Как бывший снайпер и мануальный терапевт Иван Ворошилов (ака Недры) стал новым явлением российской музыки

Иван, ты восемь лет живешь и творишь в Петербурге. Но как Екатеринбург, откуда ты родом, сказывается на твоем характере и музыке? Вспоминая «Триагрутрику» и Витю АК, мы знаем, что Урал — это значимый эпицентр русского хип-хопа.

Да, в музыке Урал трудно не заметить. На Урале если кто-то за что-то берется, то занимается этим упорно: это и в рок-комьюнити так, и в хип-хопе. Особенность хип-хоп-тусовки в Екатеринбурге в том, что, когда я рос, все рэперы тяготели к идеологии регги-музыки. И всегда рядом с рэперами тусили чуваки, которые играли в регги-группах, или регги-группы всегда хотели, чтобы у них читали рэперы. Диджей Жека Злой и сейчас играет регги, раггамаффин, реггитон, дэнсхолл — все, что связано с ямайской культурой. И его группа «Клоунеско» имеет большой вес в уральском рэпе.

Отец — краповый берет, мама — учитель русского языка. Как они вообще тебя отпускали тусить с рэперами?

Мы довольно быстро решили этот вопрос, потому что я изначально был за ЗОЖ, а музыка была моей мечтой. Уже в 16 лет, то есть в 2008 году, я выступал на мероприятии Вити АК, читал рэп. Даже еще раньше, в 14, в клубе «База», как раз легендарный регги-чувак DJ Papa Lion сказал мне: «Чувак, эту песню надо на бис!» Блин, это было мое первое выступление, а уже на бис. Я сочинил песню неделю назад, а зачитал впервые. «Блин, это что-то да значит!» — подумал я. В 2009 году с проектом «Соседний подъезд» мы выгрузили свой первый альбом на торрент.

Как ты сейчас относишься к записям того времени?

Это прикольные задумки, классные стихи и чувак, который не может управлять своим голосом, — вот так я слышу себя того времени.

Твоя биография пестрит необычными для современного рэпа вещами: ты реально владеешь музыкальным инструментом, ты служил в армии, но даже в армии тебе удалось заниматься музыкой. Звучит так, что тебе все время сопутствует удача и кто-то хочет, чтобы ты был в музыке.

Это и везение в том числе, но чтобы что-то стало возможным — это череда разговоров тет-а‑тет, это коммуникабельность, мобильность какая-то. Увидеть чувака, предложить идею, объяснить, чем это может быть выгодно. Предлагаешь что-то взамен, например, я сказал, что научу тебя играть. Просто пролезаешь со своей темой. Делаешь то, что ты хочешь, пытаешься в рамки, которые тебе предоставляют, затолкнуть. Инструктор по стрельбе — а я, несмотря на очки и зрение, учился на снайпера, просто чтобы не прозябать в безделье, — позволил мне привезти барабан, и мы стали играть вместе.

Расскажи, что ты увидел в первый день своей первой поездки в Петербург?

До армии я пытался учиться в универе на химика-биотехнолога, но скорее чтобы оттянуть время, выпустить еще несколько релизов и застолбить себе место в рэпе. В Петербург я попал в июне 2010‑го, как раз после первого курса, когда я не сдал сессию, купил себе барабан и решил съездить сюда. Помню, я приехал с Ладожского вокзала, там же ничего не видно, просто приходишь в метро. В Екатеринбурге тоже есть метро, но в Петербурге оно глубокое — еще глубже, чем я думал и чем мне рассказывали. Я вышел на «Гостином Дворе», увидел Невский, его разметку — меня поразило именно то, какой он широкий. Все такое просторное и грандиозное!

Мне кажется, но я реально помню тебя с тех пор — ты играл на барабанах в метро, и, пожалуй, это было начало всего этого движения на зеленой Невско-Василеостровской ветке нашего метрополитена.

