Айгель Гайсина из группы АИГЕЛ: «Писать на русском языке как обычно не получается — наступила какая-то немота»

АИГЕЛ ассоциируется с ритмически сложными, ироничными стихами на русском языке. В 2020-м вы внезапно выпускаете альбом на татарском. Почему?

На татарском языке пишется совсем по-другому, я могу писать о тех вещах и таким образом, как на русском языке невозможно. Русский язык несет в себе огромную историю поэзии, литературы, песен. Ты наслушан, насмотрен и не хочешь повторяться. Песня «Ул» («Сын», эпическое сказание матери о рождении и жизни сына. — Прим. ред.) на русском языке невозможна: «Һәй-һәй, әтием, Дәү үсә тәтиең, ни, әни, әнием, Дәү үсә нәниең»(«Эй, эй, папочка, Подрастает твоя лапочка, Эй, эй, мамочка, Подрастает твой малыш») — как это петь на русском? В нем о многом уже не скажешь без иронии, а татарский язык «чище», на нем нет пост- и метамодерна, нет этого всего. Это чистый канал смысла. Говоришь на нем все, что хочешь сказать, не боясь прозвучать высокопарно. У меня была личная драма с разрывом, я поняла, что о каких-то сентиментальных переживаниях писать как обычно не получается, наступила какая-то немота. А на татарском языке — я «в домике».

Вы родились в Набережных Челнах, промышленном центре Татарстана, русский — ваш родной язык. Как вы учили татарский?

Раньше в республиканских школах было две татарские группы: для носителей, которые изучают его углубленно — так его учила я, и для русских детей, которые изучают татарский как иностранный. Сейчас в Татарстане местный язык стал факультативом по выбору, и школа уделяет ему всего два часа в неделю. Моя дочь учит его в кружке. То есть люди моего возраста и нынешние 20-летние дали классный буст татарскому языку. А тем, кому сейчас 10, не так повезет.

Год назад стало известно, что вы расстались с человеком, песни о котором дали такой яркий старт группе АИГЕЛ. Из песен мы узнали, как вы боролись за него в суде, потом ждали из колонии. В реальности вы прожили вместе лишь некоторое время после его возвращения на волю и расстались. Сможете ли вы написать об этом расставании тоже?

Да, мы расстались через полтора года после его возвращения. Я не знаю. Сейчас у меня меняется мировоззрение и в голове каша, ничего не хочется писать, разве что музыку без слов. Я анализирую прожитый путь, вспоминаю, что говорили мне старшие в юности, а я отмахивалась: «Да вы что, да нет, все это фигня! У меня будет по-другому». Я кайфую от того, что за последний год ответила для себя на многие вопросы, но на их месте появилось еще больше вопросов.

Что самое характерное в новом альбоме?

На альбоме многие песни написаны от имени матери и обращены к ребенку. Видимо потому, что я провожу очень много времени с дочерью, так изменилась моя оптика. Теперь происходит так — я смотрю на взрослого человека и вижу его во всех возрастах. Глядя на взрослого, я вижу, как он ползает, как говорит первые слова. Я представляю какого-нибудь президента или политика — и вижу его как мама, которая охреневает от того, что он творит, но не может относиться к нему плохо, ведь он ребенок, она просто говорит ему: «Ты плохой мальчик, иди мой руки, у тебя все руки в крови, ты опять весь измазался». И я пытаюсь представить, что она чувствует, понимая, кого она родила. Я написала об этом очень злую песню.

Насколько продуктивным был для вас локдаун?

Нас хватило только на то, чтобы закончить этот татарский альбом. Еще родились две новые песни, и мы выпустили их как мини-альбом «Офигенно», дополнив песней еще из времен моей группы «Так красиво темно» — «Сумерки». И у меня, и у второго участника группы Ильи Барамии дети были дома и учились дистанционно. И это обучение сжирало наш мозг. Это очень тяжело — видеть, как твой ребенок ссутуливается, зеленеет, потом с ним надо делать уроки до 11 вечера, а завтра то же самое. Так что с точки зрения творчества это не самый плодотворный год.

Немаловажная часть вашей работы — работа актрисой озвучания. Это важно для вас? Или просто хлеб?

Я это очень люблю, просто обожаю. В 2018–2019 годах из-за тура АИГЕЛ я практически ушла из озвучки и была рада вернуться во время пандемии. Озвучивать детское приложение и говорить голосом Поночки из «Утиных историй» — это мышечное удовольствие. Эта практика, как кофе, смывает с тебя все, что ты есть, и превращает во что-то другое, нужное заказчику. Это медитация, ты не думаешь, не привносишь свое, работая с текстом, за смысл которого даже не отвечаешь.

Как получилось, что вы озвучили объявление о мерах предосторожности против COVID-19 для русскоязычных жителей Нью-Йорка? 

Подрядчик города Нью-Йорка обратился ко мне, потому что мой голос есть в международной базе актеров озвучания. Так я наговорила объявление об опасности коронавируса и необходимости оставаться дома.Также я озвучила много объявлений для Татарстана, для магазинов и учреждений — объявления о масках и дистанции, на татарском, на русском.

А как вы с культовой фигурой петербургской электроники Ильей Барамией научились работать вместе? Ваш проект успешно развивается последние четыре года и только набирает обороты.

Илья пишет минуса, присылает мне, я пишу голос, комментирую музыку, предлагаю здесь развить, здесь добавить тарелочек, здесь вставить яму. Иногда он говорит: «Я не понял», и присылает мне проект трека, я переставляю что-то местами, добавляю. У нас много песен, где Илья сделал сходу идеальную музыку, а есть вещи, которые мы долго дорабатываем. Я так горжусь, например, тем, как придумала и наиграла главные музыкальные темы в песнях «Ул» и «Онытырмын» на последнем альбоме. А Илья любит находить какие-то удивительные звуки и ритмы, он может на одной ноте сделать суперский трек. Я не умею круто продюсировать звук, зато умею и люблю делать из песни историю с крещендо-диминуэндо, выстраивать ее драматургию.

Текст: Дмитрий Первушин

Фото: Таня Лепп

Визаж и прическа: Айгуль Мустафина

Стилист: Лина Келлерман

Ассистент стилиста: Алия Будайлова

Дизайнер: Za-Za Fashion (Саша Корякина)

Украшения: Ильдар Гатауллин, Салават Ганиев