит: «А это надолго ли?», то правильный ответ: «Пока навсегда». И именно свершившееся на наших глазах извращение общечеловеческой этики подталкивает философа к тому, чтобы указать иные возможности достойной нравственной жизни.

Спойлеры, пожалуйста! Напишите несколько основных тезисов из «Этики под ключ».

 Тогда вот еще цитата в качестве одного из тезисов: «Будь внимателен к ловушкам. Некоторые из них только камуфляж и огородные пугала. Опасайся лишь тех, что способны прекратить твой путь, и особенно опасайся ловушки конечной цели. Помни: даже самая высшая цель не заслуживает того, чтобы называться конечной».

Могут ли современные философские книжки стать популярными, как мультфильмы «Южный Парк» и «Рик и Морти»? Да, сравнение странное. Для меня в первом часто встречаются пугающие фантазии на тему «А что, если…?», а из-за второго я впадаю в апатию: я — это я или все это игра в шлеме виртуальной реальности?

Едва ли хоть одна философская книжка может сравниться по популярности с упомянутыми вами мультсериалами, которые, кстати, обладают определенным философским содержанием — я бы не стал его недооценивать. Вообще-то я иногда удивляюсь тому, что философские книжки всё еще читают, что они не вытеснены окончательно ни мультиками, ни видеолекциями. Философия ведь могла бы быть поглощена обширным и хищным видеопланктоном — и все же мир продолжает читать и Платона, и Ницше, и Витгенштейна. Иногда прорывается голос кого-нибудь из современных, ныне живущих философов, но, конечно, ненадолго. Лимит времени на любую авторизацию катастрофически сократился.

Ну, единственная ваша доступная моему пропитанному аниме мозгу книга — это «Два ларца, бирюзовый и нефритовый» (Короткий список «Нацбеста» 2008 года). Возможно, один из способов популяризировать философию — прятать ее в более простые формы?

Философия по сути своей есть просто функция работающего сознания. Существует также одноименная дисциплина, изучающая или даже скорее регистрирующая результаты такой работы. Тут дело обстоит так же, как с психологией: есть человеческая психология, а есть наука, которая ее изучает. Поэтому для философии не существует готовых форм выражения. Поэмы Парменида написаны в стихах, философия Достоевского, одного из самых глубоких мыслителей, отражена в романах, а философия Вагнера — это его музыка. Книга «Два ларца» в какой-то момент представилась мне единственно возможным способом выразить некую сквозную философскую мысль или даже философскую реальность, ускользающую от иных способов фиксации.

Какие новые поп-культурные тенденции вам нравятся, а какие настораживают? Тиктоки с политиками? Сериалы про супергероев?

Мне кажется, что сетевая среда, ее бескрайние электронные пастбища находятся на распутье. Условия для ­настоящей, долгосрочной авторизации пока не созданы, все появляющиеся в этой среде «опусы» — как-то неловко называть их произведениями — похожи на крошечные изоорганизмы, которые рождаются, неизвестно откуда берутся, молниеносно покоряют мир пользователей и через пару дней исчезают бесследно.

Как-то мой студент принес реферат буквально в день зачета, мотивировав это тем, что у него вышел из строя комп и он не смог прислать текст своевременно. Я напомнил ему, что три странички вполне можно было написать от руки. Его ответ поразил меня: «Но ведь бумага тупая. На нее и силы тратить жалко…» Из дальнейших расспросов выяснилось, что бумага — крайне несовершенный носитель, ничего не подчеркивает, грамматику не исправляет, водить ручкой по бумаге — занятие довольно нелепое. Возможно, что он был прав какой-то своей странной правотой: как знать, быть может, в этой среде носитель сам по себе должен быть умнее пишущего, рисующего, фотографирующего — и тогда мы получим новые жанры.

Я знаю двух ведущих молодежного радио, и оба объясняли мне, что хороший радиоведущий должен прятать подальше свою избыточную эрудицию, быть как можно более простым и раскованным, иначе у него нет шансов завоевать аудиторию. Это может показаться смешным, но ведь когда-то великая европейская литература начинала свой путь на народных языках, которые ученая прослойка, знатоки латыни и греческого, считали совершенно для этого непригодными. Так возникла «Божественная комедия» Данте. Почему же в сетевой среде не может произойти что-нибудь подобное?

Единственное, что я запомнила из ваших «Размышлений», — это какой-то пример с героями из телепередачи «Наша Russia». Это было давно. А что вы сейчас смотрите?

Я, конечно, больше читаю — по собственному плану и по зову души. Но и телевизором иногда пользуюсь, как сейчас принято говорить. Стараюсь быть в курсе того, чем интересуются, что смотрят и слушают мои студенты. И в общем, я им благодарен: иногда попадаются действительно стоящие вещи. Но меня по-прежнему удивляет невероятно короткий период полураспада, если воспользоваться термином ядерной физики. Так, сегодняшние студенты не читают, не смотрят и не слушают ничего из того, чем интересовались студенты трехлетней давности… Но «Размышления о первой философии» Декарта и фильмы Хичкока по-прежнему вдохновляют и студентов, и меня.

