Десять лет назад невозможно было представить, что кардиган или платье из премиального бренда шелка и кашемира были бы от и до «сделаны в Петербурге»: а у Татьяны Затравиной — лауреата премии «ТОП50. Самые знаменитые люди Петербурга» — 2022 — получилось! Ее бренд Free Age выпускает по две сезонные коллекции в год. И это полноценный конкурент зарубежному люксу!
Кардиганы Free Age могли бы участвовать в Олимпиаде трикотажа наравне с джемперами Brunello Cucinelli и платьями Alaia: кажется, я еще не встречала русского кашемира такого качества. Как вы вообще решились на такой амбициозный проект: люксовый локальный бренд трикотажа?
К этой идее меня подтолкнул экономический кризис 2014 года, когда я в очередной раз поняла: работа с импортом — это большие риски, а одно из самых слабых мест нашей модной индустрии — отсутствие локальных предложений по тканям и полотнам. Тогда я поставила себе задачу: создать свой уникальный продукт и бренд, что означало запустить собственное вязальное производство с большими возможностями. И открыть его именно в Петербурге, чтобы больше не ездить в бесконечные командировки в поисках сырья, фурнитуры, фабрик.
Мы, конечно, помним ленинградский Комбинат тонких и технических сукон имени Тельмана или, там, текстильную фабрику «Красный маяк», но как это — запустить фабрику вязаного трикотажа в Петербурге в ХХI веке с нуля?
Не совсем с нуля. У меня большой опыт в легкой промышленности и ретейле. Я изучала рынки и сотрудничала с контрактными производствами в Эстонии, Турции, Италии, Китае, Германии, Узбекистане более двадцати лет, причем всегда относилась с большим интересом именно к вязаному трикотажу. Вообще все началось в 1990-х: хотя я и закончила факультет культурологии, по специальности не работала ни дня, а занялась дистрибуцией трикотажа из Эстонии. Я стояла у истоков российского модного бизнеса, но кризис 1998 года оставил меня без денег и в долгах. Тогда я стала наемным сотрудником: руководила закупкой отдела «Гардероб» в первом в России гипермаркете. Присоединилась к команде на этапе написания бизнес-плана, еще даже котлована не было. (Смеется.) В 2006 году я решила снова начать собственный бизнес: в компании «Эколайф» мы создавали собственные торговые марки для федеральных сетей, а также купили лицензии на производство детской одежды из кроеного трикотажа под брендами Disney, Universal, «Маша и Медведь» — ее по контракту изготавливали на фабриках в Узбекистане. Но дистрибьютор не может влиять ни на качество, ни на ассортимент, а мне хотелось разрабатывать коллекции под ключ. Так в 2016 году появились наша фабрика и бренд Free Age. Поначалу это был семейный бизнес, мне помогали муж и дочь. Супруг Николай и сейчас отвечает за финансы и IT. Мы заказали самое современное японское оборудование Shima Seiki. На нем можно делать практически неограниченные дизайны: интарсию, ажуры, кулирную гладь, жаккарды. Но с комплектацией фабрики все только начинается. Самые сложные этапы — собрать профессионалов, выбрать технологии и сырье. В вязальном производстве все раза в два сложнее и затратнее, чем на швейном.
Допустим, вы выступаете на ПМЭФ — как вы представите Free Age?
Прозвучит нескромно, но наш бренд — не ситуативное импортозамещение, а полноценный локальный конкурент зарубежному люксу. Думаю, так, как мы, в России не работает больше никто. Мне интересен только люкс, и мы умеем этот люкс делать! И пусть мы будем делать мало, зато идеально. Да, в стране есть хорошие вязальные фабрики, но у них другая стратегия — большие партии за малую цену. Пока что мощность производства Free Age — максимум двадцать тысяч единиц в год. Но мы единственные из русских трикотажников работаем в расписании мировых байерских сессий, показываем две сезонные коллекции в год, в каждой 70–90 моделей в двух-трех цветовых опциях, а производим только по предзаказам наших партнеров — лучших мультибрендовых бутиков России, Белоруссии и Казахстана. Важно, что Free Age — это собственный дизайн, а не копии трендовых или базовых моделей. Мы сами вяжем полотна путем подбора переплетений, плотностей, цветовых сочетаний, фирменных жаккардов. Наш фирменный состав — бленды шелка и кашемира.
