Александр Пермяков

Кажется невероятным, что не Москва, не известный наукоград, а небольшой промышленный Магнитогорск стал родиной первого робота-космонавта.

Десять лет назад собеседники не раз покрутили у виска в ответ на мою идею создавать роботов. В то время приходилось позиционировать себя, как московскую компанию, чтобы нас хоть как-то всерьез воспринимали. Сейчас наработано такое количество изделий, что все просто знают: Магнитогорск - родина антропоморфной техники в России, родина первого робота-космонавта. Это уже вписано в историю – не сотрешь. (Улыбается.)

Предполетной подготовкой FEDORа занимался «Роскосмос», но насколько я помню, полет планировался на 2021 год и на «Федерации», а случился уже этим летом и на «Союз МС-14». Нужно было успеть стать первыми?

На «Орле» (в прошлом «Федерация») как планировался полет робота, так подготовка к нему и идет. Речь о совершенно другом роботе, он с чистого листа разрабатывается для работы во внеземных условиях. У него будет большая испытательная программа, для которой не был предназначен FEDOR. Напомню, FEDOR - робот-спасатель, который разработан для работы в целях МЧС (в завалах, при химических загрязнениях и так далее).

К тому же в целях его заказчика (Фонда перспективных исследований - ФПИ) в принципе не стоит создание коммерчески готового изделия. По правилам ФПИ делается демонстратор – на нем показывается определенный функционал, технологии, которые будут применены через 10-15 лет. Исходя из этой задачи и спроектирован FEDOR. По определенным обстоятельствам он был передан в «Роскосмос», базировался в РКК «Энергия». И тут образовалось благоприятное окно: готовился беспилотный испытательный полет корабля «Союз МС-14» для отработки новой системы управления, соответственно место пилота оказалось свободным, и было решено, что его займет робот. Правда, FEDORа пришлось процентов на 30-40 переделать, чтобы адаптировать под новые задачи. У нас на все это было три месяца, работали в две смены. Сделали его модульным, так, чтобы собирать-разбирать блоки прямо на орбите, доработали систему управления под потребности полета.

Полет получился резонансным.

Мы насчитали около трех тысяч публикаций. Примерно треть из них – американские. Интересно, что в США пресса более благожелательно отзывались о полете, чем российская.

Основные претензии в рунете были связаны с неудачной стыковкой.

Которая не имела никакого отношения к FEDORу и кораблю. Отказ был со стороны станции. Благо, что систем стыковки на МКС несколько, так что с этим вопросом оперативно и грамотно справились.

Про пиар и репутацию понятно, а что из этого полета вынесли разработчики?

Пиар – тоже немаловажная часть развития космической индустрии. Вспомните эффект Гагарина. Никто тогда не ожидал столь масштабного резонанса, что насколько поднимется авторитет Советского Союза во всем мире. Думаю, об эффекте Гагарина отчасти можно говорить и сейчас. Да, в первую очередь - это научно-технический проект, но нельзя отрицать и имиджевый эффект для государства.

Юрий Алексеевич тогда проехал по всему миру как герой. FEDORу предстоит такое турне?

Как минимум мы бы хотели, чтобы в России с ним ближе познакомилось как можно больше людей. Возможно, сделаем передвижную выставку. Задумки есть, нельзя такой задел терять. Хочется поделиться всеми теми историями, что сопутствовали подготовке к полету, самому полету. Это же очень интересно.

Полученный опыт повлияет на следующее поколение роботов-космонавтов?

Конечно. Для нас, разработчиков, есть ряд принципиальных вещей. Допустим, работа космонавта в управляющем костюме в безопорном пространстве – это совершенно не то, что мы ожидали. Теперь мы лучше понимаем, как с этим форматом работать.

Я знаю, что сейчас в разработке два проекта - «Испытатель» и «Теледроид». Кому из них предстоит стать космонавтом номер два? 

Это два параллельных проекта, оба предназначены для МКС. Устоявшихся названий у роботов еще нет, ведь завершен лишь первый этап трехлетней работы. Тот, что называем сейчас «Испытатель», предназначен для внутрикорабельной деятельности, а «Теледроид» - для работы на поверхности космической станции. Когда они окажутся на МКС, в какой очередности – вопрос не к нам, мы свою задачу выполним в установленный срок.

По поводу конечностей помню обсуждение в рунете, мол, ноги на орбите роботу не нужны.

Какие-то дополнительные точки опоры в любом случае нужны. В условиях невесомости невозможно работать без этого.