У меня после армии и переезда сюда в 2012 году не было ни копейки. Сидел один, пытался зарабатывать игрой на барабане. Расшарил точки, где играли музыканты. Один тип, Антоха, увидел, как я играю, и говорит: я могу показать тебе одну схему, мы щас с тобой лавэ нарулим люто. Я не поверил ему, говорю, давай покажи. И вот история такая: мы на двух барабанах стали играть драм-н‑бейс, переходили в дабстеп, потом это был хип-хоп, и еще стали добавлять звуки — короче, это музыкальная движуха только на барабанах. Мы стали залетать в вагоны и играть, играли два часа и он показывает мне шапку — там вот такая кипа бабок. Я подумал: могу просто больше не выходить из метро! Реально начинаешь понимать, что людям заходит. Мы с музыкой определились, с составом определились. И решили менять образы. Выступали в костюмах, в белых рубашках, пару раз оделись как индейцы. Ты даешь людям шоу. В большинстве своем ты им нахрен не нужен. Ты заходишь в вагон, они видят барабаны, гитару, трубы — и мысленно говорят тебе: «Пожалуйста, иди отсюда». А ты должен с ходу продать свою тему и так им налить, чтобы каждый внутри себя сказал: «Ну ладно, ладно. Начните, а мы посмотрим». А потом уже едешь на том, что музыка классная. Еще методика: идешь от Дворцовой площади, садишься, где много людей, играешь ровно пять минут, идешь дальше, через десять минут садишься играть снова ту же тему. Так за весь Невский можно было зарабатывать тысяч семь, это в докризисных деньгах. Я увидел, что в этой теме, да, наверное, и в любой, энтузиазм играет большую роль. Залетаешь на позитиве, все такие: о, какой чувак, давай послушаем его! Играешь подготовленный номерок с какими-то вау-эффектами. Мы не просто играли, мы хотели развиваться в этом. Нас начали все знать, потому что так не играл никто. 

Но все то время ты не переставал читать рэп?

Да, как Недры Стиво и делал проект «Грусть гориллы» с Sapa13. В то же время я ­познакомился с типами, которые олдскульных звезд рэпа привозили в Питер. И я читал на разогреве у легенд Das EFX и Lords of the Underground, с ONYX вообще отдельная история была. Я захожу в комнату, а там сидят они и хлопают по плечу.
Что сейчас выгоднее — быть рэпером или играть в метро?
Сейчас, конечно, выгоднее быть рэпером. Тогда было интересно играть в метро — это был изыск. Когда я сейчас езжу в метро, вижу, что качество сильно упало, хотя всегда рад кинуть монетку. Чуваки настолько слабо играют и у них такое слабое шоу, что хочется сказать: ребята, вернитесь на семь лет назад и посмотрите, вы не смогли бы конкурировать.

У тебя есть такой момент в биографии, как поход на зону, чего ты не скрываешь, за что тебе огромный респект. Думаю, те истории мы рано или поздно услышим на твоих записях. По моему опыту интервью с заключенными могу сказать, что лишение свободы — это колоссальный опыт, который увеличивает стоимость и смысловую насыщенность мысли и ­слова в разы. Именно там ты окончательно созрел как артист?

