Вячеслав Стародубцев

Оперу «Садко» крайне редко ставят на театральных подмостках. Почему?

Это монументальное полотно. Сегодня весь музыкальный материал в нем требует особого временного переосмысления. Специально для постановки в Челябинске вместе с главным дирижером театра Евгением Волынским сделали свою эксклюзивную версию. Мы постарались оставить весь фундамент драматургии Римского-Корсакова, но сочинить свою историю про Садко. Человека-мечтателя, который вовлекает в свою игру всех вокруг. Таким и был Римский-Корсаков. Ведь он сначала хотел выбрать морскую профессию, но после несчастного случая забросил эту идею и стал композитором. Его порывистость, грезы о море и дальних странствиях, мне кажется, воплотились в образе самого героя. Это история в общем-то про каждого из нас, в ком есть ребенок, который не боится сражаться за свою мечту. Такая концепция и диктовала нам работу с музыкальным материалом, который мы достаточно сократили. Известно, что чуть ли не при жизни Римского-Корсакова были музыкальные купюры оперы. Мы не стали идти по проторенному пути.

В вашей постановке отмечают, что она подчеркивает самобытность произведения. С помощью каких инструментов это сделано?

Самобытность, наверное, подчеркивается эстетикой, которую я выбрал. Сам Римский-Корсаков в ремарке написал: «Полуисторические полусказочные времена». И в костюмах мы постарались сделать не совсем лубочный историзм, а стилизовать под современность русские народные одеяния. Была проделана действительно большая работа над музыкальным материалом. Мы сохранили фантазию о Садко, которая была придумана композитором.

Когда вы брались за проект, какие перед собой ставили сверхзадачи?

Вы знаете, кто-то говорит, что не верит в сказки, а я – верю. Моя сверхзадача – сделать этот миф понятным и близким зрителю, чтобы поднять его над реальностью. Поэтому для меня было важно найти золотую середину между сказкой old fashioned и современным миром фантазий. Именно для этого я привлек в постановку художника по видеопроекции и добавил digital-элементы.

Digital-искусство становится неотъемлемым атрибутом всех ваших постановок?

Я стараюсь идти в ногу со временем, и считаю – все что я делаю, я делаю для зрителя. Но не на потребу публике. Современные технологии проникают в театр, и бессмысленно это не учитывать.Сейчас многие декорации можно заменить видеопроекцией. Скажем, на сцене Челябинского театра оперы и балета есть сложность в смене задника, и здесь спасает digital. Но для меня все-таки театральные приемы начала века всегда эффектны. Я считаю, надо уметь сочетать традиционные и современные методы. В каждой своей постановке я использую такой микс.

И как вам удается балансировать между традициями оперной классики и желанием удивить современного, в чем-то избалованного зрителя?

У меня нет желания удивить, и я ценю в себе это качество. (Улыбается.) Есть стремление влюбить в оперу. Это гораздо ценнее. Поэтому мне важно сохранять фундаментальные традиции классического театра, которые передали мне великие люди, мои учителя – Борис Покровский, Галина Вишневская, Елена Образцова, Дмитрий Бертман, Роман Виктюк, Владимир Мирзоев, Валерий Гергиев. Сейчас вообще трудно чем-то поразить, даже голыми людьми на сцене. Я, пожалуй, буду «удивлять» классическим музыкальным прочтением партитуры. Мне кажется, сегодня это самый авангардный способ. (Улыбается.)

Вы согласны с Дмитрием Бертманом, что опера – самый модный вид искусства?

Абсолютно! Я горжусь, что Дмитрий Бертман мой мастер. Благодаря ему я в этой профессии. Он открыл для меня мир оперы и сумел влюбить в него. Опера – это синтетический жанр, многослойный пирог, поэтому и самый модный. Главное не опошлять его современностью.

Легко ли вам творить вместе с артистами театра?

В театре замечательная молодая труппа. Артисты откликаются на все мои задачи, и мы разговариваем с ними на одном языке искусства. Кроме того, это не первая наша совместная работа. (В прошлом году режиссер поставил в Челябинске оперу «Риголетто». – Прим.ред.) Все наши репетиции проходят в любви. (Улыбается.)

Избитый вопрос, но что вас вдохновляет?

Вдохновляют люди. Мне нравится искать и раскрывать в них самое лучшее. (Улыбается.) Ведь мы все живем в своем коконе, и мало кому хочется открыться. Воодушевляет природа, кроме того, новые места, поэтому я не сижу на месте. В прошлом году у меня было десять премьер! И мне нравится эта жизнь. Я люблю знакомиться, общаться, репетировать, веселиться. (Смеется.)

Жизнь во всем ее проявлении.

Именно. Потому что опера и есть жизнь. И когда говорят, что это условность, я не согласен. Жизнь перед рампой и на подмостках, конечно же, должна отличаться. Но вы знаете самый большой трюк: искусственные ткани на сцене смотрятся лучше, чем натуральные, как и бутафория в отличие от настоящих предметов. Сцена – это призма, которая, пройдя через рампу, преломляет действительность. Для меня важен эффект преломления реальности, а не абсолютной кальки жизни. 

Текст: Кристина Высоцкая, Валерия Рукавишникова  Фото: Егор Ивлев