Может, тогда четыре манипулятора ему поставить, "многоручку" сделать?

Мы постараемся все-таки сохранить черты антропоморфности. (Улыбается.) Человек несколько сотен тысяч лет общается с существами двурукими и двуногими, этот интерфейс общения ему понятен и комфортен.

Мне кажется, космонавты – это настолько стрессоустойчивые люди, что напугать их непросто.

Но это же не повод давать им дополнительные раздражители. (Улыбается.) Наоборот, робот должен быть абсолютно дружественным, с понятным интерфейсом, удобным. Мы готовим помощника космонавтам, в этом главный его концепт. 

Пора вводить новую специальность – робопсихология? Помощник – это уже какая-то очень личная история, это не про отношение хозяин-вещь.

В рамках нашей деятельности я понимаю, что изделия должны быть максимально френдли. От дружественности восприятия будет зависеть, насколько широко они будут применяться впоследствии. Поэтому нам крайне важно изучить все аспекты: как люди ведут коммуникацию, перенять человеческое обаяние, способность к эмпатии, заложить в робота способность заботиться и прочие позитивные качества, присущие людям. Все наше программное обеспечение должно поддерживать этот функционал. Мы эти вопросы понимали с самого начала, еще занимаясь маленькими учебными роботами. 

Маленький робот воспринимается иначе, чем тот, что с тебя ростом или выше.

Это FEDOR получился большой. Роботы, которые пойдут в серию, будут более компактными, не выше подростка. Момент психологического комфорта человека мы, конечно, учитываем. Роботу ведь не нужно быть огромным, чтобы реализовывать необходимую функцию.

Тем более, что для других задач существуют другие роботы - не антропоморфные.

Согласен. Наилучшим мерилом является здравый смысл – экономическая целесообразность, психологическая, функциональная. Далеко не везде нужны человекоподобные роботы, и я не адепт антропоморфности. На самом деле антропоморфная, биоморфная форма – одно из узких направлений, которым мы занимаемся. Мы разрабатываем и технику, медицинских и  неантропоморфных роботов.

FEDOR – ваш титульный проект, о котором знает весь мир, но не единственная разработка АТ. Какие свои проекты вы сами считаете наиболее важными и прорывными?

В свое время таким проектом для нас был первый полноразмерный робот AR-600. Это был психологически важный момент внутри коллектива. Несколько поколений мы совершенствовали системы и, наконец, вышли на такое изделие. Еще одна веха – гидравлические биоморфные роботы – квадропедипуляторные (четырехногие). Это была интересная работа. А из последних – своя линейка высокотехнологичных двигателей. Всего пять-шесть команд в мире способны такие производить. Так что есть повод для гордости. Сейчас активно разрабатываем сенсоры.

Вы говорите о бесколлекторных двигателях? Они ведь появились по необходимости, как ответ на отказ поставки нужных комплектующих со стороны иностранной компании.

Да. Нам пришлось разработать эти двигатели самим. В этом году запустили их серийное производство. Около пяти-шести сотен двигателей в этом году мы реализуем. Задача выйти на серию в десять тысяч. Область их применения – в основном робототехника, но также автомобилестроение, самолетостроение и так далее. Заинтересованы в них производители во всем мире. В первую очередь мы планируем насытить российский рынок, но и от экспорта не отказываемся.

Два года назад вы мне говорили, что своей задачей видите не столько научно-исследовательскую деятельность, сколько производственную - массовое серийное производство. Удалось ли приблизиться к этой цели?

В серию уже пошла медицинская робототехника. Мы выпускаем реабилитационные робототехнические комплексы. Экзокисть – наша совместная разработка с РНИМУ имени Пирогова. Уже несколько десятков комплексов находятся в больницах, люди на них восстанавливают утраченную связь между кистью и мозгом. Комплексы эти уникальные, ранее не существовало эффективной технологии возврата движения при полной утрате подвижности конечности человека. В первую очередь мы разработали именно экзокисть, потому что паралич рук больше всего влияет на способность человека к социализации, работоспособности, на элементарный бытовой комфорт. Экзокисть помогает восстановить нейронную цепочку, которая отвечает за подвижность конечности. А уже после такой реабилитации на робототехническом комплексе с пациентом начинают работать с использованием других методик. Неплохие результаты есть и по реабилитации детей с ДЦП. Это тоже хорошая перспектива применения. В разработке у нас еще несколько экзосистем – стопа, колено, бедро, плечо и локоть.