Опишите, какими вы видите своих фанатов. Караулили ли вас когда-нибудь девицы у подъезда?

Время от времени в Петербурге у меня бывают публичные лекции. Среди публики есть примерно десять человек, которые приходят регулярно. Мы разговариваем, иногда пьем кофе: мне важно их мнение. Называется ли это общением с фанатами? Едва ли. На просторах интернета размещено около сотни видеолекций, вышло уже более двадцати книг. Рецензий и откликов очень мало: одна из причин, вероятно, в том, что я не участвую в соцсетях. Мне до сих пор их заменяют друзья, книги и привычка к контактному проживанию.

Лекции в рамках «Белой Индии», да?

Да, но не только. Выступать приходится на самых различных площадках. Однажды довелось прочесть лекцию пингвинам в Антарктиде. Сейчас я сотрудничаю с агентством «Росбалт», где прошло уже около десятка публичных лекций. Я обычно откликаюсь на приглашение, если нет предварительных условий на свободу выражения мысли.

Если я правильно понимаю, вы — евразиец (и имперец?). Сможете описать два сценария будущего России: оптимистичный и пессимистичный?

Россия опять оказалась в ситуации вечной исторической неправоты, именно в такой ситуации ее предпочитает видеть Европа и Запад в целом. Ничего нового, то же самое было во время Крымской вой­ны XIX века, в Русско-японскую вой­ну, да и во многих других конфликтах, — то же «единодушное возмущение» прогрессивного человечества. Что важно для нас в этих условиях? Думаю, стойкость и имперская выдержка. Если Россия, вопреки очередной блокаде, отстоит свои интересы на Украине — все будет в порядке, и «друзья» и партнеры непременно отыщутся. Если вдруг по непонятным причинам власть решит все бросить и отступить, то на этом история России как единого государства может и закончиться. Примерно такие «два ­сценария» вырисовываются на сегодняшний день. Однако история — странная штука, в ней может случиться все что угодно, и нередко события начинают развиваться поперек всех привычных разметок и навстречу неизвестно откуда взявшимся новым смыслам.

В России уже принято критиковать США и Европу за культ потребления и бездуховность. А в Голливуде есть образ России как бедной серой страны с несчастными людьми. Как считаете, что больше портит людей: богатство или бедность? И где золотая середина потребления?

В современном мире общество потребления взяло вынужденную паузу. Как бы мы ни относились к экологическим движениям, сопровождаемым презрением к истории и парадоксальным надругательством над человеческой природой, в потребительском фетишизме их точно не обвинишь. Поколения, вступившие в жизнь, готовы к некоторой ­жертвенности, в том числе и в сфере потребления. Весь вопрос в том, пройдут ли они испытания, подтвердят ли свой выбор, когда привычный комфорт окажется под вопросом. Испытания уже начались, их интенсивность будет только возрастать, так что ответ на этот вопрос мы получим довольно скоро.

В какой момент жизни вы поняли, что всё — вы философ, и пути назад нет?

Я до сих пор думаю, что сказать о себе: «Я — философ» — проявление мании величия. А пути назад нет ни у кого из смертных, если речь идет о жизненном выборе.

Вы до сих пор прыгаете с парашютом?

Нет, все парашютные прыжки относятся к ранней юности. Дело в том, что отец мой был пилотом военно-транспортной авиации, а дети пилотов при желании имели возможность тренироваться вместе с десантниками. Эти прыжки мне все еще иногда снятся.

Какой самый кайфовый момент в прыжке?

Сам прыжок сопровождается чем-то вроде внутреннего заклинания «все будет хорошо», момент приземления — чувством «я сделал это!». А вот ощущения полета удивительным образом приходят потом, как бы накрывают отложенной волной. По крайней мере, так было в моей практике.

Я недавно узнала, что вы коллекционируете сахар в пакетиках. Какой самый необычный в вашей коллекции? Вот мне в Стамбуле показалось, что кубик сахара заворачивать в цветной пакетик — это уже перебор! Выглядит, конечно, мило, как конфетки.

Коллекция одноразовых сахарков хороша тем, что позволяет вспомнить места, где эти сахарки тебе достались. Всевозможные кафешки, вокзальные стойки, гостиницы… Я давно убедился, что, например, фотки не могут передать того пронизывающего узнавания, которое иногда передается вместе с маленьким пакетиком сахара, который был там и тогда. Кстати, сахарки из Стамбула и вправду примечательны, они как-то особенно глубоко пропитываются атмосферой города…

Текст: Диана Рахманова

Фото: Валентин Блох

Свет: Николай Балясников, Skypoint