Да, это было переломным моментом. У меня все шло на взлет, и вдруг это все закончилось, в конце 2016 года. Пока я был там, первые полгода я вообще ничего не ощущал, а потом сказал себе: «Стоп, я адаптировался, пришел в себя». У меня не было информации, когда я смогу снова оказаться среди людей, которые свободно ходят по улице, поэтому я решил писать что-то прямо там. Я ждал момента, когда снова увижу своих пацанов, Феликса (соратник и менеджер артиста. — Прим. ред.), и мы сможем сделать проект по-настоящему, как это возможно в нынешних реалиях. Когда-то музыка издавалась на кассетах, когда-то просто заливали музыку во «ВКонтакте» и пытались ее пропиарить, а теперь есть цивилизованные цифровые площадки. В тот год, что меня не было, 2017-й, уже все окончательно узнали о «новой школе» — она пришла в каждый телефон через ­музыкальные ­приложения. Многие люди из старой школы стали ­теряться и отклеиваться, потому что никто сразу не знал, как работает цифровое распространение. Я вышел и понял, что музыка стала быстрее. Но по сути ничего не поменялось: я взял свои старые темы и немного приблизил их к тому, как звучит набравшая популярность волна нового рэпа. Поток информации увеличился, у всех стало меньше времени, музыка стала быстрее, релизы стали меньше, песни стали короче. А в остальном в моем подходе мало что поменялось. С давних пор я применял никнейм Недры Стиво к своему творчеству, а теперь я понял, что нужно все максимально адаптировать и упростить. Так остался только Недры.

Музыкальный бэкграунд выгодно отличает тебя от нынешних героев «новой школы».

Строго говоря, для меня не существует новой и старой школы, этот миф так же стар, как сам хип-хоп. Новая школа была и в 1993‑м. Всегда приходили новые типы, которые становились популярнее, меняли атмосферу и флоу. Одни гангстеры убивали других, одни артисты возвышались, другие уходили в тень, хотя, возможно, делали что-то круче. Джаз, блюз, соул, фанк — я чувствую себя в этом, просто потому что у меня есть музыкальная подготовка. Когда играешь на барабанах, ты играешь это все, ты играешь ритм, не меняя свой барабан. Музыка — это миллионы ритмов, и внутри нее нет никаких разделений. Как музыкант ты заходишь в новую воду и должен сказать: «Йоу! Все стало еще задорнее!» Даже если ты академический музыкант, ты оказываешься на джазовой вечеринке — и ты резонируешь с этим, и можешь потом привнести немного свинга в свою музыку. Новое — комбинация всего того, что мы знаем и умеем.

Еще респект тебе и за то, что ты остался независимым артистом, хотя в последние пару лет мейджор-лейблы скупали артистов, тем более рэперов, раз это сейчас самая популярная музыка в мире. На чем уже погорела не одна карьера. А ты управляешь всем сам. От альбома к альбому ты выстраиваешь саспенс. Интрига, чего еще ждать от тебя в этом году, очень сильна, — рассказывай, что дальше?

Да, мы сделали свой собственный маленький лейбл. Я также работаю как продюсер для других артистов. Что касается проекта Недры — в этом году выйдут еще два мини-альбома, и вот эти двадцать пять треков — это и есть мой дебютный альбом. Где есть и такие треки, и сякие, и приблюзованное, и припанкованное, и более попсовое. Все что угодно, есть олдскул, ньюскул, вокал, читка, баслайн, драм-н‑бейс. В следующем релизе будет пара более мелодичных композиций, где будет преобладать вокал — ведь чистый вокал это именно то, что я еще не показал, а он есть и течет как ручеек. Пока все ипишки — это тизеры того, что я могу. Я хочу идти в ногу со временем и хочу сейчас выпускать короткие разнообразные релизы, а не думать над великим концептуальным альбомом три года. У меня много концептов. Они меня заколебали, в некоторых случаях к ним нечего добавить, я говорю себе: все, эти дети выросли, нужно пнуть их под задницу, пожелать всего доброго и дать денег на проезд. А дальше они сами должны строить свою жизнь, они готовы.

Текст: Дмитрий Первушин

Фото: Ник Гаврилов

Стиль: Лима Липа

Портрет Недры сделан в доме, построенном архитектором Бульери. До революции он относился к товариществу мануфактур Ивана Кожевникова, а после — дом культуры фабрики «Большевичка».

«Собака.ru»

благодарит за поддержку партнера премии 

«ТОП 50 Самые знаменитые люди Петербурга 2020»

ДЛТ

старейший универмаг Петербурга и главный department store города