А еще у вас есть реабилитационное кресло. Расскажите об этом направлении.

Мы находимся на этапе получения разрешительного удостоверения. Реабилитационные кресла многие разрабатывают и давно. Но уникальность нашего изделия в том, что оно с возможностью вертикализации. Человек может в этом кресле вставать, сидеть, лежать. 

Это же настоящий прорыв! Ведь буквально всё, что нас окружает, рассчитано на полный человеческий рост. В этом основная проблема формирования инклюзивной среды в нашей стране.   

Прорыв будет, когда они сотнями, тысячами дойдут до людей. Малые серии мы уже производим, после получения медицинского сертификата сможем делать больше. Тем более, что наши кресла дешевле импортных аналогов, даже самых бюджетных. Однако надо понимать, что любые разработки упираются в финансовые возможности. Частные клиенты не могут покупать высокотехнологичные изделия в рентабельном для массового производства объеме. Рассчитывать можно только на возможности госбюджета, а он ограничен.  

Но, запуская изделие в серию, вы ведь просчитывали рынок.

Мы планируем создавать целые реабилитационные комплексы для больниц. Наши кресла и экзоконечности будут работать вместе на общую задачу. Думаю, так нам удастся преодолеть ограничительный порог для массового распространения. 

Если говорить о коммерческой успешности продукта, то помимо функциональности важна и эстетика. Вы в производстве идете по пути упрощения или учитываете эмоциональную привлекательность?

Знаете, раньше авиастроители говорили: «Некрасивый самолет не полетит». (Улыбается.) Вы правы, в наше время внешний вид изделия очень важен для потребителя. Если дизайн не дотягивает до уровня айфона, то у товара мало шансов быть проданным. Планка требований крайне высокая. Современный покупатель видел не только паровоз, и чтобы соответствовать его ожиданиям, нам приходится прилагать много усилий.

Еще в 2017 году вы прогнозировали заполнение рынка неиндустриальной робототехникой в течение ближайших семи лет, два из них уже прошло. (Речь о коллаборативных и сервисных роботах - Прим.автора). Российские компании уже готовят своих роботов для широкой аудитории?

Рынок ко-роботов уже сформировался, определилось три мировых лидера. К сожалению, российских компаний в их числе нет. По насыщенности ко-роботами и промышленными роботами наша страна находится существенно ниже середины в списке стран. В прошлом году на нашей территории было реализовано восьмисот роботов. Так что у нас все впереди. Лидер – Южная Корея. У них сегодня наибольшая насыщенность ко-роботами на душу населения.

Подтягивается и рынок сервисных роботов. В первую очередь – информационно-сервисных. Даже в России ряд компаний создают пробные партии таких машин, проводят исследования, готовятся к массовому старту рынка.

Вы попадете в этот узкий круг производителей?

Ко-робот для производства нами разработан. Первые партии мы уже реализуем. Я вам показывал на стенде ко-робота для железнодорожных работ, но эта модель может работать в самых разных производствах – откручивать, перекладывать, комплектовать, отвечать за монтаж, упаковку и так далее. Заменить одного, двух, трех человек он вполне может. В нашей линейке коллаборативные роботы, работающие с допустимой массой груза в три, пять и десять килограмм, - это самые востребованные в мире форматы.

Планируете ли вы и далее развивать существующие компетенции или они создают задел для работы над более амбициозными проектами, например, человеко-машинным интерфейсом?

У нас два крупных направления - IT (программное обеспечение для роботов) и серийное производство. В IT у нас ограниченный доступ к чужому «железу», поэтому практически по всем направлениям робототехники мы были вынуждены сделать определенные заделы. Дальше будем двигаться в сторону функционала, алгоритмов и генерации кода.

И так вы постепенно двигаетесь к работе над ЧМИ...

Мы инициировали ряд работ в этом направлении. Главной на сегодня научно-технической задачей является получение доступа к биологической операционной системе. Ее необходимо раскодировать. Начиная с малого, в первую задач здравоохранения, работать над решением посттравматических, постинсультных проблем. Необходимо научиться излечивать людей с помощью таких технологий. И так шаг за шагом, наращивая компетенции, человечество к чему-то придет. Да. Эта задача нам очень интересна.

Нейросетями вы уже занимаетесь?

Мы в самом начале пути. Наращиваем подразделение, которое будет заниматься этими вопросами для реализации в наших изделиях. Пока будем решать какие-то прикладные задачи.