И все-таки почему такой небольшой тираж?
Мы можем себе позволить произвести столько вещей, сколько у нас заказали оптовики, и соблюдать чистоту дистрибуции. Наш средний тираж — пятьдесят штук на модель. У нас нет машин для цельновязанного полотна, что упростило бы работу, исключив из нее ручные операции. Да, они быстрые, но на таких нельзя сделать фэшн, только базовые модели. Мы же вяжем регулярным способом — каждую деталь отдельно по лекалам. У них получаются чистые закрытые края, что позволяет собирать изделие на кеттеле петля в петлю, а это позволяет изделию держать форму — что, согласитесь, не лишний бонус! У нас большой штат ручниц — мастериц, которые делают то, для чего еще не придумали автоматических машин. А в нашем сегменте и не придумают, потому что творчество невозможно автоматизировать. На скорость влияют и технологии. Если мы хотим, например, выпустить наш свитер в другом цвете — это не только новая программа для машины, но и другие лекала: детали из кашемира ведут себя по-разному в каждом цвете, потому что разные красители меняют структуру нити.
То есть фабрика Free Age — это экспериментальная лаборатория высоких технологий!
Конечно, ведь работать с натуральным сырьем очень сложно. Сначала дессинатор со специалистом по ВТО готовят целые горы провязов по рекомендации дизайнера. Далее дизайнер выбирает идеальное полотно и начинается разработка программы для вязания. Я хочу подчеркнуть, что мы создаем полотна и дизайны сами — это реальный эксклюзив.
Звучит очень сложно!
А ведь это только начало! После вязания деталь должна отлежаться не менее тринадцати часов, чтобы пряжа уселась и подышала, осталась «живой». Затем стирка, где полотно приобретает текстуру и размер. У нас три стиральные машины, в каждой разная программа, от которой зависит, например, получится кашемир пушистым или гладким. Следующий этап — глажка — очень сложный: мастер выравнивает структуру и усаживает деталь паром точно в лекало. Эта кропотливая процедура может занимать до четырех часов — ведь именно первую глажку изделие будет помнить всегда, именно в эту форму будет приходить после стирки. Потом полотно отдыхает еще часов двенадцать, после чего отправляется на линейку ручных операций — сборку и пришивание пуговиц и бирок. Как в ателье, деталь на каждом этапе проходит контроль и снятие размеров. После финальной проверки вещь отправляется на упаковку.
Неужели вы никогда не думали, может, взять технологию попроще, выбрать не премиальную пряжу, продаваться подешевле, зато везде?
Знаете, я всю жизнь занималась коллекциями для масс-маркета. Я знаю теорию: «Большие деньги делают на бедных», но не являюсь ее последователем. Если бы мне кто-то сейчас дал задачу запустить российский аналог Uniqlo, я могла бы это сделать, не выходя из этого кабинета. Но! Мне это уже неинтересно. Да, пока Free Age дает мне скорее моральное, нежели финансовое удовлетворение, но думаю, что это изменится. Бывает, мой внутренний перфекционист приговаривает: «Ну, может, ты где-то не дотягиваешь, а вот тут можно было лучше», но многие культовые фэшн-бренды когда-то начинали с мастерской с двумя станками, постепенно развивались, накапливали опыт, клиентов, дистрибуцию. Посмотрите сериал «Сделано в Италии» о том, как там развивалась мода в 1970-х. Самое важное, их тогда поддержали пресса и государство — так родилась индустрия, так родилось знаменитое Made in Italy!
Раз уж вы упомянули государство: какая помощь сейчас была бы полезной?
Мы дважды получали субсидии. Этот процесс по сбору всех бумажек мира, конечно, не для слабонервных, но нам компенсировали выставочную деятельность и банковский процент. В локдаун я смогла полностью сохранить штат. Зарплаты — наши самые большие затраты! Действенным было бы временное снижение налогов, но понятно, что этого не произойдет. Поэтому моя тактика на ближайшее время — не развитие, а стабилизация. Поставки пряжи продолжаются, но приходится перестраивать логистику. Я выскажу непопулярную точку зрения: хороший бизнесмен справится, плохому помогай не помогай — все равно утонет. Бизнес — это всегда риск, и нужно это понимать. Государство должно заботиться о здравоохранении и социальных программах, а бизнесу не нужно давать деньги, нужно давать возможности: квоты, скидки на аренду в крупных ТЦ. Журналы должны писать о хороших российских брендах бесплатно, чтобы делать их популярными. Моральная поддержка даже важнее, чем материальная.
