Известный сочинитель пьес, председатель петербургской Гильдии драматургов впервые добрался до Екатеринбурга, где посмотрел два спектакля, поставленных по его пьесам, и провел мастер-класс «Секреты мастерства».
Как доктор технических наук начал писать пьесы?
С тех пор как я начал читать, сразу же полюбил пьесы, хотя считается, что это нечитабельный род литературы. И когда я работал инженером в проектном институте и видел бардак, который в нем творился, решил написать об этом в любимом жанре. Сочинил пьесу, но она получилась неудачной, да что там, – полным барахлом! – и я бросил это дело. А спустя много лет написал сразу две пьесы, одну о том, что вижу вокруг – по аналогии с первой, а вторую – ироническую, шутливую веселую комедию «Рыцарские страсти». Самое поразительное, что у произведения про научный институт был грандиозный успех, но он прошел вместе с советскими временами, а рассказ про рыцарей актуален до сих пор.
История с псевдонимом тоже связана с работой в институте?
Да, в то время мне не хотелось, чтобы коллеги знали, что я пишу пьесы. Поэтому я перевел свою фамилию Файнберг, как Красногоров, и взял ее в качестве псевдонима. Тайну удалось хранить полтора года, после чего на юбилейном двухсотом спектакле автора вызвали на сцену на поклон – тогда-то меня и засекли, на спектакле был кто-то из нашего института. Потом я жалел, что взял псевдоним, но было уже поздно.
Вы не раз говорили, что Шекспир – ваш любимый драматург, в каком возрасте вы его для себя открыли?
В детстве я читал всего две книги про животных, потому что ни дома, ни в школе других книг не было. Времена такие: тяжелая жизнь, война, голод. А вот позднее, когда я пришел в институт, то решил, что мне надо получить представление о литературе. Откуда появилась эта потребность – я не знаю, мне никто этого не советовал, но я взял в библиотеке учебник «История литературы», и начал его изучать. Когда дошел до произведений Шекспира, то прочитал все – и был потрясен; из западных драматургов он по-прежнему остается моим любимым. У каждого его персонажа –потрясающая правда, они живут страстями, добиваются целей, идут на смерть. И все это описано потрясающе красивым слогом. Когда я смотрю современные постановки Шекспира, у меня слезы на глаза наворачиваются, потому что режиссеры добавляют в них свой текст, переиначивая смысл до абсурдного.
Это касается только классических произведений, или вы не довольны современным театром в целом?
Отвечу словами Лермонтова: «Печально я гляжу на наше поколение! Его грядущее – иль пусто, иль темно». Я перестал ходить в театр, он нагоняет на меня тоску и скуку – все стремятся друг друга перещеголять в чернухе, и все это делается очень скучно, путем режиссерских трюков, полного невнимания к тексту и драматургии. Мне это не нравится, меня это огорчает, и я этому противостою, насколько возможно.
А что театр должен нести зрителю?
Театр должен отражать время: наши боли, надежды, чаяния, проблемы. Мы в театре должны видеть самих себя. Смысл драматургии и театра в том, чтобы зритель отождествлял себя с героями, например, когда я смотрю «Гамлета», я тоже думаю, правильно ли я живу и задаюсь вопросом – быть или не быть? Считаю, что театры, как на Западе – во Франции, Англии, Америке – должны базироваться на современной драматургии, а у нас классика занимает девяносто пять процентов репертуара – и это грустно.
С 1991 по 2005 год вы жили в Израиле, а с 1998 по 2003 занимали пост заместителя мэра Хайфы. Как творческий человек смог существовать в политике?
Бывают странные случаи. Я никогда не лез в политику, не состоял в партии. Но когда приехал в Израиль, оказалось, что некоторые вещи мне не нравятся, и я написал серию статей в газетах, привлек внимание крупных политиков, и они попросили меня баллотироваться на выборах. Конечно, я отказывался, но в конечном итоге, к моему огромному удивлению, меня выбрали заместителем мэра. Пришлось отдать этому пять с половиной лет. По должности мне приходилось то обедать с турецким послом, то открывать выставку, но, в основном, я занимался будничной работой, связанной с ремонтом водопровода, уборкой улиц. И мне удалось сделать много хорошего, поэтому я доволен. А потом я просто понял, что рано или поздно надо вернуться к самому себе, к своему зрителю и читателю.
Почему после возвращения в Петербург ваши пьесы стали меньше ставить?
Я сам не могу этого понять. Меня не удивляет, что какой-то режиссер прочитал пьесу и она ему не понравилась, это нормально. Но почему в городе – в культурной столице страны, где двадцать крупных театров, которые ставили спектакли по моим пьесам до отъезда, я стал неинтересен – не понимаю. Раньше я переживал по этому поводу, сейчас уже нет. Радуюсь, что мои произведения идут в Софии, Бухаресте, Улан-Баторе, Екатеринбурге, Новосибирске, Ставрополе, Улан-Удэ, Иркутске и так далее. На жизнь мне вполне хватает, удовлетворить тщеславие – тоже.
Кстати, о Екатеринбурге. Как вам премьера спектакля «Давай займемся сексом!», поставленная молодым театром LaBomba?
Скажу честно, ехал к вам с некоторой опаской – какие-то девчонки-мальчишки взяли рискованную пьесу, что-то поставили. Но спектакль оказался очень симпатичным, ребята искренне полюбили и поняли эту пьесу, а когда актер любит то, что играет – это очень хорошо. Кроме того, понравилась публика: пришла молодежь, чьи реакции мне были понятны. Часто, когда ставят пошлость, публика это восторженно поддерживает, что очень обидно, – получается, что современный театр развращает зрителя. В этом спектакле не было пошлых сцен, и публика смеялась и грустила именно там, где надо. Я отметил, что спектакль смотрят достаточно понимающие и интеллигентные ребята.
Валентин Красногоров написал книгу «Четыре стены и одна страсть» – о сущности драмы как рода литературы, которая заслужила высокую оценку деятелей театра. Он любит классику и читает ее в оригинале на разных языках: испанском, итальянском, французском, немецком, иврите, португальском, русском и английском.
Текст: Екатерина Фионова.
Фото: Артем Сурков.
Комментарии (1)