А если говорить о стране, то мы видим довольно много заделов в самых разных городах, коллективах. Думаю, через несколько лет Россия будет не на последнем месте в технологиях, использующих нейросети.

Такие глобальные проекты (вспомним большой андронный коллайдер, который строили всем миром, или МКС), направленные на значительный прорыв в технологии, требуют консолидации усилий. Возможно ли такое межгосударственное партнерство для разработки ЧМИ?

С ЧМИ так не получится. Слишком высокое прикладное значение у этой технологии. Кто будет владеть искусственным интеллектом, будет владеть миром. Это не громкие слова, а факт. Все это понимают. Американцы уже заявили, что ядерным оружием будет управлять ИИ (Искусственный интеллект - Прим.ред.). То есть непрерывно машина с большой производительностью будет искать дырки в обороне других государств, и если найдет, то просто нанесет удар, и мы ничего не сможем сделать.

Это вас мотивирует?

Это заставляет двигаться вперед. Думаю, что если бы ИИ оказался в наших руках, то свойственный нам созидательный менталитет не позволил бы распорядится технологией в целях разрушения. Чего не могу сказать о наших иностранных «партнерах». Нам необходим паритет в технологиях. Мы этим и занимаемся. Это вопрос жизни и смерти.

А что вообще ваша главная мотивация в жизни?

Адреналин. Каждый день я встречаю вызовы, так что попадаешь в зависимость от этого драйва. Допустим, конструкторы говорят: это невозможно. Но я-то точно знаю, что есть порядка двух сотен способов, как это "невозможно" преодолеть. А они тебе так убедительно и долго рассказывают, что их нет. Говоришь – стоп, и в течении пяти минут мы вместе находим решение, потому что на самом деле оно лежит на поверхности, просто его нужно увидеть.

Назовите три книги, с которыми можно провести всю жизнь.

Рассказ «Мексиканец» Джека Лондона. Это о человеческом упорстве в достижении цели. «Далекая радуга» братьев Стругацких – мир, в котором я хотел бы жить. «Живые и мертвые» Константина Симонова, первая книга из трилогии. Это о людях, которые шли на смерть ради своей страны.

Предположим, ЧМИ реализовано, вы больше ничем физически и психологически не ограничены. На что потратите свою вечность? 

Мир огромен. Чем ближе к границам непознанного приближаешься, тем больше непознанного открывается. Мне интересно все новое. Создавать то, что никто не создавал. Я не вижу ограничений. Не думаю, что появись в моем распоряжении лишние двести-пятьсот лет, в моем характере что-то сильно бы изменилось. Мне интересен Олимп на Марсе - 26 км - высочайшая точка в Солнечной системе. Межзвездные перелеты – интересная тематика с точки зрения технологий. Как это будет реализовано? Где в этом наши компетенции? Если о Земле – ЧМИ. Представьте, насколько это потенциально гигантский новый мир. Это технология, которая изменит все. Участвовать в этом крайне интересно.

Не могу не спросить про «собак», которых видела на стенде. Почему именно такая разновидность роботов?

У квадропедипуляторных (Имеющие четыре конечности - Прим.ред.) робототехнических комплексов лучшая проходимость по сравнению с гусеничной и колесной техникой. Например, для горно-лесистой местности - это идеальное решение. Такие роботы незаменимы для поисковых работ, спасательных операций.

Расскажите о вашем самом большом потрясении года.

Это старт «Союз МС-14», на котором полетел FEDOR. Присутствие на старте произвело невероятное впечатление, пожалуй, самое сильное за последние годы. Старт ракеты - это грандиозно! Понимание и ощущение - буквально физическое, как ракета в несколько миллионов лошадиных сил отрывается от земли. Такая мощь, атмосфера вся дрожит, и ты чувствуешь эту вибрацию всем телом. Конечно, распирало от гордости за коллектив – там летит наш FEDOR. И было понимание, что мы можем очень многое, если не всё. Заказчики скажут полететь на Солнце - полетим.

А не скажут?

Сами предложим. У нас, как разработчиков робототехнических комплексов, например, есть видение, как должны выглядеть комплексы для лунных миссий, марсианских, как организовать их работу, как должны выглядеть автоматизированные модули, из которых будут выстраиваться внеземные поселения. Словом, наши возможности ограничены лишь смелостью планов заказчиков.

Текст: Валерия Рукавишникова

Фото: Виталий Негодин

Электронную версию журнала Вы можете посмотреть здесь.