Не проще сдаться и перенести часть производства в Китай, например?
Я не рассматриваю перенос даже части процесса ни в какую другую страну — все будет производиться в России. Это моя принципиальная позиция. Я сознательно выбрала люкс и локальность — это моя мечта. Если я и буду масштабироваться, то только за счет других направлений, например, швейного
Переход из масс-маркета в люкс — вообще-то в модной индустрии это бином Ньютона! Но вам удалось! Как?
Сначала у Free Age не получалось рассказать о себе, но мы нашли свой голос — и вот уже третий сезон продаемся в ДЛТ и московском LEFORM, зимняя коллекция будет в ЦУМе, нас закупают 67 лучших бутиков страны. В моде важны и визуальная, и текстовые составляющие маркетинга. Продает «упаковка» — и в этом мы пока проигрываем. Качество у нас намного лучше, чем принято думать, но мы не можем его преподнести.
Видимо, все-таки получилось: waiting list за русским кашемировым кардиганом — это звучит гордо!
Знаете, самая большая проблема русского продукта в том, что мы сами себя не любим. У нас это зашито в подсознании — иностранное лучше. Бывает, меня спрашивают: «Почему Free Age столько стоит? Этот свитер что, сделан в Италии?» А что, у нас люди какие-то другие? Почему наш специалист должен меньше получать, меньше цениться? Мы выбираем лучшую пряжу на флорентийской выставке текстиля Pitti Immagine Filati, у нас суперсовременное оборудование, которым далеко не все европейские фабрики могут похвастаться. Еще недавно все русские бренды заходили через западные агентства: если пара звезд или инфлюенсеров с мировым именем надели твои вещи — значит, все, в России решили, что ты годный бренд! Да, у нас еще сильно преклонение перед заграничным. Но кажется, это больше не будет работать.
Неужели вас не интересует масштабирование, чтобы Free Age продавался, например, на Farfetch по всему миру?
Мы сейчас в ситуации, когда весь мир пока для нас не актуален. Конечно, хотелось бы, но для успешных продаж на крупнейших платформах нужен либо простой и понятный дизайн за небольшие деньги, либо известное имя. Мы пока не попадаем ни в один сегмент. Нам предлагали авторитетные агентства: вяжите три базовых костюма в двадцати цветах, и мы вас будем продавать. Но это противоречит нашей концепции. Есть тонкость: если сфотографировать наш кашемировый свитер и свитер из полиэстера, они будут выглядеть почти одинаково, а цена будет совершенно разной. Мы про качество, тактильность, ощущения. Оказалось, это очень сложно передать. Тем не менее наши кардиганы, тонкие шерстяные водолазки и тройки из фирменных жаккардов раскупаются моментально. В этом сезоне хитом стали вязаные рукава в разных цветах. В этом году запускаем швейную линейку верхней одежды — за кашемировыми пальто на шелковой подкладке и шерстяными пуховиками с ручной набивкой уже очередь.
Какие-то экологичные инициативы вы ввели у себя на производстве?
Я опять выскажу непопулярное мнение, но мне кажется, в большинстве случаев экологичные инициативы — это маркетинг. Мой принцип: лучше не делать, чем потом исправлять. Если нас не будут заваливать низкокачественными вещами, которые после первой стирки превращаются в тряпки, то и ресайкл не нужен! Не надо заваливать мир мусором, давайте производить разумно. Мы сотрудничаем с европейскими фабриками, которые очень сильно ориентированы на заботу об экологии. Места не хватит перечислить все сертификаты наших пряж, могу вас уверить: все они натуральны, экологичны и полностью разлагаемы. Это же касается и химии для стирки изделий. Работу своего предприятия я строю на принципах бережного производства.
Текст: Ксения Гощицкая
Фото: Ирина Воротынцева
Стиль: Дарья Пашина
Визаж и волосы: Мария Непряхина
Свет: Skypoint
Комментарии (0)